Всё они коридоры, они разговоры, они...

Всё они – коридоры, они – разговоры, они –
санитарочки сонные, грохот железа, с поддона
ртутный градусник, шарканье тапок, сухие огни
и холодные яблоки с запахом хлеба из дома.
Это вы их несли, положили их в хлебный пакет,
бережливые люди. Мелочи – красноречивы.
И не свет – в приоткрытую, а приоткрытая – в свет,
и приходят прозрачные и непристойные.

– Чьи вы?
– Мы ничьи, мы ручьи или птичьи теперь голоса.
Притворись засыпающим, чтобы во время обхода
проморгали нас, словно соринка попала в глаза…

Это сеточка, что нарисована наскоро йодом –
всё она, всё она – приоткрытая форточка, где
ничего-то не видно, а кто толковал, раздражая
незнакомые чувства, и всё – о звезде, о звезде,
но беззвёздная ночь поднимается над гаражами.
Что за маленький город! Какой он – ни шири, ни дна,
но апрельского воздуха полон и сладок настолько,
что стоишь, замерзая, полночи над ним у окна,
а для смерти есть бедные яблоки страха и долга.