Девять жизней

Я не люблю подслушивать чужие разговоры, но иногда приходится. Если постоянно вращаешься среди людей, чужая жизнь обязательно заползет в душу. Она настигнет тебя  на улице, на автобусной остановке, в магазине, у подъезда. Обрывками фраз, грустным взглядом прохожего, смехом детворы или слезами одинокой матери. Иногда, после очередного столкновения с чьей-то жизнью, становится так холодно, что даже горячий чай с медом не отогреет. А порой только воспоминаниями о каком-то светлом моменте и согреваешься в темные осенние вечера…

***Цветы нужны живым***
Рядом, на одном этаже со мной жила бабушка — Маргарита Ивановна. Ей было около восьмидесяти лет. Каждое утро мы встречались на лестничной площадке. Высокая, худая, улыбчивая, она всегда была опрятно одета. В последнее время ей было тяжело ходить, она заметно прихрамывала, и я предлагала ей помощь — например, в магазин сходить или на почту.
— Нет, доченька, спасибо! — приветливо отвечала она. — Если перестану ходить, то сразу умру.
Где-то далеко на Севере жили ее дети и внуки, и она регулярно получала от них денежные переводы, но за два года я не замечала, чтобы кто-то приезжал к ней в гости. Но она держалась крепко. Никогда не подавала виду, что грустит. Общалась с соседями, ходила на мероприятия, которые устраивали для ветеранов, приносила оттуда тоненькие, худенькие, трогательные гвоздики. Говорила, что очень любит цветы.
И вот Маргарита Ивановна умерла. Сколько родственников сразу приехало! Сколько было цветов! Казалось, вся площадка у подъезда утонула в них — лилиях, розах, хризантемах, — брошенных прямо на асфальт и растоптанных торопливыми прохожими. Я вспомнила старушку, трогательно прячущую под пальто гвоздику (чтобы не замерзла). Как ей нужны были эти цветы при жизни! А теперь зачем ей они?..

***«Вдруг его обидят?»***
Осенний сквер. Прошел дождь, и всё кажется ярче: деревья под радужными кронами, бирюзовое небо, чернильный асфальт. Приятно пахнет прелой листвой. Прогуливаются редкие прохожие, навстречу мне идет молодая мама с коляской, рядом с ней семенит толстощекий малыш, сжимая в руке ярко-желтый кленовый листок.
— Мама, листику будет грустно у нас дома?
— Может быть... Оставь его здесь, в парке. Посмотри, кругом его друзья.
— Тогда подожди! Я сейчас!
Мальчик лихо развернулся и побежал в обратную сторону.
— Вадим! Ты куда?!
— Я положу его на место, где взял. Его же там мама ждет! А здесь он никого не знает. Вдруг его обидят?..

***«Тебе туда нельзя»***
В магазине белокурая девушка выбирает обновку, рядом с ней стоит маленькое чудо с васильковыми глазами — видимо, младшая сестренка.
— Ну, возьми меня с собой на дискотеку! Я хочу с тобой! — тянет она старшую за рукав.
— Нет, тебе туда пока нельзя! Там взрослые дяди и тети, курят и пьют, ругаются матом.
— А ты тогда зачем туда ходишь?
Старшая девочка заметно растерялась…

***«Выучили на свою голову!»***
Длинная очередь в магазине. Впереди меня — две женщины лет пятидесяти.
Одна другой:
— Вот, картошку приходится покупать! В этом году посадили два ведра, а выкопали только одно. Разве проживешь на таком урожае? А помидора так вообще вся сгорела на солнце...
— А что же сын? Совсем не помогает?
— Витька-то? Ага, как же! Третий раз женится наш Витька! И работать не хочет. Зачем мы его только учили? За одно образование отдали целое состояние. Думали, найдет себе достойную работу! У последней жены ребеночек остался, внучек наш, — будем теперь им помогать. Саша мой, муж-то, уж из сил выбился всех кормить…
— А почему же Витька не работает?
— Мол, грузчиком идти стыдно, у него же высшее образование. А на хорошую работу без опыта и связей нигде не берут. Я ему говорю: ты мужик, деньги должен зарабатывать и семью кормить. Отца в пример ставлю — мой Сашка никакой работой никогда не брезговал. А сыну, видите ли, «стыдно»! Работать стыдно, а безработным на шее у родителей сидеть не стыдно. Выучили на свою голову!

***«Друзей не бросают!»***
Жду такси. Навстречу идут двое вихрастых школьников с огромными портфелями наперевес. Уроки закончены, поэтому мальчишки даже не идут, а радостно припрыгивают. Тормозят у подъезда.
— Слушай, а давай Витьку с собой не будем брать! Он же толстый и ходит медленно.
— Он друг! А друзей не бросают! Даже толстых…— степенно возразил другой мальчик.
Я нахмурилась — вспомнила свои детские комплексы. Тогда тоже казалась себе полной, неуклюжей, некрасивой. Невольно захотелось защитить маленького неизвестного Витьку.
— Нет, я его все равно позову. Подожди! — заботливый мальчишка вихрем ворвался в подъезд и поскакал по ступенькам со скоростью ветра. Через три минуты дверь опять открылась.
— А вот и мы с Витькой!
Я с интересом обернулась. Витькой оказался огромный рыжий кот на поводке! Он и правда был очень толстый: живот почти до асфальта, морда — размером с блюдце, и огромные медовые глазищи. В снежную погоду такого можно смело в санки запрягать. Вместо лайки!
— Ну, пошли, Витька, друг, пошли! — и кот важно и лениво стал выступать впереди мальчишек, которые так же медленно и важно тронулись вслед за ним. А встречные прохожие тихо улыбались, глядя на эту компанию с рыжим предводителем.

***«Когда я стану взрослым…»***
Выходной день. Загородный парк. Холодные желтые листья падают на холодный темный асфальт. На лавочке, поджав под себя ноги, спит молодой парень. Видимо, пьяный. Рядом сидит девушка, тихо трясет его за плечо:
— Сереж, ну пошли домой… Холодно же, замерзнешь… Сереженька!..
За рукав ее осторожно тянет мальчик лет пяти.
— Мам, а почему папа спит?
— Папа устал и прилег. Сейчас он отдохнет и мы пойдем домой.
— А можно я тоже лягу? Я тоже устал.
— Нет, ты простудишься.
— А когда я стану взрослым, мне можно будет спать на лавочке, как папа?

***Машина времени***
Суббота. Центральный рынок. Ряды с одеждой. Полная пожилая женщина примеряет пальто.
— Нет, это слишком бабское. Скучное. Мне бы что-то поинтереснее…
Попробовала натянуть на себя яркое красное, явно молодежное пальтишко. Село, но как-то смешно, несуразно. Покрутилась перед зеркалом, нахмурилась, покачала головой.
— Нет, нет! Оно меня старит! Дайте мне вон то, голубое! Оно должно быть хорошо...
Померила, снова вздохнула.
— Кожа в нем сразу бледнее! А какие мешки под глазами! Нет, и оно не идет…
Так и ушла без покупок, ругая продавцов.
— Пальто — не машина времени. На двадцать лет назад не вернет, — задумчиво сказал вслед продавец.

***«Дочка, сил нет…»***
Почта. Привычная очередь. Недовольное, усталое лицо в окошке. Я третья. Проходит 30 минут, а за это время обслужили всего одного человека. Среди стоящих есть совсем старенькая бабушка. Видно, что ей очень тяжело на ногах. Она обратилась к женщине впереди:
— Скажи, что я за тобой, дочка, пойду присяду — сил больше нет…
Ответом ей были губы, сжатые в тонкую полоску, и выцеженное:
— У нас у всех сил нет, но мы стоим.
Женщине с виду лет сорок, бабушке, наверно, под девяносто. Такое неуважительное обращение к старому человеку больно резануло. Мужчина впереди тоже поморщился. Но мы все трусливо промолчали, боясь услышать грубость в ответ...

***«Дома всё больше, а семьи всё меньше…»***
Остановка. На лавочке сидят несколько старушек в разноцветных платках и старик в фуражке.
— Автобус, наверное, заблудился… — заметил кто-то, устав от долгого ожидания.
— Что нам жаловаться? Нам некуда торопиться. Это раньше мы все куда-то спешили…
Мимо на огромной скорости проехала машина.
— Теперь молодые тоже спешат, — заметил дед.
— Эх, спешат, да не успевают. Вон моему внуку уже 28, а жениться не торопится. Сначала говорил, что надо квартиру купить. И что? Квартиру купил, аж трехкомнатную! Живет, как царь! А детишек всё нет! Теперь говорит, что денег надо впрок заработать. А я так правнуков хочу увидеть… Видно, не дождусь.
И тут ка-ак все оживились! Видно, тема была наболевшая.
— Раньше о деньгах столько не думали, как сейчас. Рожали да воспитывали, а земля кормить помогала.
— Нас было семеро в семье, друг за другом одежку донашивали. Все хорошие люди выросли, работящие и здоровые. А сейчас одного кое-как родят да читают научные книжки о том, как нормального ребенка вырастить. Мол, шибко это сложно.
— И я внуку о том же говорю, да он не слушает, отмахивается: «Сейчас жизнь другая…»
— Да-а, — вздохнул старик, — жизнь другая... Дома — всё больше, а семьи — всё меньше…