Из почти забытого

Поэты
Петру Кузнецову

Все нужны: уборщицы, вахтёры;
Жизненно необходимы алкаши.
Нам Твардовский нужен? — нет! —
                Василий Тёркин.
Как электрик я нужней, кажись.

Не нужны для жизни на земле поэты —
Альбиносы совести, иваны-дураки.
Траты на искусство из очень дорогих,—
Футболисты вот и хоккеисты вот — билетны.

Что я лезу, как дурак, с душой?!
«Застегни ширинку!» — говорит Есенин.
Я среди искусственных веселий,
Как до наглости, до правдочек дошёл.

Испишу я душу, как кровавый мел, —
Пусть потомок скажет: «Был поэтик смел!»


Недотрога

Не нужен этой женщине никто:
Она устала от липучих приставаний.
И прошлое — кровоподтёком под ногтем —
Уходит медленно и без страданий.

Она намучилась, пожалуй, за троих.
«Я — семя неразумное...» — мне говорила.
Руками дураков сподручней затравить,
А не ласкать, мужеподобные гориллы!
 
Растёт мальчишка — это смысл её.
Но встретится мужчина и она полюбит.
Пускай до встречи недотрогою слывёт.
Мужчину ждёт надёжная подруга.

Он прошлое, как глыбу, отпихнёт плечом...
Мои стихи тут не при чём...

***
Что ж, за свободу стоит заплатить.
Не продающегося — не купишь.
Согнули в три погибели, как кукиш,
Но не сломать ни нашим, ни блатным!


Людоедка

Он говорит: «Готова изменить:
Рогов корону обрету я скоро;
Любовники умеют изумить,
Поскольку человечиною кормят
Голодных баб, не знающих любви.
Я из подруги сделал людоедку.
Да, жизнь меня успела залупить,
Но за медовую спасибо пятилетку!
Цилиндр одену, чтоб рога прикрыть
И буду вроде Пушкина-поэта.
Мне пулями из пистолета не метать икры
И лучше скромно умолчать про это.
Любовница по паспорту, способная на всё,
Хоть объяснила б: почему безрог осёл!»


Вам этого не понять

Нужна любому, как отдушина мечта:
И к ней возлюбленный во сне приходит;
Душе уставшей сладок отдых;
Романам на курорте это не чета.
Любви необыкновенной хочет человек.
Её сосватали, но за вдовца девчонкой:
Тот, для неё сегодняшней, день чёрный
И с ненавистным проживёт она весь век,
И не изменит мужу никогда:
Ей нужен не любовник, а любимый;
Не встретиться ей со своею половиной;
Она, хоть страшненькая, но горда.
А жить во сне никто не запретит:
У всех на это — волчий аппетит.


Едокам картофеля

Живём мы в окружении чужих
И до того нам тягостно и гадко,
Хотя снаружи: всё нормально, гладко,
А человек вопит внутри: «Хочу я жить!» —
И ищет он, как будто потерял
Давным-давно родного человека.
А скажут все о нём: «Пошёл налево!»
На праведном пути нас ждёт тюрьма?
И человеку встретится сестра иль брат,
И поживёт он человечьей жизнью,
Чтоб вечно помнить, выматывая жилы;
У человека память вам не отобрать.
Питаться можно и всю жизнь картошкой -
Я вам сочувствую, я понимаю: тошно...


Монолог на берегу

Целуйте женщину на берегу —
Пусть ветерок вам головы обдует,
Поскольку некогда обдумать —
Вас остановили на бегу.
Куда бежали вы, куда?
Остановил судьбы подарок?
И нам даётся радость даром,
Когда мы ждём её. Когда
Мы ищем счастья и хотим,
Чтоб нас любили безвозмездно.
Там рассужденья неуместны,
Где тот, второй, такой, как ты.
Целуйте женщину на берегу.
Я поцелуй твой сберегу.


Монолог голодной

Я так желаю страстно мужика:
Плоть карантинная моя бунтует.
Не нужен мне поэт и музыкант:
Мне нужно то, чем успокою «дуру».
Я — разведёнка. Сколько можно ждать?
И честной быть, порядочной, не ****ью:
Хитрить я не умею, пошли вы все к жидам
Любому встречному я дам не глядя.
Метр эталонный в руки не берут:
На кой мне плоть голодная, как сука?
Пусть дураки накрякают мне с пуд.
А умные поймут и не осудят.


Домашняя проститутка

Она — красавица, он — кирзовый сапог.
Брак по расчёту. Где-то — проститутка.
Она его так ненавидит — о, мой бог! —
Что вам, красавицы, представить трудно.
За рожу страшную он платит ей налог.
Диплом и должность — вот красота урода.
Без денег на такую б ни за что не лёг;
Жена такая — украшение курортов.
Живёт продажная, счастливая вполне;
Красотки — дефицит! — товар ходячий.
Одна забота: чересчур не располнеть
Да чтоб пореже приставал хозяйчик.

Компенсатор

Он был унижен недоступной красотой
И власть и чин ему не помогали.
А похоть бесновалась и простой
Нашёл он выход, наш макака:
И на глазах у этой красоты
Отлитой в форму джинсиков «Монтана»,
Презрев свой партбитет и всех святых,
Его мытарить принялся начальник:
Он пальцем ткнул, а раб тупой не внял:
Что же такое надо здесь ворочать
И он толчками тихими ванька:
Ну, как щенка — культурненько, по-волчьи.

Ах, эта жажда ближних унижать! —
Тавро владык и недоносков славы.
Их зло кастрировало без ножа.
Рабу красотка улыбнулась. Слабо.


Наши первые америкашки эпохи пресловутого застоя

В джинсах они поголовно ходят:
Чуваки и чувихи — нам не чета.
Да и нюх их на Запад нацелен:
Там свобод и всякого секса,
И дефицита, хоть попой ешь!
Да, — бардака в России хватает,
И у денег страшная власть.
Но ведь мы сотворили попытку:
Сделать братьями всех людей;
Даш крышу, работу, хлеб.
Наша глупость любая им в радость.
Им хотелось бы их порядок,
Свой порядок, здесь завести...
Америкашки — наши какашки!
Нос, квасной патриотишко, не отводи.