Загадочная Миссис... Глава 13

Глава 13. Мы отсюда не выберемся никогда!

Мозес вернулся утром в лагерь веселый и довольный жизнью, не подозревая о том, что его «подопечные» еще на рассвете ушли вместе с деревенскими женщинами на поиски воды. В лагере осталась только Инна. А у нее были веские причины не разделять хорошего настроения проводника. Мозес, вопреки договоренностям, бессовестно проспал, и лишь обаяние Миши и Андрея позволило договориться (без знания языка) с племенем о том, чтобы вместе уйти в горы.
Поиски воды – задача не такая простая, как это может показаться на первый взгляд. Реки Намибии имеют одну странную особенность: они не текут, как это положено «серьезным» рекам строго в высот в низины, то есть с севера на юг, или с востока на запад, или с материка к океану. Они выкаблучиваются и сумасбродничают, скандалят и вредничают почище портовой шлюхи. Напившись до отвала в период дождей, они могут легко изменить русло, проложив себе путь в нескольких метрах, а то и десятках метров от того места, где текли веками. А проложив это русло, могут мгновенно уйти в песок, исчезнуть в пустынных долинах. Буквально на днях мы сами стали свидетелями того, как река (ну, пусть не река, а речушка), узкой змейкой вьющаяся по дну ущелья, вдруг мгновенно вспухла от ливня, вспенилась, а через тридцать минут…. пропала. То есть, до дождя она текла себе, а после грозы, обрушившей на землю тонны воды, растворилась, пропитала песок и камни, спряталась под землей и лишь жирная пленка грязи обозначила недавнее русло.
Поэтому не мудрено, что вопрос добычи воды местными племенами освоен и отточен до уровня виртуозности. Все впадинки и ложбинки окрестных гор они знают, как свои пять пальцев. К рекам и ручьям не ходят. Либо делают это в каких-то особых случаях, когда уверены, что не потеряют время даром. Мы такой картины не застали. Зато естественные «колодцы» у химба наперечет. Глядя на струи дождя, на направление ветра они заранее понимают, к какой каменной чаше им нужно отправиться с утра. Набрав с собой побольше пустых емкостей (это могут быть и глиняные сосуды, и калебасы, и пустые железные и пластиковые канистры, попавшие в деревню самыми невообразимыми способами с городских помоек) женщины отправляются за водой. Они вычерпывают лужу за лужей, стараясь не пролить ни капли. Вода расходуется исключительно для приготовления еды и мало – для питья. Для гигиенических процедур - вообще ни за что! Химба не моются и не стирают одежду никогда в жизни. Поскольку дожди идут не регулярно и сбор воды не предсказуем, стараются в удачный день сделать максимально большой запас.  Конечно же, вода протухает, зацветает и начинает плохо пахнуть. Конечно же, в ней заводятся личинки самых разных насекомых и валяются трупики мух. Но брезговать такой водой может лишь тот, кто ни разу в жизни не сталкивался с понятием «смертельная жажда». Мы, например, так и не смогли узнать, как выживают химба с мая по октябрь, то есть в те месяцы, когда дождей нет совсем? Возможно, в этот период их водные экспедиции занимают не несколько часов, а несколько дней?
Мозес не знал ответа на этот вопрос. Или не захотел рассказывать.
Пока мужчины помогали водоносам, страсти в лагере накалялись.
Началось все с того, что к кипящему котелку с кашей, учуяв ее сливочный аромат, подтянулись местные собаки…
Боже мой, даже в самом кошмарном сне, даже в самой страшной живодерне вы бы никогда не встретили таких животных. Исхудавшие до состояния «шатания от ветра», с выпирающими наружу ребрами, избитыми в кровь спинами, загноившимися и подсыхающими, застарелыми язвами собаки неотрывно смотрели на котелок слезящимися, мудрыми глазами, но не приближались больше чем на десять метров. Самая маленькая, рыжая шавка, щенная сука, у которой  пустые соски волочились чуть не по земле, легла на землю и тихо заплакала. Услыхав собачий вой, из крааля выскочил мальчишка лет пяти, схватил большую палку и принялся охаживать спину собаки. Та даже не убегала. Прижалась к земле и затихла без сил, вздрагивая хрупким тельцем.
Инна бросилась к ребенку.
- Не смей так делать! Уходи! Уходи сейчас же!
Вид разъяренной белой фурии, размахивающей поварешкой, не на шутку перепугал малыша. Он мгновенно скрылся в краале. Зато псы всё поняли правильно. Они осторожно подвинулись к котелку еще на пару метров.
- Ну и что я вам должна дать? – бормотала Инна, переворачивая сумки и роясь в холодильнике.
Оказалось, что часть мяса, которое покупали еще в Свакопмунде, разморозилась и натекла на дно холодильного ящика кровавой лужей. Матерясь и приспосабливаясь с половником к неудобному агрегату, женщина начерпала внушительную миску жидкости. Затем она без сожаления скрошила туда две буханки хлеба, всыпала пакет сушеного мяса, купленного Владом (мужчины все равно его не стали есть) и, добившись нужной густоты, вывалила обед равными кучками перед каждой собакой. Еда исчезла в мгновение ока.
Пришлось придумывать что-то еще. В ход пошла литровая банка сгущенки и остатки вчерашних щей.
И эти угощения были мигом проглочены.
Инна плакала вместе с собаками. Вы даже представить себе не можете, каково это, видеть как собака перед тем как проглотить кусок, тоненько скулит, сто раз оглядывается и прижимает уши, веря и не веря одновременно, что у нее никто ничего не отнимает, что ее не бьют, не пинают с ноги.
Через сорок минут собаки уже просто не могли есть. Они облизывали дрожащими языками новые и новые угощения, падали на них и засыпали от сытости, чтобы через секунду проснуться и снова понюхать, полизать еду, удостовериться, что она никуда не делась.
Собственно говоря, в этот момент скандал и разразился.
Со стороны гор послышалось бодрое Мишкино пение, смех химба, свист Андрея и пространные, в никуда, рассуждения Мозеса, отправившегося на поиски водоносов. Довольные проведенным утром, мужчины даже не представляли, какой сюрприз им приготовила их приятельница. Да она и сама об этом не подозревала, выйдя с распростертыми объятиями к друзьям. Ее новые четвероногие подопечные, отсортировав каким-то шестым чувством «своих», то есть, Инкиных, подпустили к джипу только Михаила и двух Андреев. На Мозеса и деревенских женщин, которые тоже, было, направились к автомобилю, собаки ринулись с таким лаем и яростью, что стало понятно: разорвут, но не пропустят.
- Это что за пердюмонокль? – присвистнул Петрович.
- Я… я не знаю, - растерялась его супруга.
Жители деревни замерли, остолбенев, вероятно впервые услышав лай собственных бесправных шавок.
- Вот это дела, - Михаил расхохотался во все горло. – Смотри, Андрюх, пока мы там налаживаем всячески дипломатические отношения с местным населением, пока скачем горными козлами, добывая для химба воду, твоя жена скармливает собакам наши харчи, и они теперь охраняют ее с лютой силой. Вот она, легендарная собачья преданность! Жили они жили, охраняли коз, а приехала какая-то гастролерша и всё! Власть сменилась.
Можно было бы посмеяться вместе с Мишей, но псы и не думали успокаиваться. Они лаяли до тех пор, пока женщины не скрылись за воротами крааля. Правда, оставался еще один враг – Мозес. Он бродил кругами вокруг лагеря, не рискуя подойти. Ближе, чем на пять шагов собаки его к машине не подпускали.
- Инна, Майкл! Объясните им, что я с вами!
- Мозес, ты же видишь, что они на наши команды не реагируют. Не понимают по-русски. Объясни им сам. На химба.
- А пусть Инна подойдет и обнимет меня….
- Вот уж, дудки! Ладно. Сейчас я их уведу другим способом! – Инна взяла пакет с крекерами и, свистнув, направилась к лесу. Собаки тут же замолчали и дружно двинулись за ней.
Мозес с облегчением запрыгнул на водительское сидение и поднял стекло.
- Мы возвращаемся? – прокричала издалека горе-дрессировщица.
-Давайте! – махнул рукой Андрей Костянов.
- И что теперь будем делать? – осторожно поинтересовался наш гид, слегка опустив стекло. Впрочем, он мог и не беспокоиться. Собаки быстро сообразили, что облаивать его не стоит. Их новая хозяйка разговаривала с Мозесом вполне приветливо.
- Мне кажется, пора отсюда уезжать.- Миша пожал плечами. – Как-то не чувствуется в этой деревни жизни. Ты не подумай, Мозес, всё нормально. И люди хорошие, и нет тут никакой показухи, но как-то не получается контакт. А я привык себе доверять. Вот мозг твердит: останьтесь, работайте, снимайте, пишите, чего искать добра от добра…, но не хочу.
- Да-да, Майкл! Я тоже думаю, что надо ехать. Завтра сюда придет моя жена, навестить сестру. А вы опять будете ругаться, что я вас держу у родственников.
- Ой, ли? – Инна подбоченилась. - А мне кажется, ты ее с новой подружкой знакомить не хочешь….
- Ин, не лезь не в свое дело. – Петрович терпеть не мог всех этих бабских разговоров. – Посмотрите лучше, куда это химбы направились?
Андрей внимательно смотрел в сторону крааля, откуда целой делегацией двигались женщины, два старика и дети.
Собаки мгновенно вздыбили загривки.
- А, ну, фу! Лежать! – крикнула Инна и псы послушно улеглись возле колес машины.
- Мозес, чего люди хотят? Ты отдал им подарки?
- Да, еще с утра…
Мозес осторожно выбрался наружу, обходя стороной собак, и о чем-то громко спросил земляков. Те загорланили наперебой. Одна из женщин, хмуря брови, протянула вперед коричневый сверток. В нем лежал младенец.
- Значит так…. В деревне узнали, что вы – великие лекари. И эта женщина просит спасти своего сына, которому десять дней и у которого не открываются глаза.
- Ты с ума сошел? Какие мы лекари? Да среди нас даже санитаров нет.
- Но ведь учителя вы спасли?
-Мозес…. – голос Андрея стал угрожающим.
- А что Мозес? Вы дадите умереть этому малышу?
Михаил прекратил препирательства первым, подойдя к молодой матери и склонившись над ее крохотным сыном:
- Ребята, посмотрите, у него все веки слиплись от гноя. Может, это конъюнктивит?
К счастью в нашей аптечке было целых два флакона специальных капель, незаменимых при любых инфекционных заболеваниях глаз. Но вот можно ли их капать новорожденному? Решили обработать веки тетрациклиновой мазью, а капельки разбавить кипяченой водой и попросить мать промывать ребенку глаза чистыми ватными тампонами еще несколько дней. Когда ребенок, после произведенных манипуляций, открыл ясные сероватые глазки, свободные от пленок (как оказалось, чуть ли не в первый раз в жизни) над толпой пронесся вздох восхищения. К нам тут же выстроилась живая очередь страдальцев. Жаловались на все: на зубную боль, на нарыв на коленке, на проблемы с желудком…. Было понятно, что без лечения (или лекарства) химба не уйдут.
Но какое право мы имели их лечить?
Главный постулат медицины – не навреди. А без специальных навыков это сделать очень легко. Ситуация стала казаться патовой. Одни плачут и протягивают руки. Другие – отрицательно крутят головой и отступают к машине. Первыми не выдержали мы. Надо было как-то вникнуть, как-то разобраться с многочисленными болезнями химба, о которых Мозес рассказывал не останавливаясь….
Ну, зубы понятно… На таблетку, держи!
Нарыв будем лечить мазью Вишневского, выдавим ее в спичечный коробок и покажем, как наложить повязку.
От кашля тоже есть таблетки.
А что делать с остальным?
Приняли решение раздать каждому по блистеру анальгина, горстке но-шпы и десятку ярких витаминок. Мозесу строго настрого приказали объяснить, что употреблять внутрь можно только одну таблетку и только тогда, когда боль будет очень сильной. Убедились, что химба не бросились лопать пилюли горстями, и только после этого решили свернуть лагерь. Сильно облегченную аптечку спрятали от греха подальше, чтобы наш проводник не продолжил самостоятельно работу фельдшерского пункта во время сборов.
 Время близилось к полудню.
Разве мы могли предположить, что приключения сегодняшнего дня только начинаются?
Сердечно попрощавшись с жителями деревни и даже с собаками (каким всё-таки быстротечным оказалось собачье счастье), экипаж выдвинулся в сторону горной гряды. За руль сел Мозес….
По нашему глубокому убеждению, ралли по бездорожью – это то особое, адреналиновое удовольствие, которое должен испытать хоть раз в жизни любой мужчина и любой автолюбитель. Мы не первый раз оказывались в подобной ситуации и были уверены, что готовы к любым испытаниям….
Профессиональная езда по бездорожью предполагает, что вы умеете применять свои навыки, даже не задумываясь об этом - управление автомобилем в экстремальных условиях должно находиться на уровне инстинкта!
И, конечно, очень важен еще один нюанс: поездки по бездорожью требуют надлежащего уровня психологической подготовки водителя. Это значит, что вы должны научиться не паниковать в сложной ситуации, уметь оказывать первую помощь себе и окружающим, если это понадобится, а также хладнокровно просчитывать, как можно решить ту или иную задачу, исправить положение. Безусловно, любой член экипажа, вынужденного передвигаться по сложной (архисложной) местности - не психолог, и не может воздействовать на своих товарищей, окажись они «слабым звеном», но контролировать хотя бы себя он просто обязан!
Сейчас мы ехали по горным перевалам, внутри буша, по местности, о которой сказать «пересеченная» - значит ее похвалить. Двигателю (да и нам тоже!) словно не хватало кислорода, потери мощности достигали, навскидку, примерно сорока процентов. А дорога - вся! - состояла из одних подъемов и спусков, закрученных донельзя. Казалось, там и пятидесяти метров прямого пути нельзя было сыскать. Грунт смешанный, то песчано-глинистый, то каменистый, вокруг одни скалы, много обвалившихся обочин. В нескольких местах, сразу за «слепыми поворотами», куда Мозес поначалу пробовал влетать на всей скорости, дорога обрывалась в многометровые провалы. Время же, отведенное для доезда в Этангу, было жестко ограничено: с одной стороны, лимитировано световым днем, с другой – подстегнуто возможной грозой. Проводник объяснил, что в том случае, если мы не пересечем русло «главной», по его словам, реки до ливня, то ждать спада воды нам предстоит еще сутки. Поэтому мы перестали думать о том, чтобы не повредить автомобиль, а лишь слушали как камни, вылетающие из-под колес, рикошетом разлетаются в разные стороны, иногда опускаясь даже на крышу. На некоторых участках камни выбивали о днище автомобиля самую настоящую дробь.
Однако тот участок дороги, который мы назвали трудным и сложным в начале пути, оказался просто детской забавой в сравнении с теми местами, где мы оказались двумя часами позже. Теперь мы не ехали. Мы пробирались… Мы просто старались не остаться в этих лесах навсегда.
За рулем по очереди поперебывали все. Инна – бессменно на штурманском месте. Те, кто в данный момент не вел автомобиль, бежали рядом с ним, справа и слева по борту и на несколько десятков метров впереди. Буш стал таким плотным, что приходилось постоянно тормозить, чтобы разрубить и оттащить в сторону плотные сплетения ветвей или разобрать каменистый завал. Все те кусты и деревья, высота которых не превышала полутора метров, а толщина ствола – детскую руку, мы просто таранили джипом. Вены пересохших рек спутались в один большой клубок, мы перестали их высматривать и считать, а просто скатывались внутрь и пытались «вынырнуть» с противоположной стороны, отчетливо понимая, что этот спуск или этот подъем легко могут стать последними – машина просто перевернется на крутом склоне.
- И надо свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа….
Миша напевал сквозь зубы, то и дело отлепляя футболку от кровоточащих царапин, оставленных шипами дерева «погоди-постой». Пот тек на раны и отвлекал от дороги. Инна поражалась не только его мужеству, но и выдержке двух остальных мужчин: Петрович и Андрей в минуты редких перекуров еще успевали ставить штативы и делать снимки. Мозес тоже вел себя очень достойно и панику в его глазах мы заметили всего один раз, когда африканец честно признался, что заблудился….
Но поскольку дороги все равно не было, а было лишь общее направление движения на северо-запад, то и ругать Мозеса за неосмотрительность не имело смысла.
В какой-то момент обрывы стали значительно круче, завалы камней встречались всё чаще и их уже нельзя было разобрать руками… В какой-то момент наша машина скатилась в провал, чудом задержавшись на большом камне, оторвавшем нам заднее крыло… Кенгурятник был смят, а бока и крыша процарапаны так, словно мы проехали сквозь узкую калитку, утыканную острыми гвоздями. Но! Лихорадочно горящие глаза Мозеса и блуждающая улыбка, то и дело кривящая его тонкий рот, без слов сказали нам о том, что конец сложнейшего пути близок. И действительно: буквально через десять минут показалось русло самой широкой реки из тех, которые нам встречались до этого и джип смело рванул по крутому склону. Дно было почти сухим. Небольшие илистые лужи – не в счет. Через три минуты мы уже вскарабкивались на противоположный берег и мгновение спустя катили по вполне проезжей узкой дорожке, на которой легко угадывались следы машин.
- Йес! Мы сделали это! - с восторгом заорал наш проводник и от полноты чувств обнял смертельно уставшую Инну. – Теперь еще семьдесят километров по этой прекрасной дороге, потом двадцать по дороге просто отличной, и мы в Этанга! И пусть идет дождь. Пусть опускается солнце – нам все равно! Мы справились!
Часы показывали пять часов вечера.
- Мозес, обозначает ли это, что мы доберемся до Этанги уже в сумерках?
- Ну да…
- И ночевать сегодня мы будем не у химба?
- Получается, что нет.
- А где?
Этот вопрос поставил проводника в тупик. С одной стороны, Этанга – небольшой поселок, где живут все старейшины коммуны химба. И Мозес может легко найти с ними общий язык и даже остановиться на постой у кого-нибудь в доме. Но захотят ли его чернокожие братья принимать чужаков, которых химба не очень жалуют? А останавливаться в лесу или в чистом поле нельзя. Все земли близ Этанги поделены между зажиточными деревнями и за постой чужака они могут назначить просто фантастическую цену, например, равную по стоимости цене трех коров. А это столько, сколько сам Мозес не зарабатывает и за год. Есть, конечно, шанс, что удастся получить разрешение пастора на ночевку в строящейся церкви….
 Насколько Мозес помнил, коммуна два года назад получила от какого-то щедрого немца пожертвования на возведение храма в Этанге и обустройства при нем кемпинга. Ночевки туристов в этом кемпинге, теоретически, были выгодны коммуне: они сулили небольшой, но стабильный доход. Ведь до сих пор Этанга не входила в число туристических зон Намибии, и иностранцы добирались сюда крайне редко, чаще всего, сбившись с дороги на пути в Эпупу.
Однако, жители Этанги, затеяв грандиозное строительство,  успели лишь возвести навес над расчищенной площадкой, тщательно покрыть его соломой и оборудовать возле навеса место для костра, а так же сложить небольшую каменную печь и конурку туалета. Всё. На этом деньги кончились. Вряд ли пастор или даже староста коммуны могли их украсть. Нет. В их честности Мозес не сомневался. Скорее всего, деньги были просто пропиты вместе со всеми  жителями городка. А это уже вполне достойное применение для любого пожертвования: однова живем!
Спустя полтора часа джип вынырнул из буша на официальную трассу и во весь отпор понесся к вожделенной Этанге. Скоро и сам городок предстал перед глазами путешественников во всей своей предзакатной красе. Находился он меж двух высоких холмов, в излучине реки, по берегам которой росли огромные, совершенно не типичные для Намибии деревья: какие-то африканские клоны наших тополей и кленов.
- Мозес, это что за красота? Как они называются?
- Мопане и Албида.
- Это на химба?
- Это на английском.
(Сразу скажем, что, вернувшись в Россию, мы так и не смогли найти ни в одном словаре точное русское название деревьев-гигантов).
Под кроной одного из таких деревьев и приютилась будущая церковь. Соломенная крыша, вознесенная над несколькими столбами-опорами выглядела вполне цивильно, а прямоугольник земли под ней был чисто выметен. Крыша имела форму пирамиды, а вершину ее украшал небольшой деревянный крест черного цвета.
- Выгружайтесь, и ждите меня здесь! Я поеду искать старосту и пастора. Только не заходите внутрь храма. Местные жители могут разозлиться.
- Внутрь, это под навес? – Миша развеселился. – Передай пастору, что мы тоже христиане и нам можно.
- Вас не пастор будет бить, а простые пьяные жители. Сейчас вечер и все они успели сходить в бар.
- А тут и бар есть?
- Миш, ты что, не обратил внимания? – вмешалась Инна. – Сначала мы проехали школу, с рекламой презервативов, потом был ржавый вагончик-супермаркет, а потом еще один, тоже ржавый, но чуть побольше… Возле него стояло два пластиковых стола, валялась куча пивных бутылок и мигали две лампочки – красная и зеленая….
- Да ладно…? Ты думаешь, что этот сарайчик  в самом деле бар? А я уж было собрался пойти попить кофейку…
- Ни в коем случае никуда не отходите! – Мозес повысил голос. – Это очень опасно. Тут много бандитов. Я постараюсь вернуться через полчаса.
Однако вернулся наш проводник еще быстрее. Рядом с ним на переднем сидении сидел пожилой африканец, с заплаканными, покрасневшими глазами и дрожащими губами.
- Друзья! У нас есть лекарство? Младшую дочь старосты укусила эфа. Малышка умирает.
- Нет… Увы… Но ведь что-то можно сделать? Где-то есть сыворотка?
- Только в Опуво. Но у старосты нет машины. Ему не на чем отвезти в госпиталь дочь.
- Господи, что ж вы медлите? Берите наш джип и езжайте! – Миша быстро достал из багажника стол, стулья, чайник и кое-что из продуктов.
- Вот, дайте сейчас девочке эту таблетку, - протянул Андрей отцу средство от аллергии. – Ей станет чуть-чуть легче. Вы успеете доехать до больницы.
- А как же вы? Вы доверите мне машину, вещи и все остальное?
- Мозес, не говори ерунду. Лучше поторопись, чтобы успеть вернуться до утра. Сколько там километров, если ехать по более-менее приличной дороге? Пятьсот туда и пятьсот обратно? Ну и ночка тебе предстоит! Кстати, вот деньги на бензин. Вдруг не хватит…. И заодно попроси старосту, чтобы нам разрешили тут переночевать.
- Конечно, конечно, оставайтесь! – благодарно расплакался глава коммуны, когда Мозес перевел ему наши слова. – Я сейчас пришлю к вам своего старшего сына. Он поможет разжечь костер, принесет дрова и будет охранять вас всю ночь.
- Да мы и сами, в общем-то, справимся. Но, в любом случае – спасибо!
Взвизгнув покрышками, машина умчалась.
Мы остались сидеть на самом краю земли, без связи, под бескрайним и очень близким звездным небом, любуясь на перевернутую чашу луны и чернеющий на ее фоне крест недостроенного храма.
Господи, сделай так, чтобы малышку довезли до больницы вовремя!