Конец всему. Академическая поэма

Предисловие.

Начало стиха, есть продолжение жизни.
Стих не нужно запоминать. Его чувствуют.
А чувства не умирают. Живут себе и живут.
Не заходя в синтетическое пространство.


– акт 1 –

(домашний кабинет историка)

«Конец истории!» произнёс историк,
и выгнал первую жену в мокрую кашицу осени —
белые трусы, голубой лиф, тапочки.
Как была, как пришла,
так и сместилась в прошлое.
Он её такую наблюдал,
после первой задымленной ночи.

Женщина старалась,
у неё уже получалось,
но историк думал иначе —
жена ему мешает,
не сочиняется ему историческое,
и легко не пишется с ней.

Он достал вторую,
из ящика стола,
в виде фотографии артефакта,
подправленной в Photoshop,
и высланной ему
из секретной лаборатории.
И эту "жену"
историк – живой моторик,
с разных углов и позиций,
уже осмотрел картинно,
как он коллективную девочку,
выведет на люди всю в дорогом,
в пигментные пятна головастых коллег,
в шуршащее перхотью академическое собрание.
— Щупайте зрачками ляжки и сиськи
этой проникновенной природы
и покашливайте, в своей зависти,
мне в ответ свое «Одобрямс!».

Это вам ни кал Чингисхана,
в серебряном кувшине полного золота,
это личный историка кал,
составленный по всем правилам
моды, манер и ГОСТа.


– акт 2 –

(процедурный кабинет микропсихоаналитика. беседа. глубокое погружение в неадекват)

— Физика?
Я только секрету и только вам, как исследователю, скажу,
Это полная туфта!

Знаменитый, обласканный всеми фондами мира,
по всем законам психо-механики,
двигает языком во рту,
язык взбалтывает выдыхаемый воздух,
губы делят его на звуки и связывают в комочки,
в слова.

— Я не знаю физики.
Меня это иногда тревожит.
Физика обманчива и коварна.
Вот вам, как психологу, верю.
У вас такие приборчики и красивые ноги,
Без всяких фрустраций и пустоты…
— физик эти слова запомнил
из рекламного буклета психоаналитика —
…
(пауза. Продолжает)

с большой вероятностью очень природных констант,
с пряным запахом меджуножья,
на такие ноги можно дать опытную нагрузку,
их можно грузить и грузить…

…
А моя же теоретическая конструкция
не однозначна,
она может даже мне и не верна.
Самое обидное, что мне тоже
все в ней давно уже надоело,
за ученостью там, нет в ней истинности,
все в ней надуманность идиотов
и формульная затасканность и замученность, 

Я смотрю на описанное мной как на чужое
и не могу разобраться в своем,
и мой институт тоже разобраться не может,
да и некому,
у каждого сотрудника своя чепуха.

…
Но тайна из тайн!
Моя модель принята академией
и мы вольем в вопрос миллиарды
и подлатаем проблему.
Она не будет как ваши, исследователь,
вязаные трусики
просачиваться сквозь халат,
и отвлекать меня.

…
«Она будет существовать,
но незаметно,
а значит, проблемы нет.
А я, физик, есть!
И физика, вместе со мной, есть тоже!
…
(долгая пауза, близкая к потере клиента и провалу всего сеанса)

«Но меня беспокоит фрустрация,
она фрустрацирует всю мою схему.
нужно думать и думать еще над Эйнштейном.
…
«EUREKA!
Для фрустрации есть измерение!
Единица!
Ее нужно только увидеть
и предложить!

– акт 3 –

(кабинет зав. кафедрой социологии МГУ им. Ломоносова)

Философ пишет:
Конец цивилизации! Философов под зад!
Всех!
Всех прошлых, настоящих и будущих!
Мы плаваем в бесструктурном!
Живем бесструктурно!
Едим бесструктурное!
Спим на таком же!
И думаем бесструктурно, так же, как все!

Раздробленность – мать порядка!
Недодробили.
И она вырвалась из тетрадных записей,
Посидела в HDD и выскочила в массу, на улицу.
Всё остальное, более-менее природное,
нужно еще подработать,
и додробить.

И природное станет приличным
для общественного потребления,
и удобоваримым для всех,
хоть детям, хоть взрослым, хоть будущим
появившимся после нас поколениям.

И философ углубился в мечтания
как он,
после чтения своей свежей работы,
за ланчем в Давосе,
среди лоска президентов и их жен,
среди духовных воителей, поводырей и прочих
гуру по неразрешимым вопросам
говорил в зал четко и ясно
о своем новом открытии,
которому нет еще и названия.
Биомозг!
Биослон!
Биоспам!


– акт 4 –

(загородный дом где-то в районе Рублёво-Успенского шоссе и Мир)

Вечером на даче пьют.
Историк пришёл со студенткой.
Физик привёз лаборантку.
Философ приехал с двумя
прогрессивными, шумными демагогами
в пластиковых колготах,
намекающих на одежду
и несущие смысл штанов.

Их за продвинутость отринули даже
учителя и наставники
Думающих авангардно.
На фоне таких проходимцев
все отцы-основатели вселенского блуда
и толерантности,
уважительно будут смотреться перед такими
зачетными классиками,
и они закаменеют от пошлости мыслящих, действительно. авангардно,
замерзнут в стыде и мрут.

Философ же был самым модным и бодрым.
Его мозг многогранен и на слово богат,
все понимал: Вперёд ведёт,
лишь человеческое удивленье с жадностью,
и жажда —
Не оказаться последним!
Не отставать!

Политик же не пригласился.
Он мудро набивал себе цену.
и поэтому он, неинтеллигентный и наглый
сегодня останется без «интересного».
Он будет сидеть в своём штабе с iPhone,
дёргать свой актив по стране
и развивать сеть посвящённых,
следуя чёткой инструкции:
«В ширь, в глубину и в зад!»,

как об этом договорились Москва и Киев,
а Минск, получив досье,
тут же схватился за голову,
но с братьями всё нужно делить по-братски,
на то он и есть Брат!

Вашингтон, как всегда в стороне,
был занят новыми разработками —
определением процедур для дружбы,
кластерами мирового мозга,
тактикой «мягкой силы»
и «незаметной войны».


– акт 5 –

(первоисточник со стороны)

Один лишь поэт глупый и счастливый,
размешивал ложечкой ритма
свою грусть.

Он мог бы сказать в духоту —
За всяким Концом есть Начало.
Дети прогресса!
Вспомните, не оглядываясь в будущее.
Вспомните день вашего появления.
Вспомните изначальное:

Аз Буки Веди…
Нас Бог Веди!
Не лепо ли ны бяшетъ…
Во глубине сибирских руд...

Не болейте учёным, престижным и модным.
Приостановитесь и живите проще,
Природа сама вас многограмотных выведет
на дорогу к себе и в Космос,
без носителей и орбитальных станций,
как и без воинствующей философии.
В Космосе, так же, как здесь:
Ясность и Твердь.

Но поэт молчал.
Его в эту компанию
категорически не приглашают,
С ним стесняются и робеют
от излучения спокойствия,
от его надуманности
и внутреннего порядка.

И не нужно никому видеть его брезгливость
над бокалами разноцветных напитков,
над пляшущими обезьянами в темени
обнюхавшихся отдыхающих,
и вышедших покурить,
присутствующих на вечеринке
Дам.
Дамам было скучно.

– акт 6 –

(послесловие)

Женщины на террасе разговаривали ни о чём.
Думали же они 
о надёжности и о мужчинах.
Воздух еле дотрагиваясь,
разглаживал их волосы
по шее и на плечах.
О поэзии не женщины не говорили.
Поэзия была в них самих,
но не хотела выходить наружу.
В висках шевелился стих
о душе, о любви, о жизни.

Луна
прикоснулась к фигурам
и скрылась
за облака,
подмигнув, на прощанье женщинам,
ободряюще,
как бы говоря им в глаза:
Все это,
вами переживаемое,
не есть постоянство и вечность.
Все это,
не есть жизнь.
Все это,
не навсегда.

/ Конец /