Ты недавно была в шумном городе...

Ханевской Марине

Ты недавно была в шумном городе несколько дней
и каталась на белых коньках в середине июля,
золоченые шпили и ветер его площадей
лишь представить могу я.

Я тебя рисовал на обочинах черновиков.
Так и раньше писали, с тех пор изменилось немного:
муж в деревне, жена в Петербурге, полно дураков
и плохая дорога.

Я бродил по ночам и не видел Полярной звезды,
день вчерашний в карманах искал, под дождем умывался,
и в то время, когда над Невой разводили мосты,
с участковым ругался.

Просыпался голодный и битый, а где – не пойму.
Ты не знаешь о том, ты по-прежнему глупостям рада.
Что такое вчера? Его нет. И из света во тьму
возвращаться не надо.


***
Ты недавно была в шумном городе несколько дней
и каталась на белых коньках в середине июля,
ела нежный бульон мельхиоровой ложкой, – нежней,
чем представить могу я.

Я тебя вызывал, но искусственный диск с высоты
хриплым голосом леди английской (какая нелепость!)
повторял мне «эскьюзми» и «позже», а также, что ты
неприступна, как крепость.

Я тебя рисовал на обочинах черновиков,
так и раньше писали, с тех пор изменилось немного:
муж в деревне, жена в Петербурге, полно дураков
и плохая дорога.

А потом карандаш источился, и палец устал
нажимать те же цифры, как будто разучивать гаммы,
и совсем оказался неважным ответный сигнал
разговорчивой дамы.

Потому что пришли второгодники и драчуны,
а у них перманентная жажда и рваная сотня.
Это племя индейцев, идущих тропою войны.
Выступаем сегодня.