Варавва

1. В камере смертников.
 
Сырая тюремная камера...
А в ней — словно призраки черные —
ютились наследники Каина —
убийцы, на смерть обреченные.
По духу бунтарскому близкие,
они здесь, в тюрьме, стали братьями,
и власти высокие римские
вовсю осыпали проклятьями.
Из ртов их как лава из кратера
неслись в адрес Рима ругательства:
правительство и императора
они поносили раскатисто.
К распятию приговоренные,
доведенные до отчаяния,
злобой добела раскаленные, —
они издавали рычания.
Без шансов на жизнь и спасение,
с неверьем, присущим для грешников,
они сообща и с усердием
ругали тюрьму и тюремщиков.
А толку от брани их не было —
тюрьме это вроде рок-музыки:
и вот после митинга гневного
уснули уставшие узники.
 
2.  Политический преступник
 
Их было в той камере трое,
нарушивших римское право:
знакомьтесь с "народным героем",
борцом за свободу — Вараввой.
Своею разбойничьей бандой
при полной поддержке зилотов
громил он войска оккупантов
и был одобряем народом —
народом, конечно, еврейским.
Но Рим среагировал быстро —
решенье суда было резким:
"Распять за мятеж и убийство!"
Задумался глубже Варавва
о Боге в предчувствии казни:
"Богатство и сила и слава —
красивы как детские сказки.
Палач молотком завтра стукнет —
и гвозди вопьются в ладони,
и он, уголовный преступник,
от боли свирепой застонет.
Он — потенциальный покойник,
враг кесаря и государства"...
И вздрогнул матерый разбойник,
когда голос стража раздался:
— Преступник Варавва, на выход!
Да от изумленья не ахай:
тебе ряд блистательных выгод
сулит компромисс с Каиафой!
 
3. Сговор
 
– Варавва, ты нравишься черни,
общественность любит тебя.
И я как еврейский священник
тебе предлагаю, любя:
– Мы видим в тебе патриота —
польстил Каиафа ему:
– Коль будешь на нас ты работать,
то скоро покинешь тюрьму.
Труда у нас целая пропасть...
– Готов я работать, отец!
– Согласен? Поставь свою подпись
на этой бумаге – вот здесь!
Оказывает синагога
тебе, заключенному, честь.
Сославшись для формы на Бога,
вербовщик-священник исчез...
 
4. Подготовка
Мк. 15:11.
 
В Евангелии как в учебнике
всемирной церковной истории
написано: — Первосвященники
народ к страшной драме готовили.
На митинг прислали ораторов
все религиозные партии:
хвалили они императоров,
Христа осудив на распятие.
Толпу крикунов приготовили,
напичкав безбожной отравою:
"Кричите погромче в претории,
что вы солидарны с Вараввою!"
Враги словно волки голодные
терзали Спасителя пытками —
в то время как массы народные
поили спиртными напитками.
А утром — в преддверии пятницы
по адресу Бога гонимого
кричали фанатики-пьяницы:
– Распни Иисуса! Распни Его!
 
5. Речь Каиафы
 
– Израиль! Родная страна! –
к народу воззвал Каиафа:
– Когда ты проснешься от сна
и вновь отряхнешься от праха?
Пусть свет, что от Бога-Отца,
осветит нас всех как прожектор.
Пусть этот Христос как овца
очистит нас кровною жертвой!
Хулил Он и римскую власть,
и наши святые законы:
вы слышали это не раз —
и даже с Ним лично знакомы.
Великий еврейский народ,
покинувший рабский Египет!
Пусть лучше один Он умрет,
чем все государство погибнет!
 
6. Референдум
 
Пилат обратился к народу:
         – Живем мы в свободной стране.
Из двух, возмущающих воду,
кого амнистировать мне?
По случаю праздника Пасхи
кого-то помилуем мы: Решайте –
из двух кто опасней?
Кого отпустить из тюрьмы?
У нас демократия, люди, –
слова проливались дождем:
– Кого изберете – тот будет
немедленно освобожден!
Пред вами Христос и Варавва:
ваш Царь и с Ним рядом бандит.
Сегодня дается вам право –
казнить или освободить!
Ответственно каждый решите
судьбу этих узников двух,
хоть первосвященник-служитель
уже обработал ваш дух.
– Кого отпустить вам? — Варавву!
Варавву! – вопила толпа.
Безумную эту ораву
прельщала в погибель тропа.
– Еще раз – серьезней решайте.
Ведь я — на служебном посту.
Неужто убийцу из шайки
все вы предпочтете Христу?
Толпа забурлила как кратер:
— Варавву! Да здравствует он!
Да здравствует царь-император!
Да здравствует римский закон!
– Варавва, конец твоим узам!
Разбойник вернется домой...
– А как поступить с Иисусом?
– Распни! Иисуса – долой!
 
6. За меня!
 
Варавва был счастлив вначале.
Но мысль вроде вспышки огня
пронзила его, опечалив:
— Христос пострадал за меня!
Как это нечестно и плохо:
кричать на Святыню "долой"!
Его ожидает Голгофа,
а я — возвращаюсь домой!
Моих по темнице соседей
прибьют к деревянным крестам.
А благодарить за спасенье
обязан я только Христа!
Не Ирода, не Каиафу,
не освобождавших от уз...
я точно попал бы на плаху,
когда б не пришел Иисус.
...Я тоже пойду на Голгофу.
Скажу там, колени склоня:
"Христос, дай мне милости кроху —
ведь Ты умирал за меня!
Я — самый погибший разбойник.
Меня презирают, браня.
А Ты, избавляя от боли,
пил чашу скорбей за меня!
Я верно служить буду Богу.
Я буду любовью гореть.
Я тоже пойду на Голгофу,
чтоб вместе с Тобой умереть!
Ты взял на Себя мои раны,
на смерть за меня Ты пошел...
И брызнули зеленью травы,
и стало на сердце Вараввы
торжественно и хорошо...
 
(Из сборника «Пальма», 1995)