Продлённое мгновение

Мышь серая
полевая
или, скажем,
крыса
белая
лабораторная
ничего не знают,
не ведают
о боях в Ливии
или
о водных границах
в Беринговом проливе.
Есть непонятная прелесть
в этом святом спокойствии
несущих свой
крест
безропотно,
денно и нощно
или
чумы разносчиков.

Чьи-то
внимательные глаза
видят, напротив,
и мир в огне,
и самого юркого вора
в утренней толчее;
Не досчитавшись
столовых приборов,
звонят не
в милицию,
не
в полицию,
а товарищу
и совсем даже не
жаловаться,
а так,
просто проведать
старого друга
да из вежливости
озаботиться,
как супруга
его.
Ведь и в них,
в этих
с ясными взорами
лицах
откуда-то
это спокойствие
берётся,
на них хранится,
совсем никуда не девается,
вечное что ли?
Бережно
хранимое
время мирное
или военное,
бедное
и
холодное,
модное
или восторженно
чистое,
будто истина,
будто сон.
И лишь вой
перелётных масс
воздушных
тебе в унисон
отдаёт каким-то
неожиданным
беспокойством.

Будет лето
и будет
удушье,
затем
снова клёны
и снова
приятная оттепель,
а затем
снова
на своих двоих
с ледяного склона
спустишься
и замолчишь —
задумаешься.
Вон и ветер
cтих.
Что это?
— Рай?
— Светлое будущее?
— Или оружие
добрых и масляных
супостатских чинов
дружественно
из каких-нибудь пыльных книг
выдернуло
и принесло
в край
монархов и холодов,
как
брешь
в череде слов,
приятных и лестных,
этот
беззвучный крик,
возможность дающий
обеспокоиться
хоть иногда,
на миг.