Чистый четверг или Баба мыла раму

Он открыл дверь своим ключом, мучительно соображая, как  бы так, помягче, правдоподобнее, объяснить жене, что ему надо отлучиться из дома еще на пару часов, чтобы поработать в гараже. Продукты купил, палас из химчистки забрал, а вот в гараж - не успел! А надо срочно! Во! Придумал! Соседу  по гаражу инструменты  обещал одолжить…. Жена знает, что гараж – это святое, особенно тогда, когда соседу что-то надо. Зашел на кухню, поставил пакеты с продуктами. Прошел в спальню.
-Что ты делаешь! С ума сошла! – захотел вскрикнуть он, но, почему-то, сдержался.
Жена стояла на стремянке, аж(!),  на третьей ступеньке! И самозабвенно натирала  куском газеты стекло.  Она давно вела разговоры о том, что к пасхе надо перемыть все окна, навести в доме порядок после «зимней спячки»,  чтобы встретить светлый праздник в светлой квартире.  А он так увлекся своими делами, что и не заметил, как промчались дни.
Жена бросила на пол  мокрую газету.
Взяла в руки  тряпку и  нагнулась над тазиком, который стоял на подоконнике. Цветастый халатик поднялся, обнажив  полные ноги выше колен.  Он давно не видел ее ног. Он давно не видел ее тела. Он давно не знал ее, как женщину.

Они познакомились почти сорок лет назад на танцах в военном училище. Тоненькая, хрупкая,  она дрожала в его руках, когда он впервые пригласил ее на танго. Через год, после выпускного вечера, они поженились и уехали в глухой гарнизон, в котором был только один пятиэтажный крупнопанельный дом для семей военнослужащих.  Вода из крана подавалась редко, электричество  было по расписанию, готовили на электроплитках, умудряясь «поймать» свет. Про холодильники и речи не было. Зимой продукты хранили за окном, летом – ели то, что не портилось в жару.

Жена намочила  тряпкой стекло и опять, постанывая, стала его натирать до блеска, время от времени опуская полные руки вниз и потряхивая ими , как будто стряхивает с кистей рук невидимые капли воды. Переступила полными больными ногами со ступеньки на ступеньку, продолжила свою однообразную работу. Она давно жаловалась, что болят суставы ног, рук, но лечится -  все было некогда. Старые родители, домашние заботы не отпускали ее, чтобы заняться, наконец-то, собой.

Через три года он получил очередное звание и  их перевели в другой гарнизон. Условия там были  лучше, да и народу побольше. Его дома почти не было – полигоны, командировки, наряды… Дочка  каждый раз знакомилась с ним заново, долго привыкала, о потом опять забывала и боялась его, когда он приезжал усталый и чужой. Жена никогда не жаловалась. Была хорошей хозяйкой. Весь год был посвящен подготовке к очередному отпуску. И не на море или в путешествие по интересным местам, а к родителям, которые их так ждали и тоже очень скучали.

-Эй, ты что делаешь! – очнулся он от воспоминаний. Его жена,  стоя на коленках на подоконнике, кричала кому-то в  открытое окно.
- Зачем малыша за шкирку тянешь, отпусти пацана, или на руки возьми, мамаша непутевая! Сама об стенку лбом бахнись, потом ребенка тряси! – кричала она.
Кряхтя и бубня под нос слова ругательные, она снова, с трудом перебиралась на стремянку.
-Вот мамаши, нарожают, потом уродуют детей, дуррры малолетние! Ой! Ой! Блин! Что за стремянка позорная! Не могли ступеньки пошире сделать, все для худых! Все! А тут мучайся!

Он готов был уже ринуться ей на помощь, но видя, что она снова продолжила мыть окно, не стал ей мешать…
Наконец-то, он получил  звание майора и должность в штабе округа в одной из союзных республик. Чужая страна, чужие нравы. Хотя и один Советский Союз. Родился  сын.  А дома он стал бывать еще реже. Должность не давала бОльших возможностей для семьи.  Она одна воспитывала детей, сама устроилась на работу в детский сад, чтобы дети были всегда при ней.  Жизнь продолжалась, но традиции не менялись. Родители старели и все больше ждали их в отпуск.  Сама устраивала детей в школу и пошла работать  туда же, чтобы дети были рядом. А он получал очередные звания и служил на благо Родине, почти не видя, как растут его дети. А дети, воспитанные в любви и ласке, всегда ждали его и любили, потому, что мама говорила, что у них – самый лучший в мире папа!

-Ну вот! Наконец-то! Осталось только повесить тюль! – радостно воскликнула жена. Глаженый белоснежный тюль,  аккуратносложенный,  лежал на верхней ступеньке лестницы. Она стала цеплять его на крючки гардины, кряхтя и охая, опуская ежесекундно руки вниз, потряхивая ими.

После ухода на пенсию, они переехали в город, где жили родители. Дети выросли. Выучились и завели свои семьи. Вот бы и начать жить для себя! Но теперь пришлось все время отдавать старикам, ухаживать за ними. На отдых опять не оставалось времени и средств.  Он запил, не выдержав новой гражданской жизни.  Она пошла на рынок торговать. Вытаскивали всей семьей его из запоев, спасали и берегли! Из хрупкой, стройной женщины, она превращалась в толстую бабу, больную и неинтересную.
Она нашла силы и организовала свой бизнес. Маленький, но свой. А полноценного отдыха все не было. Кому нужны старики, которые требовали постоянного ухода.
-Мама мыла раму, - вспомнил он предложение из букваря, который читал много лет назад, делая уроки с дочкой.  Что-то горькое и тяжелое появилось в груди, стало давить и подкатываться к горлу.

-Ну вот! Какая красота! - воскликнула жена! – поправляя поседевшие густые волосы привычным жестом руки, который ему так нравился в молодости, -  Вот придет мой драгоценный муж, а я спрошу, что изменилось в нашей спальне? Заметит ли он, как стало светло, уютно  прохладно… А может быть сам спросит меня, а что стало так светло, дорогая моя женушка, уж не вымыла ли ты окна?  Да нет… не заметит… давно уже ничего не замечает. .. – вздохнула она.
Жена медленно сползла с лестницы, кряхтя, осторожно переставляя больные полные ноги, нагнулась, обнажая варикозные вены, собрала газетные комки с пола и снова залюбовалась свежим видом окна.

Он бесшумно выскользнул за дверь. Достал из кармана телефон.
- Марина. Я не приеду сегодня! Не истери! Я давно хотел тебе сказать, что ничего у нас не получится!  Прости!
Сунув в карман телефон, он  с силой нажал кнопку звонка.

-Ой!  Ты уже пришел! – воскликнула взлохмаченная  жена, - А я тут ничего не успеваю!

Он разделся, прошел в спальню.
-Дорогая! – воскликнул он, ненавидя себя за свой приторный и неестественный голос, - а что это у нас в спальне стало так светло! Ты что, окна сама вымыла?  Зачем?! Я же спешил, чтобы сделать это самому! Да ты не жена, а золото! А давай-ка, наймем родителям сиделку, да рванем на море! Отдохнем, накупаемся, хотя бы раз в жизни...

Она смотрела на него во все глаза, из которых текли слезы и ничего не понимала….