Из книги - Лагерная пыль

СТАРАЮСЬ  ДОСТУЧАТЬСЯ

В расхристанном буйстве осеннем
звучит поимённо в лесах
тоска в позолоте мгновений.
И мчится опять на рысях
моё нежелание в горьком
тумане обманной красы,
сверкающей будто бы зорька
с обилием синей росы
на травах поникшего счастья,
на сонных без листьев ветвях.
Стараюсь я вновь достучаться
до Душ в неуёмных стихах.


ЗАТУМАНЕННОЕ  ЧУВСТВО

Нас печалит неизвестность
сонной песенной порой,
оглашается где местность
странным звоном над рекой
затуманенного чувства
на границе торжества
безалаберного буйства
с полной грудью хвастовства,
с полной пригоршней тревоги
и с баулом тишины.
Для печали слишком много.
Понимаем где-то мы,
что опять смеётся ветер
над желанием весны
под закатный тихий вечер,
где несбывшиеся сны
оборачивают явью
передряги недотёп.
Я опять себя ославлю,
неповадно было чтоб
в этом Мире униженья,
разлагающихся дней
до печали, до сожженья
перламутровых теней.


РАЗНОСЯТ  ВЕТРА

Печалью осенней стекает
мгновенье под хрусты листа.
И краскою яркой играет
печали скупой чистота
в закатных лучах онеменья
под грохот дождя надо мной
разъятого грустью мгновенья
на то, что висит за спиной
и перед трагедией века
на склоне. Унынья пора...
Погибшее слово Ацтека
разносят по Свету ветра.


ЗА  НЕВИДАННЫМ  ОВАЛОМ

По осеннему беспутью
я шагаю в темноту.
На туман ложусь вновь грудью
и лечу, как в пустоту
обозримого столетья
по беспутству торжества
заметённого метелью
за туманом хвастовства
брезжит истина порока
с ложью падающих лет.
И от устья до истока
пролегает счастья след.
По осеннему беспутью
я шагаю в никуда
за осиновою сутью,
где скукожилась звезда
на осеннем небосклоне
у сиреневой черты,
танцевали где два клёна
танец горькой пустоты,
в опустевшем к ночи залом
у безвинности степной,
за невиданным овалом
с тяжкой ношей за спиной,
обезумевшего в поле,
озверевшего с утра,
опоясавшись в неволе,
где встречали на ура,
независимые вроде,
подневольные на вид,
говоря, что был в народе,
снова грусть во мне бурлит
за нелепость униженья,
за безрадостную жизнь
без печали, без волненья,
мол, шагали в коммунизм,
защищали, что попало
и работали взахлёб.
Нам для жизни-то хватало,
с голоду не сдохнуть чтоб.


ЗАКРУЖИВШИЙСЯ

За горой печальных сказок,
на ветрах судьбы степной
без блатных и ярких масок
на балу весны иной,
закружившийся оттенок
на полотнище полей,
где играли мы в пристенок
у печальных тополей
обезглавленного детства
на жестокостях войны
никуда уже не деться,
не познавшим тишины
под навесом убеждений
на осеннем склоне дней
от печали до забвений
мы искали лебедей,
вымирающих отныне
не вернувшихся солдат,
водка где в стакане стынет
в промежутке сонма дат.