Манкурт

С колодой стянутой на шее,
Главой, чтоб землю не достать,
В пустыне, брошенный под солнцем,
В несносных муках гибнет раб.

Его мольбы никто не слышит -
Один, с веревкой на руках,
Оставлен он на выживанье
С застывшим криком на устах.

А шири** сохнет, сдавливая темя,
Вонзая в череп острие волос***
И в болях страшных в это время
Он забывает прошлой жизни кров...

На пятый день едва живого
Раба в пустыне подберут****...
Манкурт, без родины и веры,
Его теперь в изгнанье назовут.

* "Манкурт не знал, кто он, откуда родом-племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца и матери — одним словом, манкурт не осознавал себя человеческим существом. Лишенный понимания собственного Я, манкурт с хозяйственной точки зрения обладал целым рядом преимуществ. Он был равнозначен бессловесной твари и потому абсолютно покорен и безопасен. Он никогда не помышлял о бегстве. Для любого рабовладельца самое страшное — восстание раба. Каждый раб потенциально мятежник. Манкурт был единственным в своем роде исключением — ему в корне чужды были побуждения к бунту, неповиновению. Он не ведал таких страстей. И поэтому не было необходимости стеречь его, держать охрану и тем более подозревать в тайных замыслах. Манкурт, как собака, признавал только своих хозяев. С другими он не вступал в общение. Все его помыслы сводились к утолению чрева. Других забот он не знал. Зато порученное дело исполнял слепо, усердно, неуклонно. Манкуртов обычно заставляли делать наиболее грязную, тяжкую работу или же приставляли их к самым нудным, тягостным занятиям, требующим тупого терпения. Только манкурт мог выдерживать в одиночестве бесконечную глушь и безлюдье сарозеков, находясь неотлучно при отгонном верблюжьем стаде. Он один на таком удалении заменял множество работников. Надо было всего-то снабжать его пищей — и тогда он бессменно пребывал при деле зимой и летом, не тяготясь одичанием и не сетуя на лишения. Повеление хозяина для манкурта было превыше всего. Для себя же, кроме еды и обносков, чтобы только не замерзнуть в степи, он ничего не требовал..." Чингиз Айтматов.
** кусок шкуры с выйной части только что убитого верблюда;
*** прежде, чем одеть шири, кочевники брили раба на голо и отрастаюшие волосы, изгибаясь от высохшей шири вонзались в голову;
**** если один из десяти рабов выживал, это уже хорошо... для хозяина.