Легенда Крыма ХАН И ЕГО СЫН
Историй множество, одна из них задела,
Меня до слёз печальных доведя.
Она весь Крым когда-то облетела,
Поведаю и Вам о ней друзья.
Хан Мосолайма эль Асваб в печали,
Имеет триста жён, а любит-то одну:
Её в степях днепровских отыскали,
Забрали в плен, и хан обрёл жену.
С казачкой той он был безумно счастлив,
Который год в высокой башне жил,
С ней столько испытал глубокой страсти,
Что о других почти что позабыл.
За это время сын его любимый,
Степями рыскал, славу ханству добывал,
С добычей возвращался просто львиной,
Он русских грабил, женщин угонял.
Гордился хан Толайком Алгаллою,
Знал, сын опора ханству, крепкий щит.
Ещё б остепенить его женою,
Но, Алгалла пока о женщинах молчит.
Вот из набега сын опять вернулся.
И на пиру, в честь им одержанных побед,
Хан эль Асваб к Толайку повернулся,
И речь хвалебную держал при всех.
Восславил он Аллаха и его пророка,
А там, с великой гордостью сказал,
Что может смерти ждать спокойно срока,
Сын воином одним из лучших стал.
Рука его тверда, ум холоден и ясен,
В нём видит продолженье он своё,
Храбрец, смертельно для врагов опасен,
Пусть просит что угодно у него.
Хан выполнит желание любое.
Взгляд Алгаллы, блеснул, как у орла,
- Отдай казачку, станет мне женою,
Иного мне не нужно от тебя.
Хан эль Асваб взглянул в упор на сына,
Затем молчал, пытаясь дрожь унять.
И громко произнёс: - Бери, по окончанью пира,
Тебя к ней отведу, чтобы отдать.
- Возьми всю кровь мою, отец, себе по капле,
Я раб твой, по желанью твоему умру!
Такую ценность, кто другой, отдал бы вряд ли,
Поверь, о повелитель, я её люблю!
Люблю давно, о ней лишь помышляю,
С ней вижу будущую жизнь свою.
Я брежу ею, от тоски сгораю,
Она мне чудится во сне и наяву!
Хан помолчал, а голова его седая,
Увенчанная славой долгих лет,
На грудь поникла, словно ожидая,
Печали смертной и невыносимых бед.
Вот пир окончен, хан и сын выходят,
И молча из дворца в гарем идут.
Борьба страстей в их душах происходит,
По небу ж тучи грозные плывут.
Казалось, вечность длилось то молчанье,
Но, хан прервал его, заговорил.
Всю боль души он выплеснул в признанье,
О милосердии Толайка он просил.
Была казачка смыслом жизни хану,
Последней радостью, какой не отыскать,
Не пережить ему сердечной раны,
Не может сыну он жену отдать!
Ведь есть другие жёны, и моложе,
Из них любую может выбирать.
Представить он себе никак не может,
Что сын казачку будет целовать!
- Пред женщиной нет ни отца, ни сына,
Она - цветок, божественный нектар.
Пред нею, сын мой, мы с тобой мужчины,
Ты молодой, а я почти что стар.
К тому ж, поверь, она тебя не любит!
- Что ж, буду за двоих любить я сам!
Уверен, что тебя, отец, забудет,
Коль я ей сердце и любовь отдам!
- Ты рвёшь мне душу, сердце разрываешь!
- Отец, ты обещал при всех её отдать!
- Себя ты любишь, о других же, забываешь!
- Могу я тоже об отце сказать!
И снова оба замолчали, тьма и ветер…
Тут Алгалла нарушил тишину.
Он говорил, что женщина вредна на свете,
А он когда-то не поверил мудрецу.
Мудрец-мулла сказал, коль та прекрасна,
То будит у чужих мужчин желанье обладать,
А ревность станет мужу неразрывной частью
Тех мук, от коих будет он страдать.
Когда же женщина дурна собою,
То муж её, завидуя другим,
Страдает и глядит на мир с тоскою,
Он недоволен обстоятельством таким.
А если женщина ни рыба, и ни мясо,
Не хороша и не дурна собой,
Мужчина делает её прекрасной,
Но, вскоре понимает промах свой.
- От боли сердца мудрость не излечит, -
Хан с грустью на Толайка поглядел.
Глаза печальны и совсем поникли плечи,
За этот день он сильно постарел.
- Давай, отец, друг друга пожалеем,
Коль женщина источник бед – убьём.
Так будет правильнее и честнее,
В потере общей утешение найдём.
А хан зациклился, твердил, как заклинанье,
Что он никак не может без жены.
- Отдай её, отец, она моё желанье!
Не хочешь, сбросим в море со скалы.
Молчание… они в гарем заходят,
Где тихо спит казачка на ковре.
Хан с сыном глаз с красавицы не сводят,
Улыбка дремлет на её лице.
Стояли долго, слёзы потекли у хана,
Сверкали жемчугом в его роскошной бороде.
Обоим девушка была в тот миг желанна,
Кипели страсти у обоих на душе.
Тут неожиданно она проснулась,
Глаза, что море синее, открыв,
И сразу к хану сладко потянулась,
Про всё на свете от любви забыв.
Орлом его, назвав, поцеловала,
И тут же слёзы ощутила на губах.
Тогда глаза на Алгаллу подняла,
Судьбу свою, прочтя в его очах.
Умна была, и как не догадаться,
Хотели оба, а она одна.
Делить нельзя, им проще с ней расстаться,
Что ж, видно такова её судьба.
Хан тихо приказал ей собираться,
И следовать за ними в сей же час.
- Иду, как можно не повиноваться,
Пусть даже и последний в жизни раз.
Втроём тропою узкою шли к морю,
Казачка нежною была и стала отставать.
Замечено то сразу Алгаллою,
- Боишься? – ей вопрос сумел задать.
Блеснув глазами, показала ногу,
А та была вся в ранах и крови.
- Дай, понесу тебя, и облегчу дорогу,
Я так хочу твоих объятий и любви!
Но хана шею девушка обвила,
Он п0днял и как пёрышко понёс.
Орла она всю жизнь свою любила,
Пусть видит, любит и сейчас, до слёз.
Путь был неблизким, Алгалла шёл сзади,
Смотрел, как двое любят и молчат.
Об этой женщине мечтал, как о награде,
Отца ж, убить бы был безумно рад!
- Пусти меня вперёд, - он обратился, -
Не то, отец, не отвечаю за себя.
Ревную я, от страсти истомился,
Готов кинжалом заколоть тебя.
- Пройди, Аллах простит твоё желанье,
А я, мой сын, готов тебя простить.
Любовь несёт и радость, и страданье,
Не всякий выстоит, за всё надо платить.
И вот уж море там, внизу, играет,
Густое, чёрное, без берегов.
Оно тихонько стонет, словно, знает,
Людская жертва предстоит, улов.
- Прощай, - хан напоследок девушку целует.
- Прощай, - ей поклонился Алгалла.
Она туда, где пели волны, заглянула,
И отступила, закружилась голова.
Затем решительно к мужчинам обратилась
С той просьбой, чтобы бросили её.
Не плакала казачка, не молилась,
Хотела гордо отойти в небытиё.
Толайк со стоном руки простирает,
А хан к груди прижал, поцеловал.
Любимую он со скалы бросает…
Ни звука, плеска волн он не слыхал.
Потом на камни тихо опустился,
И молча, долго вниз смотрел во тьму.
Тянулось время, хан не шевелился,
Лишь ветер плакал по свершившемуся злу.
- Пойдём, отец. – Но хан не поднимался.
- Пойдём,– ещё не раз повт0рит Алгалла.
Но минул час, хан всё же отозвался,
- Идём, - он встал, - она уже ушла.
Могучий, гордый, он побрёл за сыном.
Но, вскоре стал. – Куда же я иду?
Кому я нужен? Жизнь, зачем мне ныне?
Нет той, кого любил я и люблю.
- Отец, но у тебя богатство есть и слава!
- Мне поцелуй её один заменит всё!
А остальное ничего не стоит, право:
Бессмысленно, бездушно и мертво.
Любовью женщины живёт мужчина,
А без неё он жалок, нищ, почти мертвец.
Поверь, Толайк, что это веская причина,
Чтоб умереть, я без любимой не жилец!
Не удержать того, кто жить не хочет,
А смерть в его глазах уже стоит.
С обрыва прыгнул хан той чёрной ночью,
Путь к власти стал для Алгаллы открыт.
Свидетельство о публикации №112042304507
А старый хан действительно дурак. Подлец!
Решил, что смертью он откупится ее.
А сын убил обоих их! Красавиц, молодец!
Александр Лянс 26.04.2012 10:13 Заявить о нарушении