Сказки 7. Хождение во власть

         Приснилось Сундуку, что пошёл он во власть. И не пшёл бы, да ноги с голодухи сами понесли. Видит – народ волну гонит. Вот он на гребне всенародного-то волеизъязвления... тьфу, ты! волеизъявления на престол и вознёсся. Даже порты не обмочил.
    Схлынул поток народной любови, огляделся он и видит – сидит. Кругом: аппараты, аппаратчики, секретеры, секретулечки… Начал он с последними знакомится. Нет, последние-то они, конечно последние, но в своём деле – первые. Такое умеют! Тако-о-е!!! Хоть ложись на них и помирай. Хоть стой, хоть падай, всё одно не устоишь, такие у них широкие, глубокие да обильные любвелона.
     Познакомился с ними Сундук, перезнакомился. Не по одному разу. И решил другим соблазнам предаться. А как – не знает.
  – Дай-ка, – думает, – позвоню кому-нибудь, спрошу.
   А на телефонных аппаратах – ни дырочек, куда можно палец вставить; ни кнопочек, на что нажать, – ничегошеньки. Как номер нужного абонента набрать? Смотрел Сундук на это безобразие инженерной мысли, смотрел, страх пересилил, первую подвернувшуюся под руку трубку с рычага снял, поднёс к уху.
  – Чего изволите-с? – спросила трубка.
     От неожиданности он чуть в штаны не наделал. Может и наделал, не помнит, худые порты-то были.
  – Э-э, мне бы… – промямлил Сундук в нерешительности.
  – Будет исполнено-с! - бодро отрапортовала трубка.
     Не успел он трубку на рычаг положить, откуда ни возьмись, появилась сёмга, за сёмгой икорка, за икоркой водка… Смотрит Сундук – не палёная вроде, пить можно. Жахнул Сундук стакан, закусил. За ним другой –  между первой и второй перерывчик небольшой. Пьёт это он, значит, стакан за стаканчиком… стопку за стопочкой, трубки снимает, говорить ничего не говорит – рот-то икоркой забит – только икает да мычит. А в ответ ему всё несут и несут, несут и несут. Один несун чемоданчик принёс.
   – Чей? - спрашивает Сундук.
   – Ядерный, – отвечают.
        Открыл Сундук чемоданчик, на кнопочки понажимал, в крестики-нолики поиграл, надоело. Земля под ногами ходуном ходит, по швам трещит, от грохота уши закладывает, а удовольствие – ниже среднего, я бы даже сказал (если бы язык от страха повернулся) никакого.
       Принесли другой, а в нём денег не меряно, не вешано и не считано. А куда Сундуку деньги, если до конца жизни все счета его и счета его родственников и знакомых, и родственников его родственников, и знакомых ему не знакомых вперёд оплачены. Вот уж и памятник Сундуку на главной площади страны поставили, и сквер перед ним разбили, и вечный огонь посреди разложили. Хоть сейчас в гроб ложись да помирай. Отпоют и в подножье памятника положат. Да кто ж добровольно из такой-то жизни уйдёт? Не всякого, бывало, и смерть-то уносила. Один вон до сих пор в Мавзолее живее всех живых лежит.
      Почесал Сундук в затылке:
  – Какому ещё бы пороку предаться?
      Чесал, чесал – ничего в голову не идёт и из головы не вычёсывается. Чесать затылок это, я вам скажу, не языком чесать. Правда, когда ещё почесал, то вычесал вот эту мысль, я бы даже сказал идею, генеральное направление жизни, так сказать, – за бугор съездить отдохнуть. Позвонил куда следует, принесли ему сапоги-скороходы от Гуччи, ковёр-самолёт от Боинга. Надел Сундук сапоги и полетел над Завидовым, мимо Бочарова ручья за тридевять земель в тридесятое царство. Как он там, за бугром отдыхал, сказывать не стану, у всех и так слюнки текут, глаза лихорадочно блестят, печёнка с селезёнкой ёкают, желчь поднимается – вижу, что зависть гложет.
        Вернулся, значит, Сундук из кратко-долгосрочного отпуска, а на его месте другой сидит. Какой леший его принёс, не сам он пришёл? И уже со всеми перезнакомился. Да так близко, по самые помидоры. Только хотел Сундук рот открыть, дабы возмутится на всю ивановскую нехорошим поступком незнакомца, только собрался, значит, с силами-то  возвысить свой голос до генеральского, тут кто-то, какой-то секьюрити понимаешь, будь он не ладен, как даст Сундуку коленкой под зад.
     Проснулся Сундук в холодном поту. Копчик болит и во власть идти охота, словно хвост, сама отсохла и отвалилась. Он её, эту охоту, веничком на совок подмёл и в мусоропровод выбросил. Или в землю закопал? Теперь уж и не вспомнить.