М О Р Е

 Волны бьются об мол, мол, сметём растакую преграду,
 их ритмичный рисунок освоен поэтами, но
 я о море могу выдавать за тирадой тираду, –
 как сказал Пастернак – примелькаться ему не дано.

 А вдали Аю-Даг всё сутулит медвежью фигуру,
 Бороздят облака, как триеры, седой небосклон,
 Легендарный Гомер был и есть в маринистике – гуру,
 Говор гневных валов передать мог гекзаметром он.

 Я брожу возле моря, я вычислил верное средство,
 как встряхнуться, когда напряжение столь велико;
 почему-то всегда вспоминается мама и детство
 возле кромки прибоя, и дышится сразу легко.

 А за сейнером чайки несутся галдящею стаей,
 на платанах вороны галдят, стае чаек под стать.
 Я с девчонкою встречусь, и я покажу все места ей,
 где нам будет отлично, и где нам не будут мешать.

 Набирает закат над Ай-Петри мускатный оттенок,
 и, не веря молве про Сизифов безрадостный труд,
 волны бьются об мол и, отхлынув с кипеньем от стенок,
 с гневной пеной у рта вновь на приступ идут и идут…