Женщины

В одном обличье ангелы и шлюхи,
Не видно крыльев... а что кроме? Ноги? Руки?
Похожи лица лица от портвейна, долгих дней и липкой скуки
Но разная душа. Во взглядах из чащоб ресниц и шелковых теней,
Мужчины мира, будь-то муж, любовник, иль приятель-гей,
Все мучимы лишь парочкой вопросов: "что знаю я ней?",
И "отчего она меня сильней?",
Хотя, вторым с заметно меньшим спросом.

Я слышал и читал, что слабый пол - опасный,
Но в лес ходил, и волка не боялся,
Чем меньше понимал, - тем реже я на чем-то обжигался,
Чем больше их любил, - тем чаще спал один.
С одной я пил коньяк из горлышка, на Братской, с другою меж скульптуры и картин,
Я весь был культуролог и эстет,  Дега - мой предок был, учитель мне - Веласкес!
Мне поразительной казалось эта разность,
Потом я понял суть и общих женских черт:

Все любят зеркала, не все читают книги,
Болтливы все, и тайны не хранят, без всяких "но",
Есть та, что дружит лишь с Монтенем и Рембо,
Считая общество умерших так давно, единственно полезным для общенья,
Всех остальных окатит ледянящим дух презреньем, считая недостойными её.
Другая - хуже, любит блеск, одежду, и парфюм, мечтает стать второй Мерлин Монро,
И в поведении исходит из того. Ведь красота, что даст спасенье Миру,
Есть, к счастью Мира, только у Нее.

Есть множество примеров, в этом духе.
Из них понятно, что есть птицы, а есть - мухи.
И крылья есть у всех, в слюде иль в невесомом пухе,
И разум есть, и он неведом нам. И в том не лесть и не пустые слухи,
Но если в чьих-то головах родятся мысли, вьются звуки, то вьется у иных лишь в волосах.
И птицы с рук твоих взлетают в небеса, и ты зовешь зашедшийся в слезах,
А мухи, подлетая к зеркалам, все бьются в них в безумно глупом стуке,
И залипают навсегда в нелепых пустяках.