Город. Часть 20

   5

А утром, когда распогодится,
что за знаки в небесах такие?
Будто кто-то великий белым на
голубом восторженно начертал,
что нам надо делать и сегодня,
и завтра, и всегда; взмах кия,-
шар в лузе, и ещё один! Пропадёшь,
если не понял ты ни черта!

Шторы на окне раздёрнешь, позёвывая,
почёсывая под майкой розовый сосок,
Ё!- потрясёшься,- какая божественная
красота там наверху,
И всё что было в душе плохого - вдруг
сгинет; по выражению Руссо -
если что-то ушло, кануло,
рассосалось, то и с ним - ху...

Не зря я вспомнил о французской
революции, об её просветителях.
Сами не знали, как сказал Христос,
что творили, что делали.
Отсечённую на гильотине голову
к обеду за ушко не хоите ли?
Что такая кожа на лбу у неё
неживая, шершавая, белая?

А до этого, до разнузданной Франции,
были Египет, Палестина, Англия,
та, в которой ещё Джон Леннон не пел,
и Пол струну не натягивал.
Поведаем несмышлённому миру правду -
ты ли, мой друг, или я,
о том, что Богу - Богово, а кесарю...
ну и тэ дэ, но если виват, то виват!

Революции оттого и происходят, что душа
тело не может победить.
Наши в обед полтишечки и в полночь
пошлые перикидоны достали,
когда нужно каяться и любить, каяться
именно в отсутствии любви!
А если нет - приходят Моисей, Христос,
Робеспьер, Троцкий, Сталин.

Но, впрочем, какое до всего этого
дело моё и Сашки с Катькой?
А самоё прямоё - нет денег. Нет их,
значит, свершилась революция!
И души вчера полнокровные сегодня
тенями синими станьте-ка,
весело и оголтело будешь ты сосать
глазницы улиц, и я.


. . . . . . . .