Я тоскую о том...

Поэт

Александр Пушкин

Пока не требует поэта
 К священной жертве Аполлон,
 В заботах суетного света
 Он малодушно погружен;
 Молчит его святая лира;
 Душа вкушает хладный сон,
 И меж детей ничтожных мира,
 Быть может, всех ничтожней он.

 Но лишь Божественный глагол
 До слуха чуткого коснется,
 Душа поэта встрепенется,
 Как пробудившийся орел.
 Тоскует он в забавах мира,
 Людской чуждается молвы,
 К ногам народного кумира
 Не клонит гордой головы;
 Бежит он, дикий и суровый,
 И звуков и смятенья полн,
 На берега пустынных волн,
 В широкошумные дубровы...



Я тоскую о том,
что нигде, никогда
на земле этой глупой -
с тарелкою супа в нетленном пути -
не найти,
я держу в обречённой с рожденья на тленье горсти
бестелесно-небесно-песенных дум,
плывущий через живущих в живущих
метаморфозно-метафорный,
скульптурно-облачный дым,
молодым пребывая навеки
в сфере веры в прекрасное,
Богом рождённое в человеке
ещё до рожденья его,
вот источник
долготерпенья
стихотворенья
без приятия
миром телесным строк, воочью
являющих не от мира сего
волшебство,
я печалюсь чудесно,
мне не тесно
в объятиях
вечности
человечности,
в песенном тесте тоскования о сказаниях, осуществлённых влюблённо силой духа
беспечности неприемлющего - моего,
внемлю слову вне понимания внемлющего передаче устами моими земными музыки свыше,
отпущенной строкам,
как тело под током
высоковольтным - неровным,
как кроны
под ветром,
как горы, что кровно
сквозь балконно-оконный
проём,
вхожи
в сердце живое моё
Божьей
славой -
вершинами Алатау,
над которыми - грусти о светлом,
беркутом дара Господнего в песнях моих широко неизвестных,
размашисто взятый не раз и не два - окоём...

Как объяснить цельность песенных сразу
за схваченным глазом,
приходящих нежданно-негаданно фраз?!

Человек я - простой,
очень часто терзаем бываю тоской,
да такою могильной,
такою казалось-бы неизбывной,
надрывной -
с ощущением заживо глиной
облепленности,
детским лепетом кажутся мне премированные великолепия,
ныне в грудь себя бьющего,
поэтического языка...

Я испытываю удушье,
не насилую рукодельно-весельными
виршами
душу,
умершую временно
(дань
безвременью):
"Лазарь,
восстань!" -
слышится
издалека
и хватает рука
благодать -
мной непреданную в казармах
бездарных,
в темницах,
в больницах
тетрадь
и прекрасные лица
начинают сиять,
и нетленное братство кругосветное, вневременное - наяву,
начинает мне сниться,
так я живу,
то, что есть - игнорируя и о том, что должно быть - тоскуя,
взыскуя
счастливого здесь - не из рук,
смерти ждущего быта,
но с ладоней
(ещё до агоний)
небес,
силой мной пережитых смертей
и разлук,
не бумажные дести моё достояние, друг,
но тоска о реальности ирреальных чудес
всей
поэзией света,
что во мне - не убита,
вот цена за таинственно режущий смертное в сердце моём, нарастающий мерно
размером
никем не изученным
звук -
стих-Гермес -
поставщик Олимпийских вестей
через вшами набитую войлочность сучьей,
паучьей
глухоты обожателей
злых
Кощеевых щей,
воспевателей
байками
в школах советских изученными
баев,
царей-палачей
модернизированных -
цитирующих
Достоевского и Абая,
салонная заумь для них есть -
елей,
ибо в ней
замусолена ВЕСТЬ
и - ни грамма
того,
что "...роднит всех
и мучает..."* -

Я тоскую о радости - не зависеть от царствия хама
и впадаю в такую свободу,
стих диктующего небосвода,
что едва-ли тысячный каждый,
томимый такой-же, как я непридуманной жаждой духовной -
сможет вникнуть в ток
дрожи сакральной,
идущей по проводам, как нагорный кустарник
непричёсанных строк,
но на всё - свой,
отпущенный свыше опять же, опознавательный срок...

Я тоскую о времени, когда кто-то вдруг скажет: "Он в земном моём - небу выжить помог!" -
вот
рай мой
и он ватного, ладаном крепко
пропахшего, веткам
нервных зацепок,
по скалистым ступеням
идущего к повсеместно-бессмертной Голгофе для воспарения
духа -
ближе...

Да слышит
ухо
народа
незабитое пухом
из под
ангельских перьев
в приносящих доходы
приходах
заплывшего жиром
от
мирро,
в одежды святые
наряженного безверья...

Эти фразы
простые -
язвы
саднящие
соли
мира
на незрящие
боли
юдоли,
спящие вежды -
едящих наши надежды,
меняемые
под рясой
на мясо,
называемые
хлебом
насущным -
небоящимися
вездесущности
неба...

Я тоскую о Сущем
в каждом, живое дыханье несущем,
крест целуя не столь отдалённых,
посещённых мной некогда мест,
наделивших тоскующим вектором -
без посредников
самых небесных,
самых воскресных
чудес...

_________________________________
*Александр Кушнер