Выстрел на расвете

Всю ночь на улице разносился звонкий хохот девчат, а за ним следовал басовитый хохот парней. Он сменялся песнями: мелодичными, тоскливыми, а порой разудалыми  частушками. И тут же, прямо по пыльной дороге, девчонки выбивали чечётку. На противоположной стороне улицы другая  группа молодёжи от души тянула страдальческие лирические песни, а потом начиналась «схватка» двух групп молодёжи, одна из которых запевала частушку, а другая, подхватывая настроение запевающей группы, заливисто  ей вторила.
Хохот не прекращался почти, что до утра. Домой идти не хотелось. Шёл одна тысяча девятьсот пятьдесят пятый год. Люди чувствовали внутреннюю свободу. Двери домов не закрывались на ключ, молодёжь все ночи напролёт проводила на улицах, и на ночлег располагались в своих садах, которые были насажены у каждого дома или барака. В этих палисадниках молодёжь  стелила старые одеяла прямо на  траву, и так там спали до обеда. Родители, после таких прогулок, не могли добудиться своих великовозрастных детей.
Тамара жила в бараке, подруг у неё было немного, но возле неё всегда было много молодёжи. Она хорошо пела и этим самым притягивала молодых людей к себе. Голос её брал за душу, особенно, когда она пела украинские песни. Их часто она слышала от своих родителей, которые приехали  в Сибирь из Украины. Тогда вся молодёжь стремилась приехать сюда, на поднятие целины.
Тамару привезли ещё совсем маленькой девочкой, когда ей было всего лишь два годика. Вскоре здесь родился и её братик, с которым она игралась, как с куклой. В своём брате она души не чаяла. Игрушек у неё не было никаких, а он ей заменял всё. Но началась война, отец ушёл на фронт, братик умер. Тоска по брату выливалась в бессонные ночи. Она часто заглядывалась на луну, сидя ночью у окна, когда ей не спалось, а мама, уставшая,  придя с работы, валилась с ног, от горя, работы, которой она себя истязала. Мать похудела и смотрелась, как подросток. Она винила себя в смерти сына и не знала, что будет говорить мужу, когда тот вернётся с войны.
Глядя на луну, Тамара видела какие-то замысловатые картинки, представляла горы, реки, различные изображения, ей виделись какие-то  зверушки. Порою, она видела там и своего маленького братика. Свет Луны, который ярко светил  ей в окно, никогда не мешал, а почему-то притягивал её к себе и даже завораживал.
Прошло больше десяти лет, как умер брат и десять лет, как закончилась война.
 Отец вернулся с войны, жив и здоров. За это время у неё появились ещё два брата и две сестрёнки. Порой она злилась на них, так как приходилось с ними няньчиться, ведь, сидя с ними, на улицу времени не хватало, чтобы пойти попеть со своими сверстниками. В детстве часто отец брал её, сажал на колени, и они начинали петь: «Дывлюсь я на нэбо, тай думку, гадаю…». На украинском языке отец давно уже не говорил, некоторые слова даже подзабыл, но песни пел с удовольствием. Она же, совсем не знала украинского языка, но старалась за отцом повторить каждое слово. Дуэт получался прекрасный. Она тянула своим детским, тоненьким голоском, а отец выводил тенором.
В этот вечер, после выпускного бала, она, как и все другие ребята, долго гуляла по улицам своего села и пела. Голос, один из всех выделялся своим звонким тембром и  прекрасным звучанием.
«Томочка, ну давай ещё спой», - девчонки и парни наперебой просили Тамару вновь и вновь спеть. И она с удовольствием пела.
Под утро они, уставшие, подошли к бараку, где жила Тамара. Тут же жили ещё две её одноклассницы.
«Ну что, девчонки, будем спать  сегодня снова на улице?» - спросила она своих подруг.
 «Конечно, и ребята пусть рядышком лягут, охранять нас будут», - быстро проговорила одна из подруг и тут все заливисто рассмеялись.
Они подошли с задней стороны барака, где росли большие деревья. Маленькие форточки окон  барака были открыты. На дворе стояла летняя жара. Родители, младшие братья и сёстры уже давно спали и видели «десятые сны». Возле барака было насажено много цветов, их девчонки сами  сажали по весне, а теперь они красиво цвели и благоухали.
Все расположились на железных, старых кроватях, которые  стояли у окна барака, постелены были здесь разные тряпки, старые одеяла, подушки. Ночевали  они здесь часто, когда возвращались с  танцев
за полночь. Располагались так, чтобы не потревожить своих родных,  потом ещё долго рассказывали друг другу разные страшилки, прежде чем уснуть.
   Вот и сейчас они расположились на ночлег друг возле друга. Рядом с девчонками, но бросив на траву одеяло, легли и парни.   Сил уже петь не было, да и бродить по улицам тоже. Ноги гудели. Но сна всё ещё не было. Они продолжали между собой шушукаться и хихикать, но все реже и реже стал слышен говор, так как  один за другим засыпали.
Под утро смолкли голоса и шёпот.
Всё погрузилось, будто бы в мёртвое царство.
 …Вскочили все, как по команде, от прогремевшего выстрела. Уже светало. Солнце высовывало «из-под земли» свои лучики. Они, пробиваясь, освещали покрытую росу на траве, и она блестела на ней бриллиантами. Никто не мог  понять, где и кто стреляет, но все увидели, как бежит женщина  с пустым ведром, с таким, как у их матерей, когда они идут  доить корову. Раздался ещё один выстрел, пуля попала в ведро женщины. Прозвучал громкий скрежет металла об металл и ведро, вырвавшись из руки женщины, отлетело в сторону. Та продолжала бежать к бараку, где спала молодёжь. Раздался очередной выстрел. В этот момент женщина добежала уже  до угла барака, пуля просвистела мимо неё и влетела в стенку барака. Бежавшая женщина почему–то не кричала, бежала молча, и не звала на помощь. Последующая пуля настигла женщину и попала ей в шею. Она вскрикнула и упала. Кровь хлынула из шеи. Она судорожно стала хвататься руками за землю и притихла. Все с открытыми ртами смотрели на всю эту сцену не в силах двинуться с места и что-либо сказать. Одна лишь  Тамара пристально смотрела за тем, кто в этот момент стрелял.
Тот стоял возле сарая, который располагался между двумя бараками. Мужчина был одет в военную форму.
В такой форме раньше приходили с фронта мужики-соседи. Она ещё была маленькой, но помнила, как возвращались мужчины к своим женам, матерям и, как раздавались страшные крики, когда выходил почтальон из какой-нибудь двери, принося известие о гибели сына или мужа.
«Где – то я его уже видела? – пронеслось у неё в голове. - По-моему, это муж Полины?!» Она продолжала, не мигая, на него смотреть. В руке тот  держал пистолет. Убедившись, что женщина не двигается, он выстрелил себе в голову. Часть головы его тут же отлетела в сторону, и оттуда вылетели мозги, но тело продолжало движение. Оно ещё металось из стороны в сторону, в руке ещё был зажат пистолет, потом оно рухнуло и ещё долго, судорожно, корёжилось в конвульсиях. Тамара глядела с ужасом, не в силах отвести глаза, как будто бы окаменев. Ребята, после того, как последовал очередной выстрел и упала подстреленная женщина, тут только повернули головы туда, откуда летели пули в женщину, и вдруг увидели страшную картину, от которой многие девчонки, да и мальчишки сорвались с места и побежали прочь.
Из окон бараков уже были видны заспанные и перепуганные лица жильцов. Им ничего из-за деревьев не было видно, но звук выстрелов их всех разбудил.
   Тамара узнала мужчину, который стрелял. Это был капитан, бывший фронтовик, который приезжал к соседке Полине, и который стал потом её мужем. Рассказывали, что он долго искал свою возлюбленную, что был он неоднократно ранен на войне, контужен и когда лежал очередной раз в госпитале, то получил письмо от своей девушки, где она сообщала ему, что с родителями эвакуируется в Сибирь.
Тамара слышала, что он после последнего своего ранения всё - таки вернулся в свой полк и дошёл до Берлина.
У него был свой наградной пистолет, который он всегда носил при себе.
   Девушку свою он любил. Здесь её все знали. Звали её соседи Полина, а кто Полюшка. Она была хороша собой. Высокая, статная, красивая. Мужчины все заглядывались на неё, но, а женщины ревновали, так как мужиков с войны вернулось совсем мало.
Семья Полины, по приезду в совхоз, поселилась в бараке, напротив того барака, где жила Тамара со своими родителями. Бабушка Полины всё время вязала носки  и продавала по низкой цене всем жильцам, которые жили рядом с ней. Корову они приобрели сразу  после своего приезда сюда. Эта была единственная их кормилица. Кроме Полины у них было ещё пять детей. Она была в семье старшей. Отец их пришёл с войны покалеченный, у него не было одной ноги, вместо неё была култышка, но часто он эту култышку снимал и ходил на  костылях, а вместо ноги у него болталась пустая штанина.
  Тамара, будучи ещё ребёнком,  слышала от старших людей, когда они говорили о Полине, что якобы она, Полина, писала письма куда-то, искала своего возлюбленного, но ответа на свои письма  так и не получала. Но вот однажды почтальон зашёл к ним в барак, оттуда сразу раздались счастливые крики радости, и тут же на пороге появилась Полина с конвертом в руке. Она, счастливая - это было видно издалека, побежала в сторону огорода, где села на перевёрнутое старое ведро и тут же стала читать письмо. Она - то улыбалась, то подносила листок к своим губам, чувствовалось, что письмо было радостное. Соседи все за ней наблюдали, всем было интересно, кто и что  там ей написал?Потом все узнали, что за письмо она получила в тот день. Младшие её сестрёнки и братишки рассказывали, что Полькин,  как её называли братья, жених скоро приедет за ней.
«Сколо наса Полька позенится», - говорил маленький её братик. Он плохо ещё выговаривал буквы, но понять, что он говорит, было легко.После и от самой Полины подруги узнали, что написал её кавалер в письме. Оказывается, как и она, так и он от неё, писем все эти годы, пока шла война, да и после войны несколько лет, друг от друга не получали.   Первое письмо, которое ему написала Полина, ещё уезжая из своего города, ему вручили, когда он лежал в госпитале, это было в 1945-м году, в нём она писала, что уезжает с матерью, бабушкой, братьями и сёстрами в Сибирь. Закончив войну в Берлине,  его часть, где он служил, была дислоцирована под Москву.
Он продолжал писать ей на старый адрес, где она проживала до войны, в надежде, что они вновь туда вернутся и после войны. Но, время шло, шли годы, найти друг друга они не могли, и  вот однажды ему принесли всё испачканное письмо, это было письмо от его Полюшки.  Оно было датировано более восьми лет назад и так долго его искало. Он сразу узнал её почерк и быстрым движением рук мгновенно распечатал конверт.
Теперь он знал, где она находится.
Получив отпуск, он приехал к Полине. Все соседи ещё помнили, как тогда к Полюшке приехал этот капитан. Детвора смотрела на него, умывающегося на улице из рукомойника. Раздетый по пояс, он лил и лил на себя воду, и все видели его множественные шрамы по всему телу, а так же сразу увидели, что сбоку у него висела кобура, а в ней был пистолет. О том, что там был пистолет, они знали ещё по одной сцене, которая позже произошла.
Как-то раз, возле магазина, стояли мужики, пили пиво, один из них, тоже пришедший с войны, увидев Полиного жениха, спросил: «Ну что, служивый, трофейный носишь пистолет?» -
«Нет, наградной», - ответил капитан.
За Полей в то время ухаживало много мужчин  холостых и женатых, но повода она никому не давала.Новоиспечённый жених уже успел себя показать в драке. Он очень Полину ревновал ко всем, брошенным на неё, мужским взглядам. И вот, когда он увидел, как один мужик «пялит» глаза на неё, полез в драку с ним.
Вскоре сыграли очень скромную свадьбу. На свадьбе невеста всё время ревела. Родители её утешали и всё говорили:
«Поплачь, Полюшка, поплачь, милая, так невесте полагается делать».
Но Полина была счастлива, и в то же время она видела, что её суженый очень изменился, стал раздражительным, плохо спал и взгляд был каким–то недобрым. Но тогда она всё «списывала» на проклятую войну.
   Вскоре молодые уехали в Подмосковье, в ту самую часть, где продолжал служить её, теперь уже муж.
Прошло чуть больше двух лет. Поля с ребёнком на руках вдруг вернулась обратно домой. Все соседи подумали, что она приехала навестить родителей и показать внучку. Но другие, злые языки утверждали, что Польку муж бросил. Так или иначе, но Полина никуда не выходила, кроме, как в сарай, где доила корову. С подругами она не общалась, да и они не ходили к ней, так как многие из них уже тоже были замужем, а многие просто выехали из села. Родители теперь нянчились с Полининой дочкой. Бабушка Поли ещё была жива и так же, как и прежде, вязала и продавала носки, варежки. Жили бедненько. Они не отпустили Полину от себя больше к мужу, хотя он писал и просил её к нему вернуться. Отец Полины был строгих правил, но насилия не терпел, сам бывший военный, прошедший войну, он не мог позволить, чтобы его «кровинушку» кто-то избивал. Как потом рассказывала бабушка: «Да этот антихрист избивал её по-черному, она от синяков не отходила, да ещё два ребра сломал».
 Все соседи поняли, что Поля просто сбежала от своего деспота мужа. Отец, хоть и без ноги, но работал в МТС, дети уже все подросли, хотя младшие братья были намного младше Полины, но все помогали отцу, когда он занимался хозяйством по дому.
Но вот кто–то сказал Полине, что видели её мужа, здесь в совхозе, что он, якобы, крутился возле её барака и их сарая поздно вечером, когда уже никого не было на улице.
Полина, после этих слов, была напугана. И теперь, каждый раз, идя в сарай доить корову, всё  оглядывалась по сторонам.
    Иван, так звали Полиного мужа, действительно приехал.
Как потом выяснится,  он несколько дней наблюдал за Полиной. Наблюдал: в какие часы утром, в обед и вечером она идёт в сарай. В эту ночь, когда молодёжь гуляла на улице, пела и танцевала, он пробрался в сарай и там притаился. Многие потом соседи рассказывали следователю, что видели ночью свет в окне сарая. Они знали, что, когда Полина заходит доить корову, то включает керосиновую лампу, чтобы в сарае было светлее. Но потом никто из них не мог понять, почему эта лампа горела в три часа ночи в эту ночь. Соседка, видевшая это, тогда просто не придала этому никакого значения. А Иван сидел на перевёрнутом ведре, писал письма. Одно письмо он адресовал родителям, как потом выяснится, просил у них прощения, и просил никого не винить в его смерти, второе же письмо было адресовано его ещё маленькой дочери. На треугольнике этого письма было написано:
«Вручить в день совершеннолетия».
Светало. Он погасил лампу, положил в карман письма, свёрнутые, как он посылал с фронта, в треугольник и притих. Раздались шаги и стук открывающейся двери. На пороге появилась Полина. Он встал и пошёл ей навстречу. Пистолет он держал в руке. Увидев его, Полина интуитивно почувствовала присутствие мужа, хотя вначале, в силуэте человека  не узнала его. Вдобавок ко всему она уже знала, что он где – то бродит вокруг её барака и сарая, как поговаривали соседи.
 Ему не пришлось ещё ничего ей сказать, как она вскрикнула и побежала в сторону барака, где отдыхала молодёжь.
 Иван начал стрелять.
Тамара сидела окаменевшая, как будто бы у неё наступил столбняк. Из этого состояния её вывел Юрка Донник, который оказался рядом с ней и тряс её за плечи:
«Тома, Тома, очнись и не смотри больше туда».
Тамара очнулась от шока и от истошного крика. Это с противоположного барака бежала мать Полины к сараю и истошно кричала. Увидев на земле раздробленный череп зятя, она на минутку отпрянула назад, но тут же кинулась в сарай.
Не найдя там дочери, она выбежала из сарая и продолжала истошно кричать и звать Полину.
Отовсюду стали сбегаться соседи, кто – то уже вызвал «Скорую» и милицию.
   Ребята, те, кто ещё остался в саду, сидели неподвижно. Из форточек послышался шёпот их друзей, которые убежали в испуге домой:
«Идите в дом, хватит вам там сидеть…». Но они встали только тогда, когда уже подъехала милиция и верёвкой окружила место, где лежал труп, сделав этим самым запретную зону  вокруг него.
 Милиция всё ходила: то в сарай, то вокруг трупа и  что–то  измеряла, собирала все улики. Потом, один из них, пошёл к бараку, куда бежала Полина. Полину уже увезла «Скорая».
Следователь осмотрел место возле барака, увидел в углу углубление от пули и извлёк её оттуда. Пистолет и письма были у капитана изъяты сразу, а так же были проверены все его внутренние карманы, оттуда были изъяты  его документы. Труп накрыли простынкой, и только после этого милиция подошла к толпе, которая плотным кольцом окружила место, где произошла трагедия и стала задавать вопросы, кто что видел или слышал.
  Ребята, все, кто ночевал на улице в эту ночь, наперебой стали рассказывать о случившемся. Тамара с Юрой подошли к следователю последними, и то, только после того, как на них показали пальцем и сказали, что Тамара одна из тех, кто видел всю картину происходящих событий. Их попросили поехать в милицию и всё там рассказать, и всё подробно описать.
…Так печально закончился один из летних вечеров одного школьного выпуска сельской школы. 
После этого случая ребята ещё долго обходили это место стороной и больше никогда не спали ночью на улицах.
Но начиналась другая жизнь. Выпускники 1955 года выпуска вступали во  взрослую, самостоятельную жизнь, и у каждого из них была своя дорога, у кого-то эта дорога была устелена взлётами, а у кого-то она закончилась печально, с падения.
Но этот случай оставил в их жизни неизгладимое впечатление,  оставил осадок на всю их дальнейшую жизнь.

2013г., Москва.