Земля очнулась

Я здесь живу уж двадцать с лишним лет.
Оставил навсегда российскую столицу,
хоть к ней питал великий пиетет.
Но как-то незнакомы стали лица.

Пьянь делала из города сортир.
И нечисть по столице забубнила: -
«Жиды, жидов, жидам..». Я ждал кровавый пир,
встречая ненависть в косых глазах дебила.

И вот я здесь, сочтя – таков удел!
И даже не страдаю ностальгией.
До той страны, похоже, мне нет дел,
Как беженец покинул я Россию.

Покинул Русь и преданных друзей
(совсем некстати всплыло это слово).
Бросать друзей и близких! Что больней?!
Но мысли не было, что не увижу снова.

Утраты боль и тяжкая вина,
Пред теми, кто был в жизни дорог,
нам в наказание. Нам застит суета.
Не ведаем, что к смерти путь недолог.

Мучительней всего была мне смерть жены.
Принять её сознанье не хотело.
Признаться и теперь я в звуках тишины
Ловлю вдруг стула скрип с движеньем её тела.

И тянет меня горечь эту пить,
как пьяницу влекут иные зелья,
в запой душевный глухо уходить,
судить себя, не зная снисхожденья.

Да, многих в эти годы унесло.
Душа болит, но нет в душе сомненья,
что должен был я бросить тогда всё,
чтоб быть с народом  в час его боренья.

Красиво сказано, но что-то долго ждал?! -
сарказм здесь непременно слышен.
Да, это так. Есть люди, что и в смертный шквал
Идти готовы. Знать, таким не вышел.

Но ждал момента,  и вопрос  возник,
когда решать «Ты с кем?» необходимо,
И сделал этот шаг. К тому же бой не стих,
у гидры головы растут неотвратимо.

Порою задаю себе вопрос:
Чего бы выбрал, если б встал к началу -
жизнь тихую средь сосен и берёз
или борьбу в стремленьи к идеалу?

Принять ли жизнь такой, какая есть,
с избытком бед и перегаром страсти,
где очень часты ненависть и месть
и призрачною тенью ходит счастье?

Живут же люди тихо между гор,
у озера, в лесу или в долине,
в Швейцарии  и где-то на Памире,
и войн не ведают, быть может, с давних пор.

Но мой народ! Всегда он будет там,
Порой решительно, порой с большой опаской,
Но точно будет там, где зреет ураган,
Катализатором иль огненной закваской.

Тут спорить трудно, лишь упомяну -
паденье Трои и конец Помпеи,
что от цунами страшные потери,
Гаагский суд не ставит нам в вину.

И я как будто раньше рвался в бой,
задиристо, не сдерживаясь, прямо.
Теперь  в Израиле я у плиты простой
В конфорке разжигаю мирно пламя.               
 
Я выбрал жизнь от города вдали,
в стране с крадущимися к западу холмами.
Из дома выхожу смотреть приход зари
и удивляюсь чудной панораме.

На солнце здесь не сядут старики.               
Зимою в комнате стоит мороз промозглый,
Здесь кипы заменяют парики,
Здесь два сезона и они несносны.

Здесь очень редки дни сплошных дождей -
Потоком хлынет - разом прекратится,
и в мелких каплях солнце растворится
весёлой радугой над  зеленью полей.

Дожди сюда приходят по зиме,
полгода льют, не много и  не часто.
Евреи плачут летом о дожде
и просят Бога вникнуть в их несчастья.

Вот и теперь заждались мы дождей.
Суккот прошёл, лишь раз едва покапав,
ни листьев не помыв и не достав корней.
Слезливый кот побольше бы наплакал.

Любительница луж,  грустя по той поре,
моя собака –спутник мой хвостатый,
омыть смогла свои собачьи лапы
в ближайшей луже только в январе.

Земля очнулась после догих снов,
оделась радостно по мановенью Мага.
Но скоро выгорит изысканный покров,
и стаи серые случайных облаков
не принесут спасительного блага.

Что ж, это жизнь, так было и до нас.
Проскочат месяцы – всё снова повторится 
И было так и будет много раз,
Пока вкруг Солнца Человек кружится.