Между солнцем и солнцем

Там, за раскрытым иллюминатором летящего вертолёта, - бескрайняя бело-синяя даль. Мы летим над апрельской сверкающе-снежной тундрой. Наша цель -   осмотр и прием от подрядчиков работ  одного из этапов  технической рекультивации, конкретнее: проверка вывозки металлолома с земельных участков, на которых прежде бурились разведочные скважины. Люди оттуда давно ушли, само буровое оборудование давно разобрано, вывезено и работает в других местах.  А вот  всякий технический хлам должен был вывозиться согласно заключенным договорам подрядными организациями.
Представителей  заказчика   здесь двое: я и Андрей-эколог. Он работает в компании недавно, всего полгода, спецовка новенькая, сам высокий, молодой, подтянутый. Видно, что готовился он в дорогу на совесть: все акты приемки распечатаны в двух экземплярах, в напечатанном тексте оставлены специальные места для отметок: что сделано или что не сделано. Даже жесткий планшет для бумаг не забыл, чтобы расписываться было удобнее в полевых условиях.
Подрядчиков – три организации, от каждой – тоже по два человека. Итого, нас восемь. Три члена экипажа плюс техник- бортинженер. Остальные – попутчики, ибо,  как всегда, вертолетной оказией пользуются все, кому повезло попасть в неё. Тут и вахтовики с баулами, и геодезисты с инварными рейками.
Как обычно, летающая «коробчонка» - полна. Вещей и разных запчастей для буровиков и нефтедобытчиков чуть ли не больше, чем пассажиров…
Если снимать через стекло иллюминатора, то получается чепуха: блики, грязь, мелкие точки, даже отпечатки жирных пальцев. Конечно, молодёжь, «вооружённая» китайскими «мыльницами» или видеоглазками в сотовых телефонах, восторженно «щёлкает», не задумываясь о качестве снятого. После, попробуй, определи: было ли нечто интересное, необычное в кадре или же просто стекла надо чаще мыть?
Поэтому и ещё потому, чтобы иметь весомый аргумент против всех, кто считал и считает, что в моих кадрах я что-то подрисовываю или использую какие-то оптические спецэффекты, я принципиально не фотографирую через стекла закрытых окон и иллюминаторов. Я предпочитаю снимать натуру в чистом виде, без «улучшений»   фотошопа.
Всё это к тому, что мой иллюминатор был, как всегда, открыт большую часть нашего пролёта по точкам. Координаты у летунов имеются, но на всякий случай GPS-навигатор у меня с собой, координаты в него тоже забиты, и он включен. Сначала мы летели часа полтора до места дозаправки, поскольку горючего на весь полет не хватило бы. Впрочем, его не хватило и на обратную дорогу. Так что и на обратном пути мы снова садились на дозаправку. Договариваемся с экипажем о том, что во время подлета к каждому земельному участку, подлежащему визуальному контролю, вертолет будет делать по несколько кругов для того, чтобы можно было осмотреть и сфотографировать место контроля работ. Однако, как экипаж ни старался, сделать хотя бы один правильный круг не получалось. Вместо круга мы описывали в воздухе фигуры, похожие на эллипсы с вывихами. Штурман пояснил, что сильный встречный и боковой ветер постоянно сносил нашу летучую машину с избранного курса.
Кстати, примерно через сто километров после первой дозаправки, я, взглянув на экран навигатора, сразу понял, что летим мы куда-то не туда, а вообще-то, Бог знает, куда. Тут ребята-летуны и сами меня стали звать к себе. Захожу в кабину пилотов. А они спорят между собой: мол, прозевали первый земельный участок, что поделаешь, не будем возвращаться, давайте второй искать. Показываю мужикам наглядно по своему GPS, что они увлеклись и полетели не в заданном направлении, а на тридцать градусов севернее. И сейчас между нами и тем местом – тридцать шесть километров. Убедил повернуть. Дальше, пока не долетели до самой точки, не оставлял их без попечительства. Не забуду, как сверяясь с курсом, показывал первому пилоту в буквальном смысле рукой – куда лететь. Мысленно тут же вспомнил старый анекдот про боцмана с его «коронной» русской фразой «молодому» в конце: «Ты тут не умничай! «Зюйд-вест! Норд-ост»! Ты лучше рукой покажи!»
Оказывается, не зря летели. Сами увидели и подрядчикам показали (тем, которые отвечали за рекультивацию именно в этом месте), что не сделано ничего. Оно ведь не спрячешь, оказывается. Если металлолом не вывезен, то его очертания и под снегом видны. Притом, на самом деле, в голой тундре снега не так уж и много: его выдувает ветрами. Много снега бывает в оврагах, в низинах, в складках рельефа и возле препятствий – кустов, в редколесье возле рек. А  в чистом поле снега – так себе, и всё, что брошено поздней осенью: так и торчит из-под снежной ветряной корочки, выдает себя очертаниями. Короче, вывод прост: в тундре ничего не спрячешь, всё вылезет наружу. И кто работает, и кто не работает: сразу ясно. Тундра вранья не терпит, отторгает его.
А мы сделали отметки в актах и полетели дальше… Работы – непочатый край. Пока пролетаем от точки к точке, наблюдаю в иллюминатор за окрестностями. Наша скорость примерно 220 км/час, за бортом неистовствует очень свежий морозный ветер. У нас, на «юге», с утра конца апреля было минус 23 градуса. А здесь – север, здесь похолоднее.
Под нами речная пойма - в темных мохнушках кустов и стрелках полуголых робких лиственниц. Белая, как лёд, река змеится, свивая и развивая бесконечные  кольца стылых берегов. А вот, подальше, стремительно приближается другая река – широкая, и распускает она, словно летящая птица счастья, вкруг себя продолговатые перья-старицы, дивную вращающуюся карусель...
Кто сказал, что в тундре всюду плоско? Ничего подобного. Местами встречаются здесь гигантские овраги, опоясывающие большие волнообразные участки заснеженного пространства. Подлетая к ним, ощущаешь себя скорее в классически диких горах с обрывами, пропастями и расщелинами, нежели  посреди спокойных равнин.
Ясная снежная даль начала заволакиваться дымкой. Почти невидимая с земли мельчайшая снежная пыль, гонимая полярными апрельскими ветрами, летит нам навстречу. Прежде яркое ослепительное солнце над нами залоснилось, стало белесым. Стало не больно на него смотреть. И вдруг почти прямо под нами в воздухе вспыхнуло второе солнце! Не слишком яркое, продолговатое, но живое, радужно искрящееся бесчисленным множеством снежных пылинок!
Необычайное чувство – лететь между двумя небесными светилами! Там, между верхним и нижним солнцами – бледно светящаяся воздушная струна. И наш вертолет некоторое время скользит по этой самой струне, чем-то напоминая скрипичный смычок! Впрочем, «музыки» тут не услышать, конечно, поскольку двигатель у Ми-8 грохочет как надо.
С этого дня   знаю, что солнце может быть не только над головой, но и под ногами. И самое важное – не задеть, не испортить ничего – ни на земле, ни в воздухе. Пролететь по светящейся струне. И запомнить каждый миг, потому что точно такого же больше не будет. Всё, что происходит, всегда случается в первый и последний раз.