Мое воспоминание о В. Высоцком

Почему как чуть что – так всё «памяти, памяти»?
Будто что стеряли мы в снежной той замятии.
Будто что-то нашли потом, после вьюги –
То ли скорбную весть, то ли память о друге.

Володя Высоцкий – он роста был среднего ниже,
Но только от Бога талантами был не обижен.
И жил, и играл – не поймешь, где игра, а где жизнь?
Но только нигде не солгал, весь был виден –
Весь до ногтей. И таким мы его любили.
Те кто спускались с гор к автомобилям
Мчались вперед и вперед, пьяны свободой
В этом бензинном аду жил ты Володя.
Вовкой мы звали тебя там, на Арбате.
Ты пел у фонтана, и голос был чуть хрипловатый.
Мимо валила толпа, зеваки глазели:
Вот оно, чудо в века – артист на панели!
Плакал ты, Вовка, о чем – никогда не узнаю.
Было то в сентябре, а может быть, в мае.
Был ты в холщовых штанах, в майке с Гавайи,
Пела гитара в руках, струны дрожали.
Пел о заснеженной мгле, тройке рысистой,
О бубенцах вдалеке, снеге искристом.
Пел о братве, что в тюрьме, пел матершинно.
Кто-то вдруг даже тебе бросил полтинник.
Не было публики в смокингах, дам с бижутерией,
Вежливых тихих хлопков… Был чахлый скверик.
Были толпа «хиппаков», пьяные рожи.
Кое-кто понимал… люди ведь тоже.
Кое-кто даже рыдал – плакала водка.
Кто-то тебе подпевал – тихо и робко.
Пара студентиков хилых с девочкой в джинсах
Что-то писали в блокнот ручкой английской.
Сильно заросший субъект в замше-велюре
Яростно скреб у себя на башке в шевелюре.
Был человек из МГИМО с кейсом и нужной улыбкой...
Вечер был синий, далёкий, задумчивый, зыбкий.
Тихо листва шелестела бульварами сонными,
Будто бы тополя или клены шептались, влюбленные.
Ты и сейчас предо мною в  майке с Гавайи,
С болью смертельной в глазах, не понимаемой…

Кончился ты – начались сожаления, ахи да охи.
Видно, во все времена нужны скоморохи.
Кто-то ведь должен правду сказать – больно, да нужно!
Кто-то ведь должен в горы позвать, к верности, дружбе.
Был ты сродни Шукшину – жил на пределе.
Оба ушли в тишину, рано сгорели.
Только остался ваш след в сердце России.
Только горит ваш огонь неугасимый.
Ровно в тот день, раз в году, столик накрою.
Молча тебя помяну, гитару настрою.
Песню спою я твою – о возвращении.
Будет то в будний ли день иль в воскресенье?
Ангел твой сверху слетит голубем кротким.
Тихо в окно постучит... Это ты, Вовка?
Будет так грустно глядеть столик, гитара,
Полшифоньера посуды и в каждом углу – стеклотара…
Нету ковров дорогих, «антиков» древних -
Просто икона в углу, как в русской деревне.
Просто обои залиты вином, пивом иль водкой.
Вот и опять повстречались с тобой мы, Володька.

Падает дождь  за  окном, тихий и светлый.
Как ты там, Вовка, живешь? Там, на том свете?
Помнишь Казанский вокзал,  цыганка гадала?
Ты всё смеялся, дал рубль, та брякнула: «Мало!»
Ты протянул ей «трояк», и она нагадала сполпьяна:
Будешь, мол, ярко гореть, да кончишься рано.
Вот и сбылось предсказание цыганки бродячей…
Счастье, ты, счастье, людское ты счастье незрячее!
Снова Россия талантами будет беременна
В смену тем, в землю ушедшим безвременно…
Так повелось уж, и ты это знаешь, Володя, -
После дождей снега наступают в природе.
Тают снега – и цветы на земле расцветают.
Только вот мёртвые не воскресают, не воскресают…
И я это знаю, Володя, я это знаю.
Песню твою допою и другую сыграю.
И вспоминаю, тебя я опять вспоминаю.

Володя Высоцкий – он роста был среднего ниже.
Только от Бога талантами был не обижен.
И жил и играл и любил не страшась божьей кары.
Вот и последний аккорд  семиструнной гитары…