Ветвей расцветших благодать...

Ветвей
расцветших благодать -
корней
Рождественская память,
вздох звёзд-снежинок через прах,
парящий до объятья высью,
что обнимает и деревья...

Рожденье
лепестков и листьев -
пример тебе, моя тетрадь, -
на жилистых руках
всех дней
преодоления неверья
в реальность неба над тобой,
в дым
облачный сумей
поднять
сквозьснежность нежности моей,
проросшей через царство зверя,
преодолевшей смертный страх...

Подснежник сердца - чем не знамя
цветенья
песенной судьбой?

Душа моя всей
силой
с честью
пережитых зим -
в моих стихах
воскреснет,
вишнею расцветшей над могилой,
розово-воздушно-пенной вестью
о небесно-вешнем
выстоявшем в зимы -
урюка пережившего бураны,
достойные плодоношенья
чувство-мысли,
потянутся из Казахстана
караваном
скульптур оживших "миру
писем"
сквозь века и страны
хризантемно-бульденежно,
сиренево-астрально,
эпохально
и для многих
очень лично,
как связующие уходящих сквозь метель
в апрель
дороги
в Боге...

Земная ось
ветвится зычно
расцветом
голосов поэтов,
увенчанных величьем
птичьим -
во тьме кромешной возвещать рассветы
всем содроганием
гортаней,
волей Божьей
подключённых
к дрожи
сакральной,
так памятью о воле месяц май
хороший -
к песне заключённых
с тоской острожной,
прикалирован невзначай
бывает,
так уровня расцвета звёзд фонарик-шарик достигает,
ребёнком с верою в горенье
и паренье -
на земле зажжённый,
так небосклон победы праздничным салютом расцветает,
на ужасах войны укоренённый -
в зрачках непобеждённых всем цветеньем мая памяти о самом кровном тая,
так смерть нам воскрешенье обещает,
так аромат весенний поднимает воображенье пожилых людей - в дыхание любви их первой,
так утверждают правду жизни
всей
в любое время и в любой отчизне
не расплющенные плоскогубцами тупого быта нервы -
оперённые нетленною любовью,
так снится мальчику взгляд девочки в него влюблённой -
искристо-чистый,
так через ад,
распад
сулящей
им
болезни,
в Гефсиманский сад
неспящий,
вдруг впадают
атеисты,
так серые -
распятую любовь снимают
с веточек когтистых
скверы,
расцветшие цветасто и цветисто
вослед
рождению
цыплят пушисто-серебристых
в ветках
вербы,
пред сугробом
вставшей истово,
как квочка
перед ястребом летящим
к её деткам,
так Лазарь фразы стихотворной восстаёт из гроба
долгого молчанья -
ветвленьем строк
арифмитические раздирая клетки,
чтобы расти,
цвести -
так, как укажет ему Бог -
любого
творчества
родоночальник...

Там счастья нет,
где нет печали,
где нет зимы -
не жди весны,
из тьмы -
родится свет,
из равнодушия земного края
к свыше
продиктованным стихам
(их единицы слышат) -
родятся гимны огоньков неопалимых, ткущих звёздные ковры на глухоте
и темноте
паучьей
мира -
цветов неувядающих духовного Синая,
себя лишающего тем, что презирается им лира,
и мир такой сужается до интересов насыщенья живота,
до украшения квартиры,
до стыни отношений между теми, в ком не цветёт бессмертие души
через прицел, глядящего на каждый
ещё движущийся лоб, могильного креста
или иного знака упокоенности праха,
цветут сады бессмертия лишь в тех, в ком красота,
полёт вершит
преодоленьем,
данного всем страха -
однажды
не увидеть у живой воды,
как ветки непрестанного рожденья
ломают листиками, лепестками - почки,
оставленной на Колыме былых страданий:
замерзаний,
голоданий,
смерти ожиданий
на больничных койках,
в подрасстрельных "одиночках" -
седой,
земной
беды,
вокруг меня - вестей благих расцветших снова
словом
благодать,
не сосчитать
их
сколько,
когда внимательно перечитать,
не осудив его сурово,
этот,
начинённый вешним
цветом
и нездешним
светом,
стих...