Лето моего детства

В то лето, когда Аленке исполнялось семь, они всей семьёй поехали в пионерский лагерь. Работать. Поваром. Конечно, работать поехала мама, а Аленка с Наташкой (сестрица старшая, помните?) поехали отдыхать. Таких детишек, приехавших с родителями, было человек десять, и все они назывались непонятным и красивым словом «бесхозные». Бесхозные дети отличались от лагерных тем, что жили на территории лагеря, но с родителями, и не подчинялись общему режиму, чем вызывали жгучую зависть детей лагерных.
Ну и, если быть совсем точными, то не вся семья поехала в лагерь, отец остался в городе. Он работал на заводе токарем-расточником, а это очень важный и нужный на заводе человек. Поэтому отца на лето не отпустили. Но он не расстроился, и приезжал к маме и дочкам каждую пятницу. А уезжал в воскресенье вечером.
В субботу утром отец вставал ни свет ни заря, и уходил в лес. За грибами. И никогда не случалось, чтобы он возвращался с пустой корзинкой. А однажды он вернулся с полной корзинкой и непонятным шипящим клубком за пазухой. У девочек от любопытства вытянулись носы, а ноги стали исполнять танец индейских шаманов. Отец с загадочной улыбкой выложил шипящий и плюющийся от негодования  клубок на пол. Он на глазах увеличился  в размерах и моментально оброс страшными шипами.
-Это ежик! Провозгласил отец таким тоном, словно он вернулся с удачной охоты, а теперь демонстрирует бесценный трофей.
Наташа была уже совсем взрослой (10 лет, это вам не шутка!), и сей незатейливый зверь не вызвал у неё должного интереса. Она дернула плечиком и убежала с девчонками прыгать на скакалке. Там, у скамейки, что-то чертил на песке мальчик Сережа, и он в данный момент интересовал Наташу значительно больше.
Аленка же, обладая натурой очень юного и очень натуралиста, от восторга лишилась дара речи, и единственное, что она могла в тот момент, это с шумом выпускать из себя пузыри. Отец поручил ежишку заботам своей ненаглядной Алешки, и улегся отдыхать.
С этого момента, все летние забавы для Аленки стали до смешного неважными и нелепыми. Ежик ещё не знал, что он попал в самые заботливые руки, какие только могла ему преподнести судьба. Аленка заменила ему маму. И папу. И братьев с сестричками, если таковые у ежика имелись. Имя колючему было придумано уже на следующее утро. Громкое и важное - Топотун. Наверное, вы догадались, почему? Нет? Тогда у вас никогда в жизни не было своего, персонального ежика. Ну, ничего, я вам сейчас все объясню. Дело в том, что ежи - животные ночные. Днем они предпочитают спать, а ночью охотиться. Топотун ведь не знал, что ему охотиться совсем не обязательно, но инстинкт (Это слово Аленке сказал отец, и она важно кивнула головой) сильнее здравого смысла. Так вот, Топотун днем спал, давая возможность Аленке наслаждаться детством, а ночью просыпался и начинал свою активную ежиную жизнь. Наверное, ежикам в лесу не делают маникюр, поэтому когти у них отрастают длинные. Теперь закройте глаза и представьте, какие звуки издают эти когти по полу, в ночной тишине. Представили?  Теперь вы понимаете, почему всем ночами снились лошадиные скачки? Но… мама любила папу, папа любил Аленку, а Аленка любила Топотун… Топтуна… Интересно, как склоняется это замечательное имя? Ладно, оставим пока правила русского языка на осень.
Кстати, ежик оказался вовсе не бесчувственным эгоистом, на горячую Аленкину любовь он отвечал тем же. Вот вижу, что вам так и не терпится спросить, как же ежик может выражать свои чувства? А вот. Может. Ну, не торопите меня, сейчас расскажу…
Вы наверняка знаете, что при малейшей опасности ежи сворачиваются в клубок и выставляют свое грозное оружие – колючки. Они и вправду ужасно колючие. Не трогали? Тогда просто поверьте мне на слово. Так вот, когда Аленка протягивала руку к Топоту… (Ну как же все-таки склоняется это имя?!) Он, ежик то есть, свои иголки СКЛАДЫВАЛ!
И позволял себя гладить и брать на руки. НО! ТОЛЬКО! АЛЕНКЕ! Это ли не есть доказательство безграничного доверия и любви?
И это ещё не все. Я уже торжествую в предвкушении рассказать вам самое главное, ради чего и затеялся этот рассказ.
Для этого сделаем небольшое отступление. Аленка была (впрочем, и осталась поныне) ребенком гиперактивным, сны ей снились беспокойные, и она всю ночь напролет крутилась на кровати, словно не могла решить, в какой же позе наиболее оптимально смотреть эти самые сны. В процессе этих кульбитов, одеяло неуклонно к утру сползало краем на пол. Так вот. Топотун, утомившись к тому времени охотиться, выпив все молоко, преспокойно так, без зазрения совести, залезал по спущенному одеялу к Аленке на кровать. И устраивался почивать на подушку. Скажите мне, теперь кто-нибудь усомнится в том, что ежи существа разумные и обладают логикой?
Все три летних месяца Топотун жил в семье, став полноправным её членом. Когда же настало время возвращаться в город, взрослые категорически запретили брать ежа с собой, в очередной раз нанеся горестный удар по детскому сердцу. Ну, нельзя так, взрослые, слышите, нельзя, сначала вверить детским заботам живое существо, а потом забрать его…
Ежика унесли в лес. А Аленку увезли в город. Но память о нем осталась навсегда. Где ты, Топотун?...