Сеанс

Бабьим летом, в тайге глухой,
Хоть тайга совсем не «глухая»,
Вел меня по тропе конвой, —
Вологодских два «вертухая».

Взять на понт хотел меня «зверь»,
Я уделал его в лесосеке.
И вели меня в «БУР» теперь
Вдоль заросшей узкоколейки.

«Зверь», «зверек», или «Ара», «Кацо».
В той далекой теперь реальности,
Называли мы их: «Лицо
Черножопой национальности».

БУР — тогда называлась так
Спецтюрьма областного пошиба:
Тот же грязный, вонючий барак,
Но — усиленного режима.

Шли мы долго, к ноге нога,
Я и дикие вертухаи.
А вокруг стояла тайга,
Рыжим золотом полыхая.

Нет нигде такой красоты!
Как там у Басе говорится?
— «О тайга! Поджигаешь ты
Перья пролетающим птицам!»

И — открылась поляна нам.
А на солнечной той поляне, -
Два десятка, — с кирками, — дам,
Кто в спецовке, кто в сарафане.

Словно сбылся тюремный сон:
Все в наколках, стоят «мадонны»:
Воровайки, бандитки, — пардон,
Бесконвойницы женской «зоны».

Ажник сердце во мне зашлось!
И они на меня глядели,
Будто я — Иисус Христос,
Вдруг явившийся из Иудеи.

Сколько нежных, порочных лиц!
Было отчего восхититься, —
У воровок и у блудниц
Часто — иконописные лица.

Магдалины, в сиянии глаз,
Чем блудливее, тем и краше...
— Маша... мне... заделай сеанс! —
Прохрипел я: — Заделай, Маша!

            * * *

...Так «блатные» в тюрьме кричат,
Этажи оглашая воем,
Если видят внизу девчат,
Там гуляющих (под конвоем).

В чем тюремных «сеансов» суть?
Эти, в общем-то, не уродки
Задирают юбки по грудь,
До колен спускают колготки,

И на пол враскоряку сев,
Демонстрируют жадным взорам
Пресловутый «мохнатый сейф»,
(Очевидно, «взломанный вором»).

Нет, не знает тюрьма беды!
Беззаботно хохочут «зэчки»,
Оттопыривая зады,
Словно пумы во время течки.

Видел все это я не раз
В разных тюрьмах по всей России.
— Маша... мне... заделай сеанс!
Сами губы мои попросили.

И затихла тайга — ё-моё! —
И смотрела завороженно,
Как снимали с себя белье
Приблатненные чьи-то жены.

Поскидали они легко,
Пряча покрасневшие личики,
Свои вылинявшие трико
И казенные грубые лифчики.

И предстали марухи те
В светлом облике босоногом,
В ослепительной наготе,
Предо мною, как перед Богом!

Но не пали воровки ниц,
А на цыпочках стали кружиться,
Наподобие танцев птиц, —
Как большие белые птицы.

Как прекрасна была и нежна
В том замедленном танце-полете
Восхитительная белизна
Соблазнительной женской плоти!

А жара августовских дней
Подарила им напоследок
Золотой загар — до локтей,
Золотой загар — до коленок.

И на солнце вспыхнули вдруг,
Как бы для фиксации мига
Терракотовые кисти рук,
Ноги — розовые, как у фламинго.

А одна проплыла вперед...
Никогда забыть не смогу я
Свежий, влажный, зовущий рот,
Ожидающий поцелуя.

И колышущуюся чуть-чуть,
Завлекающую в объятия,
Распирающую платье грудь,
(Если б было одето платье!)

...А другая плясала, смеясь.
Словно жемчуг, сверкали зубки,
И на белых бедрах тряслась
Юбка, — (при отсутствии юбки!).

А у той — были дивной красы,
Ниспадающие до пояса,
Вроде меха рыжей лисы,
Все в сияющем блеске, волосы.

И любая из них была, —
(Столько лет — без детей, без мужа), —
Так свежа, так по-русски мила,
Так смешлива и простодушна!

Бог открыл мне в минуту ту
То, что в мире пребудет вечно! —
Несравненную красоту
Русских, преданных, милых женщин.

Я смотрел, почти не дыша,
Как они подступали смело.
И, сверкая, моя душа
Унеслась, покинула тело.

Над громадной сибирской тайгой,
Фиолетовой и золотою,
Души женщин парили со мной
И сияли земной красотою!

           * * *

Я тогда был мужик лихой,
Но судьба была тоже лихая, —
Увели меня той тропой,
С той поляны два вертухая.

Уводили — на много лет.
И под небом высоким, синим,
Все в слезах, мне смотрели вслед
Очи синие женщин России.

Я оглядывался через плечо,
Выворачивался через спину, —
Мне в затылок смотрел зрачок
Вертухайского карабина.

Но в душе моей соловьи
Пели, как поют на рассвете, —
Может, — про ожиданье любви,
Может, про обещанье бессмертия.



«Вологодский» — суровый. Фольклор «зэков»: «Вологодский
конвой шуток не имеет».
«Вертухай» — надзиратель.
«Взять на понт» — обмануть, запугать.
«Зверь», «зверек» — лицо кавказской национальности.
БУР — барак усиленного режима.
«Уделал»—вариативно,—порезал, искалечил, возможно, убил.
Басе — японский поэт ХУ века.
«Воровайка» — воровка, мошенница.
«Бесконвойница» — расконвоированная «зэчка», на время ос
тавшегося небольшого срока живущая за «зоной».
«Зона» — концентрационный лагерь.
«Маша» — нарицательное, — «зэчка».
«Заделай сеанс» — приблизительно — продемонстрируй стрип
тиз.
«Блатные»—преступники, живущие «по понятиям», соблюдаю
щие воровскую этику.
«Мохнатый сейф» — заросший лобок.
«Взломать сейф» — овладеть женщиной, изнасиловать.
«Маруха» — подруга вора, бандита.