Игроки

                Может быть, перейдя  через столько  ощущений,
                душа не насыщается, а только  раздражается ими  и
                требует ощущений ещё и всё сильней и сильней, до
                окончательного утомления. И, право не лгу,  если б
                устав   игры  позволял  поставить  пятьдесят  тысяч
                флоринов разом, я бы поставил их наверно.

                Ф.М. Достоевский «Игрок»

Часть 1. Азарт.

«Теперь на кон трусы и майку!» -
он улыбается нахально.
Азарт в мозгах законтрил гайку,
Свернув их набок кардинально.

И вот я, совершенно гол,
Верхом на жёстком табурете
Сижу, сверлю глазами стол…
Как врач в протезном кабинете,
Он хищно смотрит на меня
И ухмыляется зловеще.
И я, в душе себя кляня,
В его руках представил клещи…

***

Я родом из Перми, с Урала.
Урал – России всей хребет,
Пермь – пуп её, в чём я немало
Не сомневался много лет.
Шло время, Пермь осточертела.
В картишки балуюсь, и вот
Махнул в столицу между делом.
Здесь и попал я в переплёт…

За карты сели вчетвером.
Вначале – женщин обсуждали.
Мужицкий трёп, закуска, ром…
Азарта не было вначале.
Но к ужину ушёл один:
Ему здесь явно не светило.
Я не Ходжа, не Аладдин.*
А всё ж остался – мне фартило.

* Ходжа Насреддин и Аладдин – персонажи восточных сказок (здесь и далее – примечания автора).

Но вскоре вышел прочь второй,
Всё проиграв – квартиру, дачу…
Шагнул в окно, этаж – восьмой.
Не вынес малый неудачу!

Сосед по стопочкам разлил.
Усугубили, помолчали.
- Закончим? – хмуро обронил.
- Продолжим! – рявкнул я в запале.

И вот поставили на кон.
Раздали карты, поменяли…
Чтить старый карточный закон
Меня когда-то обучали.

(Хочу сказать, что я подкован,
Однажды – даже аттестован.
Сосед по даче Сеня Мюллер,
Известнейший в России шулер,
Вдруг обыграть меня не смог,
Хоть и считался в картах бог.
Он потерпел полнейший крах,
Продувшись мне и  пух и в прах.)

Как взять удачу за рога?
Я поднял ставку… Он – утроил.
Я, чтобы задавить врага,
Накинул…
                Тут он мне устроил…
Семнадцать раз я проиграл.
Подряд! Такого не бывало.
В мозгах туман, в душе аврал.
Но я упрямый, я – с Урала,
Я должен поломать игру!
Пусть за упрямство ждёт расплата,
Иначе мне нельзя. Умру,
Но одолею супостата…
Вскрываю фул я, он – колор…
И, прямо как заправский брокер,
Жрёт, гад, стаканами кагор.
Я – тройку, он при паре – джокер!*

Икры себе он заказал
Лососевой, не как попало.
Ест ложкой…
                Всё, я проиграл!
Ему плевать, что я с Урала.

В итоге – гол я, как сокол.
Сижу на жёстком табурете.
Он ухмыляется (КОЗЁЛ!),
Уже мечтает о фуршете.

*фул, колор, тройка, пара – различные комбинации карт при игре в «королевский покер» (прим.)

Я поздно понял свой просчёт.
Вальяжно развалившись в кресле,
Сидел передо мною чёрт:
Рога, копыта – всё на месте.
Ну, этим нас не удивишь,
Да, развелось теперь уродов.
Я только разозлился лишь…
Он, как бы нехотя, не сходу
Спросил, - а в бороде икра
Застряла:
- Ну-с, играем дальше?
- Шекспир сказал: «Вся жизнь – игра»!*
Продолжим! Но не нужно фальши!

Партнёр от радости вспотел,
Хвостом упёрся в подбородок.
- А ты, как погляжу я, смел,
И, сразу видно, самородок!
Поставишь душу? – бес лукавил.
- Душа не деньги! На сто лет!
- На триста! – точку он поставил, -
На меньше – не согласен, нет!..

…Язык бы мой засунуть в … зал!
Продул я душу!..
                Что ж так мерзко?
И как же там поэт сказал?
Иль спел?
                И я ответил дерзко:
- Душа летает, но - не птица!
Ей жиром зарастать – не впрок.
Душа обязана трудиться.**
Пусть отрабатывает срок!
Хоть я её на кон поставил
И проиграл, как кошелёк,
Я главное себе оставил,
То, что вам, бесам, невдомёк.
Кричат: «Бессмертная душа!»
Что это? Песня или повесть?
И чем она так хороша?
Душа души всё ж – честь и совесть!

Встав с табурета, гол, как был,
В глаза я чёрту глянул твёрдо:
- Пора! – сказал, как отрубил,
и к выходу поплёлся гордо.

* На самом деле у В. Шекспира эта фраза звучит по-другому:
«Вся жизнь – театр, а люди в нём актёры» (прим.)
** Песню на стихи Заболоцкого «Не позволяй душе лениться» все слышали в исполнении поэта и барда Юрия Лозы (прим.)

Не слышно за спиной возни,
Ни звука, только скрип мозгов
Чертячьих (чёрт его возьми!).
Бес думал долго (пять шагов,
Пять с половиной, дверь, шестой)…
Я – за порогом, в коридоре.
Вдруг (наконец-то) окрик:
- Стой!
Вернись, будь добр!.. Известно в споре
Рождалась истина. Сыграем? –
Всё, заглотил наживку чёрт.
Кричит:
- Мне ад не будет раем! –
Как пёс напрягся (взять, апорт!)
И стойку сделал, впрямь борзая.
Я молча паузу держал,
Себя за это уважая.
Тем самым я его дожал…

- Поставлю всё, что наиграл!
А ты – ну, эти… честь и совесть,
Те, что душой души назвал…
Душа, сказал ты, - это повесть?
А что же… Что же, честь тогда
И совесть – значит, содержанье
Той повести?.. И если да,
Давай сыграем на прощанье!..

Сучит копытами злодей,
Сжигаем нетерпением –
В аду похвастаться скорей
Своим приобретением!

- Ах, Асмодей! Ты впрямь опасен!
Чего себе воображаешь?
Нет, не могу… хотя – согласен,
Но знай, что точно проиграешь!

Раздали:
- Что ж, совсем неплохо! –
Бес поменял две карты тут же…
А у меня что? Смотрим. Ох-хо!..
Всё плохо! Всё гораздо хуже –
Три дамы!.. Бабы – дело дрянь.
Мне с ними не везёт.
                Опять!..
Я, еле сдерживая брань,
Враз карты поменял – все пять.

- Пять карт! – и бес вовсю хохочет.
Мне б пистолет, с десяток пуль –
Заткнуть его.… Как клуша, квохчет.
Шанс выиграть – и вправду нуль.

Свою победу предвкушая,
Открылся бес (колор в червях!).
Глупцов поспешность украшает.
Она мне нравится в чертях…
Вскрываюсь: Туз червей… крестей…
Бубей… Туз пик! И вот он – джокер!
- Заполучи скандал, злодей! –
Я выложил тузовый покер.

Всё честно, всё – без мухлежа.
Я молча начал одеваться.
На кресле бес полулежал,
Пытался бедный оклематься.
Раззявил рот пошире жабы,
Беззвучно, смог едва сглотнуть.
Вдруг шёпот, как шуршанье швабры:
- В чём смог меня ты обмануть?
Скажи! Открой мне свой секрет!
Ведь засмеют! Тебе ж не сложно!
- Ну что ты бес? Секрета нет.
Поставил то, что невозможно
Ни выиграть, ни проиграть.
И, сообщу тебе приватно,
Найти – нельзя. Вот потерять?…
Ну, неужели не понятно?

- Не продаются честь и совесть,
Не знает кто, - пусть насмехаются.
Не понял? Поясняю, то есть –
И… не покупаются!

***

«Я больше в карты – не игрок!» -
Зарёкся я тогда в смятенье.
А седины немой упрёк,
В виски при перенапряженье
Пробился ниткой серебра.
С полгода я уже на юге,
И к чёрту чёрта! Светит бра…
О картах даже на досуге
Стараюсь и не вспоминать.
Красотка надо мной щебечет.
Какая плоть! Какая стать!
О ней гадаю: чёт иль нечет?
Вдруг замечаю невзначай –
Рука тянулась к стопке водки –
Икринку. Память, выручай!
Икринка, глянь, на подбородке.
На бороде! Умом так тронусь!
Нет, не почудилось… Икра!
Я к картам больше не притронусь!..
Иль всё ещё идёт игра?

                Весна 1997 г. – 07.02.2001 г.


Часть 2. Ставки.

Я банк сорвал и вышел из игры.
Такое просто так не сходит с рук.
Мне б лечь на дно, до срока до поры,
Не шиковать. А я любил подруг.
Вовсю кутил, закатывал пиры.
Менял курорты. В общем, шёл в разнос.
Всё началось с лососевой икры.
Верней – икринки. Так хороший нос
За две недели чувствует кулак,
Точнее – приближение его.
Нутром я понял: что-то здесь не так,
Чего-то упустил я, но чего?

***

Не то чтоб я бесился с жиру,
Но в этом, право, был резон,
Когда я снял себе квартиру
На месяц в бархатный сезон…

Я накануне выпил крепко –
Тоску пытался превозмочь.
Но сон кошмарный зло и цепко
Меня преследовал всю ночь.
Кошмар, старательно забытый…
Когда же, выбившись из сил,
Проснулся поздно, весь разбитый,
Чифир на кухне заварил.
Чуть позже с зеркала, что в ванной,
Когда я надевал кольцо,
Взглянуло на меня  так странно
Как будто не моё лицо:
Взгляд жёсткий, нос чуть-чуть с горбинкой,
Вот на виске седая прядь.
Но мысль вернулась вновь к икринке,
И я задумался опять…

Рука тянулась к стопке водки,
Когда заметил невзначай
Икринку ту – на подбородке,
Как и у чёрта.
                Где мой чай?
Глоток. Затяжка и потуги –
Понять, в чём состоит подвох…
На подбородке у подруги?!
Я подавил тяжёлый вздох.

Подруга! Кто она такая?
Знакомы с ней не так давно –
Почти три месяца… Тогда я
С ней познакомился в кино.
Она ужасно одинокой
Казалась и была одна,
В глазах – печали поволока…
И я к ней подошёл тогда…

Вчера весь день меня пытала:
Её люблю я или нет?
- Ещё чего недоставало! –
неловко пошутил в ответ.

Обиделась. Надула губки,
Но вроде отошла потом.
Я видел, как такие зубки
Становятся зубастым ртом.

Зачем она мне? Непонятно!
Так, развлеченья разве для…
Но шевельнулась еле внятно
Тревога, гадости суля,
И разрослась… И, словно било,
Вдруг так ударило в набат,
Что я вскочил. Меня «пробило»:
Какой глупец! Дегенерат!
Всё мною интересовалась!
Откуда, мол, на что живу?
Как мне даётся эта малость –
Быть при деньгах и на плаву?
Да где она?! И звать-то Мила!
Так в деревнях коров зовут.
С утра куда-то упылила,
Сфинтила! Нервы, свившись в жгут,
Вдруг натянулись до предела.
Так! Значит дело просто швах*.
Где деньги? Здесь! Не в деньгах дело.
Но в чём тогда?
                Вот тут то страх
Когтистой лапой взял за глотку.
Я стёр со лба холодный пот.
Где водка? Выпить? К чёрту водку!
Счёт в банке! – я проверил счёт
И успокоился немного.
Счёт в банке цел и невредим.
Для тонуса всё ж чашку грога
я выпил.
                Ладно, поглядим,
что будет дальше. Может статься,
Зря плохо думаю о ней.
Однако ж, чую, мне смываться
Пора отсюда. И – скорей.

*швах – плохо (нем.).

Я не Христос и слуг Пилата
Ждать не намерен у костра.*
На дно. В деревню. В глушь. В Саратов!**
По мне соскучилась сестра.

Я тут же начал собираться.
На утро заказал такси.
Закончив, арию Паяца***
Спел громко и, вокруг оси
Крутнувшись, пробежал по списку
Глазами: вдруг забыл чего?
И на трюмо тогда записку
От Милы увидал. О-го!

«Я вам пишу, чего же боле», - ****
Язвительно подумал я.
Однако почитаем, что ли,
Что пишет пассия моя.

Записка.

Ты позвал, я пошла за тобой.
Враз поверила. Дурочка, верно?
Пусть не первый ты, только второй
У меня. Отчего же так скверно?..
Я то плачу, то вдруг хохочу…
Надо ж, влипла по самые уши.
Не могу без тебя, не хочу…
Что мне делать? Зачем наши души
Так сроднились за маленький срок?
Прикипела к тебе, прикипела.
Ты – моё наказанье, мой рок.
Я не знала, что так оголтело,
Без оглядки, смогу полюбить.
Привязалась к тебе и, не скрою,
Как порвать эту тонкую нить
Я не знаю. Прощай. Бог с тобою!

P.S.
Ты сказал, что любви не бывает,
Что любовь – изощрённая ложь.
Мысль об этом меня убивает.
Без ножа ты вонзил в сердце нож.
Не хочу быть красивой игрушкой.
Ухожу. Не нужна, ну так что ж,
Не дано мне – Царевной-лягушкой
Стать твоей. Если любишь, найдёшь!

*см. картину художника Иванова «Тайная вечеря» (прим.).
**- В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов! – из заключительного монолога Чацкого в пьесе Грибоедова «Горе от ума» (прим.).
***ария из оперы Леонковалло «Паяцы» (прим.).
**** «Евгений Онегин» А.С. Пушкин, строчка из письма Татьяны (прим.).

Так-так. Что это: бред принцессы
Или девчоночьи капризки?
Чёрт с ней! Мне не нужны эксцессы!
Но содержание записки
Мне всё же несколько польстило.
Неужто любит? Вот дела!
Эх, ты, дурёха! Милка, Мила.
Ну-с, и зачем же ты ушла?

Нашлась царевна, блин! Лягушка.
Ведь жалко девку. Пропадёт!
Ах, ах – «красивая игрушка»!
Тьфу, леший! Чёрт их разберёт,
Баб этих. Вечно всё им мало.
Им замуж невтерпёж. Ну, да-а…
Однако ж, как её прижало.
Ушла. Но вот вопрос: куда?

Куда царевны убегают?
Так: в монастырь, в притон, в кабак…
Стоп! Первые два отпадают –
Не тот характерец.
                Итак.
Скорей всего, моя кокетка
Пошла в кабак, причём – в крутой.
Где карты, варьете, рулетка,
Стриптиз, возможно…
                Э-э, постой!
Прынцесса хренова!.. Так странно:
Я что, волнуюсь за неё?
Билет на поезд утром рано.
Успею! Ладно, ё-моё…
Записка вся её слезами
Пропитана насквозь. Пойду,
Взгляну бесстыжими глазами
На восходящую звезду
Стриптиза. Ошибаюсь, может,
И там её в помине нет?
Но неизвестность так и гложет,
И хочется узнать ответ.
***
Что ж, казино – не только место встречи
Отчаянных, азартных игроков.*
Одиннадцать часов – совсем не вечер
И для хозяев толстых кошельков.

* В одиннадцатом часу у игорных столов остаются настоящие, отчаянные игроки, для которых на водах существует только одна рулетка, которые и приехали для неё одной, которые плохо замечают, что вокруг них происходит, и ничем не интересуются во весь сезон, а только играют с утра до ночи и готовы были бы играть, пожалуй, и всю ночь до рассвета, если б можно было.
                Ф.М. Достоевский «Игрок»      

Опустошить кошель любых размеров,
И быстро – не составит здесь труда.
Авторитеты, от воров до мэров,
Лишь с этой целью и идут сюда.

Здесь ресторан есть. Также – краем уха
Прослышал – для богатеньких господ
Есть комнаты, куда они, как мухи,
На мёд спешат. Но очень дорог вход.

***

Я выбрал место в ресторане,
Чтоб наблюдать за вся и всем.
И слава Богу, что в кармане
Шуршат купюры – нет проблем.

Вначале сухо, протокольно
Мне заявил официант,
Мол, столик занят! Но довольный
Ушёл, сорвав приличный грант
На чай, и не забыл при этом
(Как видно – собственный почин)
Снабдить меня своим советом
Насчёт девиц. Вот сукин сын!

Итак, я в ресторанном зале.
Сижу, гляжу по сторонам.
Шампанское шипит в бокале.
Чего я жду, не знаю сам.

Вот зал покинула певица.
Прошли девчушки варьете.
Пока ещё не видно лица,
На сцену, в полутемноте.
Но сразу сердце защемило.
Вот дали свет. Да, так и есть!
Вторая слева? Точно, Мила!
Заметив, что привстал, я сесть
Себя заставил и «спокойно»
Стал наблюдать за ней одной.
Ах, как ночами непристойно
Вели себя мы!... Что со мной?...
Её отзывчивое тело
Сводило всякий раз с ума,
Когда ласкал его умело…
Поэт был прав! Любовь – чума!...*

* Я не знал, что любовь – зараза,
   Я не знал, что любовь – чума…
                С. Есенин (прим.).

***

- Прошу простить. Вам здесь не скучно? –
Кто это? Ах, официант!
Всё тот же. Подошёл беззвучно.
Да, восхитительный талант!

Я, это про себя отметив,
Молчал. Он будто в землю врос.
Иль неприязни не заметил,
Иль взгляд мой принял за вопрос.

- Сейчас устраиваем праздник
Для самых «дорогих» гостей! –
Он подмигнул мне, как проказник, -
Что скажете насчёт костей?
- Костей? Каких? При чём тут кости?
- Вам по секрету, тет-а-тет,
скажу, - он не заметил злости
моей и выложил ответ:
- Как только выпадает случай,
Готовим мы гостям сюрприз! –
Он замолчал.
- Давай, не мучай! –
Поторопил его я, - плиз!
Возьми себе, - я две банкноты
Отдал ему.
                Вот ловкость рук!
В момент исчезли.
                С той же ноты
Продолжил вновь вещать он вдруг:

- Сюрприз разыгрывают в кости,
Чтоб невозможен был подлог.
Открытость – словно на погосте!
Не смухлевать. А я бы мог!
Эх, если в карты бы! Однако
Мне в кости чтой-то не везёт.
А за сюрприз сегодня драка
И ставок небывалый взлёт.

Пока он не совсем логичен,
Темнит, как штора на окне.
Не слишком ли преувеличен
Такой вот интерес ко мне?

- Не понял я. Какие ставки?
- Проводится, - ответил он, -
Так, чтобы лишние заявки
Отсеялись, - аукцион.

Всего четыре человека
Участвуют тогда в игре.
Не важно кто: урод, калека
Иль дед столетний – бес в ребре.
Но важно, чтоб была наличность.
И непременно – при себе.
Прошу простить за нетактичность…
Принять участие в борьбе
За сей сюрприз вы как, готовы?...

Так вот к чему весь этот бред!
Вопросы о деньгах не новы.
Как он их задал!... Ждёт ответ?
Что ж, лицемерить я умею.
И вслух:
- Не стану, друг мой, врать.
Я, право, очень сожалею,
Но всё же не смогу играть…
Я, впрочем, очень любопытен
И, извиняюсь за каприз,
Заинтригован! Ты так скрытен,
Забыл сказать: каков сюрприз?
Ты просишь у меня ответа
На то, о чём, не знаю, речь.
Что мне с сюрпризом делать этим?
- Ну, разве что её стеречь!
Сюрприз – девчонка! Королева!
Таких – одна на сто округ!
На сцене, вон – вторая слева…
- Что?! – я ему поверил вдруг, -
Ужель она пойдёт на это?
- Пойдёт. Как милая пойдёт!
Я что, иного ждал ответа?
Зачем спросил? Вот идиот!
- Кто знает, что их к нам заносит?
А эта утверждает факт,
Что будто бы любимый бросил…
У нас подписан с ней контракт.

Ну, всё! Себя я презираю.
Старался не напрасно он.
- Я… передумал. Я играю…
Веди на свой аукцион!

***

Я словно побывал у зверя в пасти.
За обладанье Милой, не за страх,
Авторитеты самой разной масти
Выкладывали деньги на торгах.

Здесь, не иначе, каждый Аль Капоне*
И Сильверы** потомственных кровей:
Кто при законе, кто-то вне закона,
И каждый прав, и нет его правей***.
Стремясь отсеять всяких-разных-прочих
Любителей прекрасных женских тел,
До острых ощущений столь охочих,
Аукцион ведущий не робел…

Людей богатых и весьма ранимых
Лишать опасно сладких пирогов,
Но всё ж в четвёрку самых одержимых
Я втиснулся, нажив себе врагов.

Торги прошли, но страсти накалились.
Нас четверых в отдельный кабинет
Перевели, чтоб все угомонились…
Кто проиграл – зря б не топтал паркет.

Избавились от взглядов посторонних!..
Окно нас в кабинете привлекло:
И зал, и сцена – всё как на ладони.
Не видно нас. Зеркальное стекло!

***

Рычащий голос командира –
Передо мной сидит гигант.
На животе – наплывы жира,
Впрямь – перекормленный атлант.

А справа – то ещё младенец,
Лет восемнадцать… Сосунок!
Взгляд странный… Точно – извращенец! –
«Больших» родителей сынок.

Вот, левый?.. Левый впрямь опасен.
Коварства тайная черта
Видна в нём. А лицом – прекрасен.
Но это – злая красота!
Он словно опалён пожаром:
Кудряв и смугл, черноволос.
Но вот чесночным перегаром
Дыхнул,
                И я поморщил нос.

Четвёртый – я, и как прислуга –
Знакомый мой официант.
Он стал мне здесь заместо друга.
Талантлив – ресторанный франт!

* Аль Капоне – знаменитый своей жестокостью американский гангстер, живший в 30-40-е годы ХХ века в США (прим.).
** Джон Сильвер – пират, герой романа Стивенсона «Остров Сокровищ» (прим.).
*** игра слов (прим.).

- Ей Богу, сладкая конфетка!
(«Атлант» нам указал туда –
на сцену, где моя кокетка).
- Ну что ж, приступим, господа!
Поскольку эта вот девица
Достанется лишь одному,
Нам надобно пошевелиться
И выяснить скорей – кому?

Официант принёс нам кости –
Три кубика, стаканчик к ним
Прозрачный (мол, играйте, гости –
Вы дороги нам. Мы вас чтим).

Кому бросать – тянули жребий,
И кости в руки взял юнец –
От страсти впрямь уже на небе.
Вот похотливый сорванец!
Тряс долго,
                и с каким-то бзиком
шептал
              (молился, что ли он?).
Но бросил вдруг с истошным криком:
- Москва «Динамо» - чемпион!*

- М-да, голосок! С таким вот в думе
мне б выступать! – всхрапнул «атлант».
- Бросок зачтён. Четыре в сумме! –
Подвёл итог официант.
«Атлант» сгрёб кости в кулачище,
Погрел с минуту на груди,
Сопя и выпучив глазищи,
И со словами:
«Рассуди,
Господь, детей своих – людишек.
Не дай овечкам впасть в обман!
Отдай мне то, что им – излишек!» -
Встряхнул и опустил стакан…

- Тринадцать! – весь покрылся потом
И страшно побледнел «Атлант»,
Как будто съел не то чего-то.
Рванул на шее галстук-бант:
- За что такая неустойка?
Чем Бога прогневить я мог?!
- Всё верно: две пятёрки, тройка, -
официант подвел итог…

* Московское «Динамо» - футбольная команда (прим.).

Красавчик кости взял небрежно,
Взглянул в зеркальное окно
На Милу он зловеще-нежно –
Злодеи так глядят в кино.
И без нервозности, без мата
Их бросил, лишь взмахнув рукой,
И, не дождавшись результата,
Он отвернулся:
- Эй, ковбой!
Твои глаза как-будто зорки,
Я верю им, скажи – что там?
Официант!
- Здесь три шестёрки!
- Счёт объявите господам!
- Счёт восемнадцать – максимальный!
- Ковбой, что у тебя? Понос?
Твой голос словно поминальный…
Шучу! К вам, господа, вопрос.
Фортуна, доложу вам – шлюха.
Но, ясно, думаю, вполне,
Что я поймал её за ухо.
Отдайте эту девку мне! –
Красавчик указал на Милу,
- И разойдёмся по домам!
- А может сразу лечь в могилу? –
оскалился юнец.
- Вы – хам! –
взревел «Атлант» и вдруг – спокойно:
- А хамство есть большой порок! –
затем – совсем благопристойно:
- Средь нас ещё один игрок.
Да-с, юноша, мы проиграли,
Мы – безголосый голосок.
Вы свой вопрос тому задали,
За кем решающий бросок?

«Атлант» достал свои сигары.
Утихла за столом возня.
Глаза – ножи, четыре пары…
Все ждали, глядя на меня.

- Благодарю на добром слове, -
сказал я,
- Не было того,
Чтоб я отдал свой шанс без крови
И не использовал его.

Я потянулся за костями.
- Аминь! – благословил «атлант»,
Юнец:
- Москва «Динамо» - с нами!..
Красавчик и официант

Молчали (что ж, прости мне Мила!
Я сделал всё, что только мог.
Ты круто кашу заварила.
Каким окажется итог?)

Глаза зашторило печалью.
Вдруг, будто кто сказал мне: «Брось!».
Я кинул кости машинально,
На всякий случай, на авось…

- Счёт восемнадцать – три шестёрки!
- Ничья! О Боже, как он смог?!
С глаз спала пелена, как шторки
(случайно иль «авось» помог?).

На кости я смотрел нелепо,
Ошеломлённо. Чудеса.
Когда везёт так просто, слепо!
Нет, чую, это – полоса
Везенья!
                Я спокойно, твёрдо
В лицо соперника взглянул,
Но тот, изображая лорда,
От скуки, вяло так, зевнул.
Невозмутим!
                Итак, нас двое
в игре осталось.
                Он вполне
владел собой, задумав злое,
и стало как-то зябко мне.

- Что ж, господа! Мы здесь не в лавке, -
красавчик тихо нам сказал,
- Ничья? Тогда подымем ставки! –
он указал глазами в зал,
на Милу:
- Если не согласен,
То – проиграл! Так да иль нет?
(Ловушка! Ах как он опасен!)
- Ну, господа! Я жду ответ!
Я задал вам вопрос законно?
Официант ответил: «Да!»
«Атлант» промолвил: «М-м, резонно!»
Юнец: ««Динамо» никогда
И никому не уступало!»…
Вновь на меня смотрели все
(Змеюка высунула жало!).
И я, везенья полосе
Поверив, вляпался в ловушку
Его хитросплетённых слов.
Пропал за табака понюшку,
Ответив: «Ладно! Я – готов!»

Я полагал, лишь в деньгах дело…
Удвоить сумму – нет проблем!
Но сеть красавчик плёл умело,
И дело было не совсем
В банкнотах. Нет, совсем не в этом!
Куда хитрей он заправлял.
В сравненье с ним я был корнетом.
Он, без сомненья – генерал!

- Единодушие прекрасно!
Вот так всегда бы и везде.
(Опасно! Чувствую: опасно!
Ох, мягко стелет – быть беде!)

- Что на кону? Всего лишь девка!
Вон та. Но мне для остроты,
Как к песне хороша припевка,
К гарниру – соус, нужен ты –
Соперник мой!
                - он впился взглядом
В моё лицо. Я онемел.
«Атлант» с юнцом сопели рядом.
- Боишься? А казалось – смел!
Лев тут же превратился в шавку?
Здесь все твой слышали ответ.
Итак, ты подымаешь ставку?
Себя на кон ты ставишь? Нет?
Не скрою, мне нужна девица:
Посуду мыть, бельё стирать.
Гостям же надо веселиться,
И ты…
- Не стоит продолжать!
Не то, ей-богу, испугаюсь.
(Попался, дурень, на живца!
Пришёл и влип, вот-вот раскаюсь.
Но ведь у палки – два конца!)

И я ответил:
                - Я поставил
Себя на кон, противник мой.
Надеюсь, сам ты не лукавил,
Не покривил сейчас душой?
Что встал? Мешают бородавки
На заднице сидеть? Стоишь?
Я жду лишь равноценной ставки.
А ты тихонечко, как мышь,
Молчишь об этом слишком скромно.
Иль, может, просто невзначай?
Ты вон какой красивый, томный…
Себя ты ставишь?
                Отвечай!

Казалось, он слегка опешил,
Но тут же, совладав с собой,
Ответил:
- Ты меня утешил!
Я ставлю…
В общем, грянул бой!

***

Вот и влип супермен. Сунул руку в капкан.
И опять всё не так. В общем, всё как всегда.
Что там делает Мила? Танцует канкан.
Ну зачем, для чего я припёрся сюда?

Ноги в руки. Вот встану сейчас и уйду!
Клоун – трус, хоть надел суперменский наряд.
Что мне, баб не хватает? Другую найду!
Вышло время, закончился бал-маскарад…
Душу ставил на кон, ставил совесть и честь.
Страшно было. Чего я боялся тогда?
Убедиться хотел, что вообще они есть?
Вдруг абстракция, выдумка, ложь, ерунда!
Ухожу!... Как быть с Милой? Бросаю её?
Не могу!... Снова лезу в болото, как танк?
Козерогов проклятье – упрямство моё –
Заставляет меня вечно ставить ва-банк…

Что, на бабе свет клином сошёлся? Чумной?
Ни за что не поверю! Признайся же, свин,
Хоть себе в том, что ты – безнадёжно больной…
Ты – игрок! И тебе нужен адреналин…

***

И я играл, как не играл ни разу!
Стучали кости, нервы щекоча,
На стол ложились точно по заказу.
Так не бывает: восемь раз – ничья!

Мне ясно было, что свою удачу –
Фарт игрока – на много лет вперёд
Использовал теперь… Я отбатрачу!
По льду иду я. Очень тонкий лёд…

«Атлант» крестился, побледнев ужасно,
И по его лицу струился пот.
Юнец пытался говорить. Напрасно!
Он лишь мычал, кривя в бессилье рот.
Официант сипел, глотая слоги,
Так, будто бы толчёной съел коры,
Счёт вёл броскам и подводил итоги…
Вот нерв, вот напряжение игры!...

И снова кости в руки взял красавчик.
Вдруг он движеньем быстрым, как гюрза,
В лицо мне взгляд свой злобою горящий
Вонзил, и я…
                Я не отвёл глаза.
Глаза в глаза. До рези в них, до боли.
Скрестились наши взгляды. Кто кого?
В них – ненависть, в них – воля против воли…
Он бросил кости,
                и рука его
Чуть дрогнула при этом.
                Слишком поздно
Он понял: неудачным был бросок!
- Семнадцать! – сиплым голосом, нервозно
Официант фиксировал итог.

Во мне взыграло тайное злорадство,
Красавчик замер, впал как будто в транс.
Казалось, кости мне, суля богатство,
Шептали: «Вот он – твой реальный шанс!»

Представив шёпот их, я засмеялся.
А на лице красавчика – тоска!
Он понял. И как будто бы сломался,
Когда я поднял руку для броска.
Того гляди – начнёт зубами клацать…
Юнец притих, закаменел «Атлант».
Я бросил кости.
- Сколько?
- Восемнадцать!...
Победу огласил официант!...

Красавчик стал не просто – жутко бледен.
Сказал мне:
- Не воротишь время вспять,
Увы, а жаль: ты одержал победу!
Что ж, радуйся, коль выиграл опять!

- Опять?! – я поразился.
                Но догадку
Свою не выдал, лишь короткий миг
Смотрел, сказав:
- Ай ты, мой сладкий!
Нет, снова! – и тогда с него парик
Сорвал. Я знал: под ним рога увижу…
С досадой молвил:
- Эх ты, глупый бес!
Ведь надорвёшься, гад, получишь грыжу,
Тягаться-то со мной зачем полез?!
Ты изменился. Не узнаешь сразу, -
и, словно заключительный аккорд,
я выдал риторическую фразу:
- Не бойтесь, это мой знакомый чёрт!
Что было после? Было всё как надо.
Нарвался чёрт на то, что так искал.
Юнец сорвался, словно смерч-торнадо.
Под глаз он бесу посадил фингал.

«Атлант» - тот чёрта потоптал ногами.
Слегка, несильно. В общем, будет жить.
Кричал: «Господь! Москва «Динамо» с нами!
Чертей иль вешать надо, иль крестить!»

Официант вцепился, как репейник,
И носом чёрта к полу приложил,
Откуда-то достал стальной ошейник
И поводок из толстых, прочных жил.
На шею бесу, прилагая силу,
Надел и затянул. Тот задрожал…
Вручили мне затем
                контракт на Милу.
Торжественно. Никто не возражал.

Как всё удачно! Я был в упоенье.
В душе звучал божественный хорал.
Лишь бес сказал, подпортив настроенье:
«Ты выиграл, но я – не проиграл!
Враг мой…»
                Мне наплевать, что он лепечет
Разбитыми губами. Идиот!
А как же с Милой? Чёт с ней или нечет?
Вновь сомневаюсь. Может, повезёт?...

«Атлант» с юнцом… Я не видал такого!
Сложился удивительный дуэт.
Сроднились антиподы до смешного –
Запели, покидая кабинет.

Пусть и фальшиво – от души запели.
В два голоса «Комбата» из «Любэ».
Я крикнул им: «Счастливо, менестрели!»
«Молись, сын мой, и Бог воздаст тебе!
Но только непременно – за «Динамо», -
напутствовал юнец, - Всех прочих – в ад!»
««Динамо», - подтвердил «Атлант», - не дама!
Не бросит! Эх! Батяня, ё, комбат»…

Они ушли, как корабли из порта.
Юнец серьёзен был, «Атлант» чудил.
Официант, пинком ободрив чёрта,
Ему своё внимание ссудил.

- Давай вставай, страшилище смешное!
Фи, как ты пахнешь. Знать, душой не чист!
Ей-богу, чудо-юдо надувное,
И вправду ведь обличием козлист!

Бес встал, им овладело безразличье.
Он только как-то тягостно молчал.
- Эй, чертовщина! Ты бы для приличья
Сказал хоть что-то или помычал.
Рога жена наставила, сохатый?
Молчишь?! Ты на кого-то осерчал?
Женатый, отвечай, иль не женатый?
Скажи хоть что-то! – бес не отвечал.

Вдруг всхлипнул чёрт – не вынес униженья,
И по щеке слезинка потекла.
Официант замялся весь в смущенье:
- Вот как беднягу жизнь-то допекла!
Глянь, командир! Помрёт ведь так, в неволе.
Кому он нужен, этакий балбес?!
Вид редкий, вымирающий  тем боле.
Ступай-ка ты домой, несчастный бес!...

Официант (я парня уважаю:
Хитёр, находчив, как прожженный лис)
На взгляд мой он ответил взглядом: «Знаю!
Жди, командир! Ща приведу сюрприз!»
Глазами показав: «Спроважу чёрта!
Ведь надо же «беречь» столь «редкий вид»!..»
И верно. Чтоб чертячья эта морда
Вид здесь не портила.
                Тактичный индивид!

***

Мечтать не вредно, вредно не мечтать.
Ведь в мире этом, где так часты грозы,
Жизнь – на ветру горящая свеча.
Дают гореть ей лишь мечты да грёзы.

Ворвавшись в зал, как краснокожий вождь,
Которому сопутствуют удачи –
Какому нипочём ни снег, ни дождь;
Таким вождём гордились бы апачи, -
Я всё же перешёл на твёрдый шаг.
Вождь внешне должен выглядеть достойно.
Пусть даже сердце, словно злейший враг,
По рёбрам изнутри стучит убойно.
Пусть бледнолицый брат несётся вскачь
Навстречу. Кольт навскидку, на рассвете…
Стоп! Где я? Тихо! Эт-то что за плач?
И я от грёз очнулся в кабинете…
Официант, как будто нёс поднос,
Ввёл осторожно плачущую Милу
И удалился.
                Мокрый, красный нос…
Ладошками глаза себе закрыла.
Рыдала тихо, мелко трепеща.
От нежности во мне всё надломилось:
- Ой, прыщик на носу! Из-за прыща
Ты плачешь горько? Эй, ответь на милость!

Плачь стих, как будто выключили звук.
- А вдруг, подумай, страшная потеря –
Нос отпадёт! – она сквозь пальцы рук
Смотрела на меня, ещё не веря.
Застыла в состоянье немоты
И, постояв так несколько мгновений,
Сказала, словно выдохнула:
                - Ты?!
- Он самый – твой герой из сновидений.
Иль не похож? – и я, к ней сделав шаг,
Вдруг оробел. И сердце сладко сжалось.
Опять я что-то делаю не так?
Спросил с сомненьем:
- Изменился малость?

(Не можешь говорить, так хоть молчи.
Молчи, осёл! Ведь снова всё загубишь…)
Как будто бы из глаз её лучи
Вдруг брызнули:
- Пришёл?! Так, значит, любишь!
- Ещё чего! Случайно вот забрёл
(язык мой, замолчи! Ну что ты мелешь!).
- Искал! – она шептала, - И нашёл!
А значит – любишь! Любишь – значит, веришь!...

- Тебя искал? О чём ты? Позабудь!
Зашел. Гляжу, ты лезешь вон из кожи.
Танцуешь. Ладно… Да не в этом суть…
Но здесь же – ни одной приличной рожи!

(О, Боже, Милка, как же ты нежна!)
- Ну, посуди (прости меня, верблюда!).
Кому здесь ты, коровушка, нужна?
Подумай и…. Давай пойдём отсюда!

- Скажи что любишь! Вот тогда пойду, -
Насупилась она.
- Я – не корова!
И ножкой топнула:
- Ну, я ведь жду!
Я испугался (неужели снова!),

С отчаянием глянул на неё:
- Так, в них, в коровах, молоко парное.
Ну, ты чего, ей-богу, ё-моё?
И ты – моя… Мне не нужно чужое.

- Идём, идём, бурёнушка моя!...
Я нежно шлёпнул по упругой попке.
«Люблю, конечно! – вдруг подумал я, -
Гореть в аду мне, в самой жаркой топке!»…
                Апрель 2001 г. – 17.11.2002 г.



Часть 3. Джокер.

Измены горечь я хлебнул сполна.
В душе не сохранилось даже злости.
Зато открылась истина одна:
Любовь, увы, не выиграешь в кости…

Экзотика, отели, рестораны…
Год дикой, необузданной любви.
Я б переплыл любые океаны,
Скажи ты мне тогда: «Переплыви!»
Что мне все эти мелкие напасти –
Огонь, вода там, скажем или лёд,
Когда я по тебе в любовной страсти
Сгорал и дни и ночи напролёт.
Дарил и бриллианты, и наряды,
Цветы в постель заказывал, смеясь,
Готов на всё был для моей отрады.
И тратил, тратил деньги, не скупясь.

Проходит всё, проходит, несомненно.
Вот деньги кончились – закончилась любовь.
Об этом мне сказало откровенно
Письмо твоё…
                А ты исчезла вновь.

Письмо от Милы.

Я не лгала, что ты всего второй…
Клянусь, ты был мне очень симпатичен.
Как, впрочем, первый. Тоже – лох большой.
Он оказался слишком уж практичен.
Всё экономил, денежки считал.
И чем-то я его насторожила.
В итоге, представляешь, он сбежал!
Как я страдала. Боже! Как хандрила.
И вдруг так вовремя явился ты.
То было обалденное мгновенье.
Мой лох. Иван-дурак моей мечты.
Проблем моих чудесное решенье…
Жизнь стала словно праздник, карнавал.
Но для тебя была я как чужая,
И чувствовала, как ты ускользал.
Ещё неделя, может быть, другая…
Что делать, Боже, чтобы стать родной,
Любимой и единственной навеки?
Вдруг, вспомнила: поэт писал… больной,
Что страсти нужно тронуть в человеке.
И я свою игру с тобой веду,
План простенький продумав досконально.
А план таков: я вляпаюсь в беду,
А ты спасёшь… Простое – гениально!
Я сразу становлюсь такой родной,
Что ближе и роднее не бывает.
Конечно, риск большой. Но, милый мой,
Кто не рискует, тот не побеждает.
Так я на кон поставила себя,
И началась ночь пыток и сомнений.
Вдруг не придёшь? Как я кляла тебя,
Мой милый лох, герой моих видений.
Но ты пришёл! Ведь ты у нас – игрок!
И не какой-то – истинный катала.
И выиграл! Иначе ты не мог.
Но я тогда тебя переиграла!
Всё просчитала верно, милый мой…
Ты не расклеишься – не из картона…
Разбогатеешь если вдруг, родной,
Звони!
           Запомни номер телефона…

***

Как я тогда хотел её убить
И пистолет купил лишь с этой целью.
Потом себя хотелось застрелить,
Потом хотел уйти монахом в келью…

Что ж, время лечит тяжело больных.
И эта боль с годами притупилась.
Когда теряем близких и родных,
Тогда нам Бог дарует эту милость.

Довольно метко говорят у нас:
В России жизнь – то полный штиль, то – качка.
Закончился мой денежный припас,
На чёрный день хранимая заначка.

Суровость жизни в том и состоит:
Любовь порой приходит и уходит,
Любовь – любовью, а желудок бдит.
Он зачастую нами верховодит.

Попробовал работать и не смог.
Как оказалось, слишком старомоден.
Мне говорили, что я в картах бог,
Хоть сам, наверно, Богу неугоден…
Что ж, пусть я лох и много потерял,
Но жизнь свою заканчивать на старте –
Не глупо ли? Я жил, когда играл,
И счастлив был, когда играл в азарте…

Игра аристократов и воров,
Столь древняя!.. Древней Афин и Спарты,
Древней Олимпа и его богов…
Я позабыл зарок и сел за карты.

Уж в чём другом, а в картах мне везло.
Но словно в сердце что-то поломалось.
Играть я стал жестоко, даже зло,
К соперникам утратив напрочь жалость.
В игре я разбивал их в пух и прах,
Отбросив такт и мелкое витийство.
Всё проиграв, они, скрывая страх,
Шли зачастую на самоубийство.
Игра на деньги. Вот где был азарт!
Соперников не жаль в таком азарте.
Жизнь или смерть лежит в колоде карт,
Иль в джокере, или в козырной карте?
Я без игры как будто бы не жил,
Азарта жаждал, и от этой жажды,
Страдал, метался и порой хандрил,
Себя не находил.
                Но вот однажды…

***

- Так что теперь, трусы и майку
На кон поставишь, «Пифагор»?
О трудном детстве будешь байки
Травить мне? – он очки протёр.
Спокойно до гола разделся
И сел на жёсткий табурет.
Хоть от смущения зарделся,
Но не напуган парень, нет.
Нервишки крепкие, однако…

Играть засели вчетвером.
Араб – проездом из Ирака,
Он смаковал неспешно ром,
Проблемой денег не загружен.
Продув намеченный лимит
И оплатив наш «скромный» ужин,
Ушёл, взяв парочку «Лолит»*,
Поглаживая их по попкам.
«Пушистый кот», что в месяц март.
Ждать «Одиссея» «пенелопкам»
Недолго – он вошёл в азарт…

Китаец, сын торговца… Дятел!
Зачем, ей-богу, сел за стол?
К полуночи он явно спятил,
Всё про отца нам басни плёл.

* имеются ввиду девушки лёгкого поведения, читай повесть В. Набокова «Лолита» (прим.).

Отец, мол, болен.… Так уж сталось,
Он старший сын в семье  - и вот…
И всё давил, давил на жалость,
А сам…  упёртый идиот.
Всё проиграв, шёл к банкомату,
Снимал там деньги и за стол
Садился к нам. И снова плату
Вносил, и про отца нам плёл…

Пытался, дурень, отыграться.
И всё проставил. Сам не свой
Ушёл, готовый разрыдаться.
Скорее мёртвый, чем живой…

Исход фатальный, без сомненья.
Да Бог с ним, мне – не в первый раз…
Лишь «Пифагору» настроенье
Испортил: тот слегка угас.
Но уходить не собирался.
Смотрел он с вызовом, в упор.
- Что будешь пить? – я забавлялся.
- Мне – водки!
- ну а я – кагор!

Я позвонил, вошла прислуга.
Тотчас был сделан ей заказ:
- Кагор, икру – мне! А для друга, -
Грамм триста водки – в самый раз!

Что ж, «Пифагор» играл прилично.
И выиграл неплохо. Жаль
Так отпускать его.
                Логично?
И я изобразил печаль.
Разлил по стопкам, молвил хмуро:
- Закончим?
                Он взорвался аж:
- Продолжим! – рявкнул.
- Карта – дура!
Его вдруг охватил мандраж.

Раздали.
                Я взвинтил все ставки.
Он пёр медведем, дуролом!
Итог: продул мне даже плавки.
Сидит нахохлившись… орлом…

- Откуда родом?
- Я? С Урала?
(Так! Землячок мой, стало быть.
По свету их теперь не мало…
Что ж, мне знакома эта прыть.).

Я смачно про себя ругнулся –
Земляк! – негоже обижать.
Он словно слышал – встрепенулся,
Сказал:
- Мы можем продолжать.

- К чему такое нетерпенье?
Ты хочешь выиграть игру?
Ну, что ж, похвальное стремленье! –
Я ложкой зачерпнул икру.
Сказал спокойно:
- Против правил –
Играть без денег. Смысла нет.
Ты, парень, всё, что мог, поставил?
- Поставлю душу… На сто лет! –
сказал он, жёстко улыбнулся:
ему, мол, нечего терять!
Я чуть икрой не поперхнулся.
А время – вдруг скакнуло вспять…

Я вспомнил всё, внезапно, разом:
Себя и чёрта за столом.
Я – голый, бес – лукавым глазом
Косит довольно. А потом…
И память понесло, как лодку…
Да…. Много утекло воды.
Я потянулся к подбородку,
Рукой коснулся бороды.
Смахнул икринки прямо на пол.
Встал, шумно распахнул окно.
Ночь. Месяц в небе звёзды лапал,
А воздух южный – как вино…

Вот так.
               Такого поворота
Не ждал я. Кто ж такого ждёт?
- Скажи, - спросил я отчего-то, -
Как Сеня Мюллер там живёт?

Ответил «Пифагор» не сразу.
- Ты должен, должен знать его.
- Я Сеню не встречал ни разу,
Но слышал много кой-чего…
Известная в России личность.
Картёжник, шулер – экстракласс!
Его поступков эксцентричность
В шок повергала всех не раз.
Держали ушки на макушке
В игре с ним. Острым-острым – взгляд.
Слыхал: закончил жизнь в психушке
Лет восемь или семь назад.

- В психушке помер, - равнодушно
Я тихо повторил ответ.
Как будто знал.
                Мне стало душно…
Смерть Сени не задела. Нет!
Но что же в сердце так кольнуло,
И захотелось волком взвыть?
В мозгу вдруг что-то промелькнуло,
Какой-то важной мысли нить…

- Я слышал, Мюллер был повеса, -
поведал парень то, что знал, -
Он, то ли чёрта, то ли беса
Всё перед смертью поминал…

Я вздрогнул, и озноб по коже
Прошёл, как будто бы волной
(Так Сеню чёрт прибрал!.. И что же?).
Я молвил глухо, как больной:
- Не нужно на кон ставить душу!
- Тогда, быть может, - начал он…
- Заткнись! Поверь, что я не трушу.
Сынок, я не вчера рождён…

На сердце враз похолодело.
Вдруг будто покачнулся пол
И словно ватным стало тело…
Я осторожно сел за стол.

- Чего тут нагишом расселся?
Да не лови ты ртом ворон!
(я словно белены объелся)
Скажи ещё, что Аполлон!
Одежду видишь? Одевайся!...
Жизнь – это жизнь, и – ад и рай.
Бери часть денег, убирайся!
И в карты больше не играй…

Я распалялся всё сильнее
И на него уже кричал:
- Вот врезать бы тебе по шее,
Щенок! – и… тут же замолчал.

Мысль, что до этого крутилась,
Всё как-то около, вокруг,
В мозгу внезапно проявилась.
И я сорвался с места вдруг,
Оставив парня в потрясенье
И выбежав из игровой
В каком то жутком нетерпенье.
Я был весь точно сам не свой.

Меня трясло и колотило,
В мозгах – как будто карусель…
Такси мгновенно подкатило:
- Быстрее! – я назвал отель…

Как добирались – помню смутно.
Я словно впал в какой-то раж:
То вдруг мне было неуютно,
То мной овладевал кураж,
И я смеялся без причины.
То представлял на виражах –
Что будет, если лопнут шины
На скорости?!
                И липкий страх
Тогда мне сковывал всё тело…
Но наконец-то – мой отель!
В висках пронзительно болело.
Всё тело было как кисель.
А ноги – впрямь из мягкой глины.
В глазах, казалось, плыл мираж.
О том, как вышел из машины,
Поднялся как на свой этаж,
Не помню…
                Точно удалили
Из памяти моей кусок.
А дальше – память сохранили.
Я помню: от усилий взмок.
К тому же было очень душно,
Горел ночной неяркий свет,
Отсвечивая равнодушно
От стен, и золотил паркет.
Раз десять я воскрес и помер,
Свой страх и слабость прокляня,
Вот – поворот, и вот – мой номер
(Он там, я знаю, ждёт меня!)…
Дверь приглашающе открылась.
Иль я её открыл ключом?
Не помню. Может, мне приснилось?
Я сплю? Но сон тогда – о чём?
Нет! Это просто сантименты
И мнительность. Какой-то бред…
И я в свои апартаменты
Вошёл, везде включая свет…

Нет никого!... Я не поверил.
Дрожа от возбужденья весь,
Я даже все шкафы проверил.
Я точно знал: он где-то здесь!

В порыве злобного экстаза
Хотелось всё крушить вокруг.
И вот тогда-то краем глаза
Заметил шевеленье вдруг.
В соседней комнате, в гостиной!
Но как я не заметить мог?
И вновь страх липкой паутиной
Опутал с головы до ног.
Я стоя замер напряжённо.
За стенкой слышались шаги.
Ведут себя непринуждённо.
Кто там? Друзья или враги?
Друзей уж точно не осталось.
Но, значит, враг, и он – один!
Во мне вновь злоба распалялась:
«Как он посмел войти, кретин!»
И, этой злобою влекомый
(Я в гневе на решенья скор!),
Шагнул к дверям: «Ба! Мой знакомый –
Весь поседевший, старый черт…»

Да. Время водит нас по кругу.
Вот, надо же, свело опять.
Смотрели мы в глаза друг другу,
Пытаясь что-то с ним понять…

Хорош! Костюмчик от Кардена,
И выглядит – ну просто блеск!
Потешилась природа в генах,
Создав такой, как он, гротеск.
Видать, старалась чрезвычайно…
Пакет в руках! Ох, мать моя!
Пришёл, конечно, не случайно.
Ему ведь явно нужен я!
Зачем? Чего здесь нужно бесу?
Какая подлость в этот раз?
В пакете что? Журналы, пресса?
Что ж, ладно, выясним сейчас!...

Бес подленько вдруг захихикал.
Так омерзительно – до слёз.
Так, будто бы ребёнок хныкал,
Так, словно у него невроз.

Но мне не стало неприятно.
Что странно: я был даже рад
Его увидеть. Вот занятно!
Не то, что много лет назад.
Он мне казался добродушным,
Как будто не было вражды,
Каким-то будничным и скучным
(Но он ведь здесь – и жди беды!).

- Всё роешь ямы иль траншеи,
Чтоб закопать меня? Нахал!
Ты как игрок – меня слабее! –
Я резко смех его прервал.

Чёрт словно ждал моей отмашки,
Он враз угодливо притих.
Впрямь – безобиднее букашки.
- Ну, и зачем пришёл ты, псих?

- Пришёл? – бес удивился странно, -
Я тут давно живу с тобой!
- Не делай из меня барана,
Что прёт, как дурень, на убой…

Бес прятал козырь свой до срока.
Смогу ли я его покрыть?
Но надо крыть, и крыть жестоко.
Иначе просто мне не жить.

Игры без правил не бывает.
А чёрт играл со мной сейчас.
Узнать бы: что он замышляет?
Какую карту про запас
Припрятал?
                Мне вдруг стало тошно.
Я пододвинул кресло, сел.
Чёрт сел напротив, как нарочно.
Нет, это просто беспредел!
Уж слишком много позволяет
Себе – так, словно он король.
Или шута изображает?
Играет! Но какую роль?

- Итак, начнём всё по порядку.
Со мной живёшь? И как давно? –
Спросил я.
                Бес наморщил складку
На лбу и посмотрел в окно.
- Ты помнишь казино, девчонку? –
в ответ он задал свой вопрос.
- Решил бить сразу и в печёнку.
Нет. До меня ты не дорос!

Конечно же, я помнил Милу.
Но выгорело всё дотла…
- Чуть не свела меня в могилу, -
промолвил чёрт, - Чуть не свела.
Да Бог с ней, с бабой… или дьявол?!
Не важно. Важно лишь одно –
Ты на крючке за нею плавал
И был в тот вечер в казино.

И то, что выиграл, - не важно! –
бес грустно на меня взирал, -
А, правда, как всегда, сермяжна.
Важнее – что вообще играл.

Бес замолчал. Но отчего же,
Он так пронзительно глядел?
И что на чёрта не похоже,
Так, будто бы меня жалел.
Смотрел без злобы, отстранённо…
- Играл, и что же? Что с того? –
мой мозг работал напряжённо.
В тот день я обыграл его.
Но он сказал – не важно это!
И непохоже, чтобы врал…
(мысль заметалась в пируэтах)
Тогда… во что же он играл?

- Ты можешь говорить яснее?
- Могу. Вон – пухнет голова,
Терпимей, друг мой, и скромнее.
Сейчас, лишь подберу слова…
Так вот: на что вообще я ставил? –
На твой душевный неуют,
Втянув тебя в игру без правил,
Где жизнь лишь карта – та, что бьют.
Расчёт мой оказался точен.
Ты свой покой тогда изжил
И был уже душой порочен,
А честь и совесть заложил.
Не черти душу рвут на части:
Им не дана такая власть.
Людей обычно губят страсти,
Так и тебя сгубила страсть.
АЗАРТ в ИГРЕ своим уделом
Избрал ты. Вот ведь в чём скандал!
И не заметил между делом,
Как душу дьяволу продал…

- Постой! Мне чёрт мораль читает?
Ну, надо же, какой прогресс!
Послушай, разве так бывает?
Ты передёрнул карту, бес!
Лишаешь моралистов хлеба, -
я иронично вздёрнул бровь, -
Утащат ангелы… на небо!...
В тот раз я бился за любовь,
За Милу. Ты об этом знаешь…

- Прекрасно знаю, это – ложь!
Себя лишь обмануть мечтаешь.
А правда – словно скальпель-нож

Тупой, что режет очень больно.
АЗАРТ привёл тебя туда
и Страсть к ИГРЕ! Ну что, довольно?
Продолжить? Слушай же тогда…

Бес как-то весь разволновался.
В ответ я что-то промычал.
Он всё сильнее распалялся,
Слюною брызгал и кричал:

- Вот шкура! Мне б твою, воловью.
Была лишь СТАСТЬ, любовь пришла…
Ты ЭТУ СТРАСТЬ смешал с любовью.
Но СТРАСТЬ к ИГРЕ в тебе жила.
Любовь девчонка растоптала,
Тебе осталась ТОЛЬКО СТРАСТЬ.
Ещё не показалось мало?
А знаешь?
- Бес, захлопни пасть!
И что? – прервал его я, - Ладно.
Пусть даже так, как ты сказал:
Любовь иль страсть, глаголешь складно.
Но что ты этим доказал?

- И вправду, что ль, не понимаешь? –
свой хвост за кончик теребя,
бес вскинулся, - Ты удивляешь!
Да оглянись же на себя!...

В словах его звучала жалость:
- Живёшь, не надрывая жил.
Подумай, ну хотя бы малость:
Где всё, чем так ты дорожил?
Вглядись! В твоей пустой душонке –
Пшик, не осталось ни шиша…
Жизнь – это что-то вроде гонки.
Любить, гореть – нужна ДУША!
Твоя душонка измельчала,
Как речка, жизни в ней чуть-чуть.
Для совести в ней нет причала,
Для чести – нет!.. Понятна суть?

- Да провалиться мне на месте!
Ведь речь не о… «ля фам шерше»…
Тебе ли, чёрт, судить о чести,
О совести и о душе!

- Представь себе: имею право! –
он промокнул платочком пот, -
Да и не просто в силу нрава,
Скорее – всё наоборот…

Поверь несчастному калеке.
И хоть звучит, как анекдот,
Но, знаешь, - в каждом человеке
В какой-то мере чёрт живёт.

- Всё голословно, где же факты? –
я нервно хохотнул в ответ.
- Ну что ж, прочти вот эти акты
О смерти, - бес раскрыл пакет.

Я взял бумаги против воли,
Когда он протянул их мне.
- Здесь двадцать актов, даже боле, -
Чьи души мечутся в огне…
Тобой загубленные души! –
сказал, как хлестанул бичом…
Мне будто раскалили уши.
- Не понял! Я-то здесь при чём?! –
весь вспыхнул я, вскипев от злобы, -
Тебе ль меня словами сечь!..
- Не горячись. Прочти для пробы.
Пойми, о чём хотя бы речь! –
пошёл бес будто на попятный,
подняв, сдаваясь, кисти рук:
- Совет ведь искренний, бесплатный,
Поверь, ты мне – почти что друг…

В словах его была издёвка,
Иль показалось? Вот же – гад!
Но если лжёт, то очень ловко…
Я бросил на бумаги взгляд.
Так: протокол… цветное фото –
Кровь на бетоне, словно ржа…
А труп – напомнил мне кого-то.
«Упал с восьмого этажа?
Снял деньги, заложил квартиру…»
Куда ж он денежки девал?
За вход платили раньше виру,
Он что, за выход их отдал?
Из жизни? В ней ведь нет антрактов.
Но есть рожденье и финал…
Я бегло просмотрел часть актов
И ничего не понимал.

- Но, бес, что общего меж ними?
Зачем ты это всё собрал?
- Их смерти не были простыми, -
чёрт грустно на меня взирал.

- И что же? Объясни дословно.
Здесь, в актах – ах ты, лицемер!
Самоубийцы поголовно…
Ты странный коллекционер!..
- Каков уж есть, - сказав устало,
бес шевельнул хвостом едва.
Молчал, затем промолвил вяло:
- Ты б глянул на последних два! –
глаза его смотрели честно,
от этого пробила дрожь,
- Надеюсь, будет интересно.
Хоть что-то, может быть, поймешь.

… Я струсил, как не трусит заяц.
Так, как ни разу до сих пор…
Там, в предпоследнем, был китаец.
В последнем акте – «Пифагор»…

… Достаточно, пожалуй, фактов…
В какой-то странной тишине
Я оторвал свой взгляд от актов.
И ЭТО – по моей вине!..

Мне ноги стало жечь сквозь брюки.
А воздух загустел, как клей.
Я в тишине взял акты в руки,
Швырнул их от себя скорей.
Бумаги веером вспарили.
Но, тяжелее остальных,
Все фото их опередили
В паденье. Я глядел на них
И видел, как ожили лица.
Они все стали жёстче, злей.
И, не желая опуститься,
Скользили вниз клубком из змей…
И вдруг обрушилась лавина.
Накрыла. Я почти оглох.
И в рот, и в нос набилась глина,
И я не мог ни сделать вдох,
Ни выдохнуть и, словно рыба,
Лишь разевал беззвучно рот…
Казалось, каменная глыба
Давила. Выдавит вот-вот
Все внутренности, хрустнут кости…
Вдруг я услышал свой же всхлип.
Хотелось крикнуть: «Камень сбросьте!
Эй, кто там?!» - но язык прилип…

Я плакал, кашлял и плевался…
- А это кто? Что за упырь?..
Чёрт откровенно ухмылялся –
В его руках был нашатырь.

Он сунул мне в ладошку вату.
- На, нюхай! – сам неспешно сел, -
Ответь, пожалуйста, как брату:
Ты что – икру горстями ел?
В мозгах забрезжило светило.
Я нюхал ватку, словно пёс.
Меня в беспамятстве стошнило,
И чёрт брезгливо морщил нос.

- Тебе что, ложки было мало?
А впрочем, это комплимент.
Я ж вижу: эк тебя пробрало,
Вон как прочувствовал момент…

… Туман передо мной стелился,
Иль, может быть, текла река,
И голос беса отдалился,
Стал будто бы издалека…

Я снова был на грани фола…
… Скала, а на скале – карниз.
Здесь  «Пифагор», почти что голый.
Вот я его толкаю вниз…
… Китаец в ванной. Кафель, стены.
Он шепчет: «Бритву приготовь!»
И я ему вскрываю вены –
В воде струится змейкой кровь…

Виденья словно бы реально
Тянули в свой круговорот…
«Чёрт всё устроил специально!
Он хочет этого и ждёт,
Чтоб я сошёл с ума скорее!» -
мной тут же овладел испуг.
Мысль стала чётче и острее:
«Спасибо, «брат», почти что  - друг!»

Вдруг взор очистился от хмари.
И на себя вскипела злость:
Ещё б чуть-чуть – рогатой твари,
Пожалуй, всё бы удалось.
Продемонстрировал мне хватку:
Как он играется со мной!
Я в бешенстве отбросил ватку…
Стоп! Гнев хорош лишь показной.

… Спокойно и невозмутимо…
… Протяжный выдох, долгий вдох…
… Теперь полуулыбку мима,
Прищур: мол, знаю вас, пройдох.
Насквозь всех вижу. Досконально…
Готов! Пора давать отпор.
И начал я вполне нейтрально:
- Люблю икру с недавних пор, -

Развел я виновато руки,
Мол, извиняюсь – блеванул,
И даже чуть зевнул от скуки.
Чёрт одобрительно кивнул.

Мы с ним друг друга понимали.
Он сделал очень сильный ход.
Но в дурака играл едва ли,
А там туза шестёрка бьёт.
И мне козырная шестёрка
Нужна как веский аргумент,
Какая-то лазейка, норка.
Пожалуй, был один момент…

Продолжим:
- Жить им надоело!
Ведь в силе мужики, вполне…
Хоть перед смертью деньги в дело
Вложили – проиграв их мне…
Какая нежная забота
О близких, о родных своих:
Быстрей сбыть деньги, чтоб кого-то
Вдруг не убили из-за них!
А смерть уж выбирали сами,
Подумав крепко обо всём.
Да, - передёрнул я плечами, -
И здесь я точно ни при чём.

У чёрта аж сошла улыбка
С лица, настолько обалдел.
Мне показалось, правда, зыбко:
Нащупал карту, что хотел.
- Лишь «Пифагора» жаль немного,
Ну он-то, он-то почему?
Да Бог с ним, - я добавил строго, -
Я ж деньги оставлял ему.
Самоубийцы поголовно!
Не ты ль мне, бес, их подбирал? –
я лицемерил хладнокровно, -
Да… знал бы – с ними не играл!

Чёрт радостно заулыбался:
- Неумно, до чего же груб! –
и вдруг душевно рассмеялся, 
- Вы батенька мой, душегуб!
Для развлеченья иль от скуки,
Но души эти ты сгубил.
Теперь что – умываешь руки?
Как ты в своём наиве мил!
Толкнул людей в самоубийцы –
И по фиг всё! Вот, блин, фигляр!
Таких на свете единицы,
Ты – гениальный экземпляр!..
Бес пальцем ткнул в меня игриво:
- Ты хуже, чем убийца, - тать! –
И замолчал, глядел пытливо:
А смог ли я всё осознать?

Предо мной разверзлась яма…
- А мне ведь, собственно, плевать, -
смог только выдавить упрямо,
- Я их не принуждал играть.

- Душа мелка…. Не вышла повесть.
А чести нет или больна.
И  правильно – плевать на совесть,
К тому же мучает она.
Как негодяй ты – уникален! –
бес встал, собравшись уходить,
он был задумчив и печален.
- Банальность в том, что будешь жить…

Чёрт сделал шаг, остановился,
Как будто что-то вспоминал.
- Ты всё сказал? – я в беса впился
глазами:
- Это – не финал!
Я знаю, бес, твои повадки,
Ты ж явно выдал мне не всё.
И как насчёт чертячьей хватки?
Ну, говори: что там ещё?

- Прости, забывчив… Я о Миле, -
чёрт опустился в кресло вновь, -
Её мы в казино делили
И бились за её любовь.
Там Мила лбами нас столкнула,
Приманкой выставив себя.
Она тебя не обманула:
Ты был вторым лишь, первым – я.

- Ты?! У неё был самым первым?
Ты, чёртов бес! Не верю, лжёшь! –
я разразился смехом нервным, -
Нет, бес, меня не проведёшь!..

- Не будь так страусоподобен,
Отбрось ненужный выпендрёж.
Ты как ИГРОК вполне способен
Понять где истина, где ложь.
Когда есть карта, и такая –
Сопернику не по нутру,
Играют, карты не меняя.
Ложь может загубить игру…

Не суетись, не нужно шума!
Средь женщин есть особый сорт, -
продолжил бес, - Ну кто б подумал,
Что баба – самый страшный чёрт!

Он помолчал затем немного,
Задумавшись вильнул хвостом:
- Такая с виду недотрога.
Вначале, правда, а потом…
Когда же понял, кто такая,
От страха запаниковал.
Себя за трусость презирая,
Я просто от неё удрал…
Ты выглядишь тупою жабой
В то время как она – удав…
Вот парадокс: я верх над бабой
Взял, только от неё сбежав!
Поверишь? Я сбежал от бабы! –
воскликнул как-то горько чёрт, -
Да, от какой – не абы-кабы!
Но как вообще к таким влечёт!..

Ты вслед тащился на верблюде,
Где я галопом проскакал.
Ты целовал губами груди,
Что прежде я… хвостом ласкал! –
сказал чёрт, как-то вдруг злорадно,
с ухмылкой гнусной, и притом,
что было боле чем досадно,
стал по полу возить хвостом…

Я отвернулся в отвращенье.
Бес что-то смог во мне задеть.
И это «что-то» с наслажденьем
Теперь использовал как плеть.

- Ай, Мила! – чёрт хихикал тонко, -
Не может девка без забав!
Тебя, как глупого кутёнка,
Прочь вышвырнула, обобрав…
Тебе, наверно, было худо.
И стать не та, и взор угас.
Признаюсь, чем-то ты верблюда
Напоминаешь мне сейчас…
Что? Больно от таких сюрпризов?
- Бес! Для чего тебе скандал? –
спросил я, - Что, бросаешь вызов?
Зачем всё это мне сказал?

- Зачем? Использовал возможность!
Что, неприятно?! Ах, задел!
Почувствовал свою ничтожность?
Я МУЖИКА в тебе уел,
Милорд!.. Забудь свою милордость…
Сидеть! – бес рявкнул на меня, -
И где твоя мужская гордость?
Ну, дай мне в морду – вот он я!..

Внутри всё словно оборвалось.
Чёрт в гневе был черней грозы:
- Всё! – он сказал вдруг, - Вот ведь жалость!
Я выложил свои тузы!

Он встал, какой-то вдруг огромный.
Во взгляде злость, досада, боль.
Я съёжился, как пёс бездомный,
Пытаясь сжаться в точку, в ноль.

- Тузы?! Так мы играли в покер?
Бес, ты мне снишься… это – сон?
Скажи тогда… а что же – джокер? –
я был подавлен, угнетён…

… На окнах посерели шторы.
Что ж, видно, близился рассвет…
С натугой, словно двигал горы,
Чёрт молвил тяжело в ответ:

- Ты к Миле выиграл в придачу
Меня, и с честью, и с душой,
И с совестью… моей – чертячьей.
Никак забыл, противник мой?

Бес горько вдруг развеселился,
Смотрел, глаз на меня кося:
- Вот срок пришел, и я вселился.
Теперь я – ты, ты – это я.
Эх, душу б выиграл… тут – душка! –
он фыркнул едко, - Впору выть!..
Такой душе – цена полушка…
… Я понял, что мне нечем крыть…

Мысль заторможено проплыла:
«Лжет чёрт, играется со мной…»
В виске пульсировала жила…
Бес отвернулся, стал спиной,
Рассматривал апартаменты.
«Что ж, выиграл он или нет,
но есть другие аргументы…» -
я молча вынул пистолет.

Рука дрожала напряжённо.
Я выстрелил: «Вот – мой сюрприз!»
Чёрт оглянулся удивлённо,
И… рухнули осколки вниз…

***

… Деньги всюду разбросаны… рваный пакет.
«Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала?»*
Оглядевшись, я встал… Никого рядом нет.
И стрелял я не в чёрта, а в зеркало…
На банкнотах портреты, как на образах.
Чувство гадкое, странно щемящее.
Смутно понял: в моих воспалённых мозгах
Бьются прошлое и настоящее.
Доигрался с судьбою? Допрыгался, псих?
Пол паркетный усыпан осколками…
Я всмотрелся в осколки, и черти из них
Вдруг пронзили глазами-иголками…
«Сколько ж их?... Вот один погрозил кулаком…
Злые все, бородатые, дюжие!»
Отшвырнул пистолет. При раскладе таком
Понял я: не поможет оружие!..
Там, в осколках, мерцали чужие миры, -
Соблазняющие и манящие…
«Не дождутся! Я знаю – не выйдет игры!
Не пойду!... Черти в них настоящие…»

КОНЕЦ

Ноябрь 2002 г.  -  14.05.2003 г.



* … Месяц умер, синеет в окошко рассвет.
  Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала?
  Я в цилиндре стою, никого со мной нет.
  Я один… И разбитое зеркало…

          Сергей Есенин «Чёрный человек».