Гудаутский акын

Пустынный берег; галька как угли -
нещадно колет, обжигая пятки,
зато с волнами в Гудауте все в порядке,
и - видно раньше что-то стерегли -
ржавеют в местной бухте корабли;
и, словно нас за переменчивость коря,
они не поднимают якоря.

Мы щуримся на волны, с наших плеч
слезает слой изжарившейся кожи;
шум от прибоя скрадывает речь -
непонимание на бесконечность множит;
но здесь, на берегу, нас не тревожит
ни то, как мир непостижимо сложен,
ни мелочи и дрязги; посмотри -
здесь счастье происходит изнутри.

Прибой - непредсказуемый, лихой -
и от него нам никуда не деться,
ты окунаешься в него, как будто в детство,
и взрослой жизни - позабывшей про покой,
набитой, словно тухлой требухой,
вещами, смыслами и прочей чепухой -
ты машешь на прощание рукой.

Приходят семьи - от мала до велика;
старуха с псом, сидящие в обнимку,
и это кадр, достойный фотоснимка,
о том, что старость тоже может быть легка;
еще - на заднем плане - облака,
и мы, на этом радостном пейзаже,
одни из многих. незаметны даже.

Мамаши тащат из воды детей;
прибой сбивает выходящих с ног;
и даже если кто-то одинок -
он чувствует себя среди людей,
как будто бы за каждого в ответе;
про свой товар, вкусней всего на свете,
поют торговки пахлавой и кукурузой,
и ты совсем не ощущаешь груза -
гнетущего в московской тесноте -
«звездой» качаясь на морской воде.

И вот тогда черед приходит для стихов -
они сильней сетей или оков,
они накатывают будто бы прибой,
без возражений увлекая за собой -
и ты уходишь с головой под воду;
вдруг все сокровища, что были в глубине,
становятся доступны только мне.

Вот я дарую им желанную свободу.

Вот снова пребываю в тишине.

Гудаута, 14 июля 2010