Александр Блок

                (1880 – 1921)

       ШТРИХИ БИОГРАФИИ

    Блок Александр Александрович происходил из семьи русских интеллигентов.
Отец — профессор права Варшавского университета, мать — М. А. Бекетова, писательница и переводчи-ца. Детство Блока прошло в Петербурге и в подмосковном имении Шахматове.
    Родители Блока разошлись сразу же после рождения будущего поэта, и он воспитывался в семье матери, принадлежавшей к кругу петербургских профессорских семей. После окончания петербургской гимназии  поступил  на славяно - русское отделение филологического факультета   в Петербургском универси-тете. В 1903 женился на Л. Д. Менделеевой, дочери Д. И. Менделеева.
    Как поэт Блок формировался под влиянием традиций русской классической литературы. Писать стихи начал рано, печататься  - с 1903 года.
        В январе 1904 г. он вместе с женой совершил поездку в Москву, где состоялось его личное знакомство с Андреем Белым (эзотерического характера переписка между ними велась уже год) и другими известными поэтами того времени.
       Восторженный прием и признание его поэтического дара в Москве Блок описал в письме к матери: "...едем к А. Белому на собрание: ...Я читаю "Встала в сияньи". Кучка людей в черных сюртуках ахают, вскакивают со стульев. Кричат, что я первый в России поэт". Эта поездка явилась и началом тесных литературных контактов с Брюсовым и Бальмонтом.
     В конце 1904 г. выходит в свет первая поэтическая книга Блока "Стихи о Прекрасной Даме". Сборник проникнут пафосом  ожидания чего – то необычного, все явления внешнего мира поэт воспринимает как символы или знаки происходящего в мирах иных. В авторе критика единодушно признала ученика и по-ледователя  Вл.  Соловьева, а в образе Прекрасной Дамы увидела одно из воплощений Вечной женственности, Души Мира. "Безжеланная", тающая в светлых тонах поэзия, подобная истончившемуся восковому лицу над парчой погребальной, — горящая, как восковая свеча, — загадочная, как вещий узор серого воску в чаше с чистой водой..." — так отозвался о книге Вячеслав Иванов.
    Вторая его книга, "Нечаянная радость", сделала популярным имя поэта уже в широких писательских кругах. В этот сборник вошли стихи 1904-1906 годов и среди них "Незнакомка", "Девушка пела в церковном хоре", "Осенняя волна". Звуковая магия стихов завораживала слушателей. По силе воздействия на читателя в то время Блок был одним из самых значительных поэтов.
    Герой Блока становится обитателем шумных городских улиц, жадно вглядывающимся в жизнь. А стихотворение "Осенняя волна" стало первым воплощением темы родины – России, которой он в дальней-шем посвятит всю жизнь. В стихах появляются некрасовские интонации - любовь к родине - любовь-спасение, понимание того, что свою судьбу невозможно представить в отрыве от нее.
    1906-1907 годы стали переломными для Блока, это годы переоценки ценностей. Поэт обращается к драматургии, потому что театр - это давняя и через всю жизнь пронесенная привязанность. Когда Блок почувствовал желание и необходимость сказать новое слово, жанр театрального действа стал естественной формой. В 1906 году Блоком были написаны три лирические драмы - "Незнакомка", "Король на площади", "Балаганчик". 
      Поэтический дебют Блока пришелся на годы кануна первой русской революции 1905-1907 г.г. Изменилось настроение литературы этого периода. Отозвался на революцию и Блок, проявив присущее ему важное качество художника - социальную чуткость.   Отныне тема Родины постоянно присутствует в поэзии Блока. Его творчество становится трагедийным и глубоким, пронизанным ощущением катастрофичности эпохи, предчувствием назревающей очистительной бури (цикл «На поле Куликовом», 1908, разделы цикла «Вольные мысли», 1907, «Ямбы», 1907—1914). Настойчиво и сильно выражена в творчестве Блока ненависть к миру «сытых», к уродливым, бесчеловечным чертам жизни (раздел «Город», 1904—1908, «Страшный мир», 1909—1916).
     Поражение первой русской революции сказалось не только на судьбе поэтической школы символиз-ма, но и на личной судьбе каждого из его приверженцев. Укрепление в Блоке гражданского негодования и протеста привели его к ослаблению связей с бывшими единомышленниками. В своем дневнике Блок записал: "Никаких символизмов больше: я не мальчик, сам отвечаю за все". Не имея возможности орга-низовать издание собственного журнала, Блок активно включается в литературную борьбу; вторая половина 900 годов характеризуется появлением большого числа его литературоведческих, критических и публицистических работ.
     После поездки в Италию в 1909 году Блок написал цикл "Итальянские стихи", весной 1914 года - цикл "Кармен". В этих стихотворениях Блок остается тончайшим лириком, воспевающим красоту и любовь.
     Любовная лирика Блока романтична, она несёт в себе наряду с восторгом и упоением роковое и тра-гическое начало («Снежная Маска», 1907, «Фаина», 1907—1908, «Возмездие», 1908—1913).
     Восторженно встретив свержение царизма в феврале 1917, Блок был одним из редакторов стенографического отчёта Чрезвычайной следственной комиссии по делам бывших царских министров; из этого труда родилась его книга «Последние дни императорской власти» (1921). Великая Октябрьская социалистическая революция пробудила у Блока подъём творческих сил. В статье «Интеллигенция и Революция» (январь 1918) он писал: «Мы, русские, переживаем эпоху, имеющую не много равных себе по величию... Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию».
    В 1918 Блок написал поэму «Двенадцать» — о крушении старого мира и столкновении его с новым; поэма построена на смысловых антитезах, резких контрастах. Стихотворение «Скифы» (того же года) посвящено исторической миссии революционной России.

                ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

    В последние годы жизни Блок вёл большую литературную и общественную работу: в Государственной комиссии по изданию классиков, в Театральном отделе Наркомпроса, в Союзе деятелей художест-венной литературы, в издательстве «Всемирная литература», в Союзе поэтов. В апреле 1919 был назначен председателем Режиссёрского управления Большого драматического театра (Петроград). Выступал с докладами, статьями, речами.
     Жизнь в голодном Петербурге, обилие мешающих творчеству заседаний,  начало нэпа как спада "революционной волны" приводят к творческому кризису: после января 1918 года он почти не создает лирических стихотворений. 1920-1921 годы пронизаны настроениями глубокой депрессии, неразрешимым тра-гизмом мироощущения, переживанием острого разлада с действительностью.
    Весной 1921 года Блок тяжело заболел.   Постоянно возрастающий объём работы подорвал силы поэта. Начала накапливаться усталость — Блок описывал своё состояние того периода словами «меня выпили». Этим же, возможно, и объясняется творческое молчание поэта — он писал в частном письме в январе 1919 г.: «Почти год как я не принадлежу себе, я разучился писать стихи и думать о стихах…». Тяжёлые нагрузки в советских учреждениях и проживание в голодном и холодном революционном Петрограде окончательно расшатали здоровье поэта — у Блока возникли серьёзная сердечно - сосудистая болезнь,  участились приступы астмы, появились психические расстройства. В довершении ко всем бедам,  зимой 1921 года  у поэта  началась  цинга.
     С.М. Алянский единственный, кто, кроме родных, навещал  больного поэта, пишет: «Александр Александрович перемогался  всю вторую половину мая и почти весь июнь. Потом он слёг и пытался работать, сидя в постели. Болезнь затягивалась, и самочувствие неизменно ухудшалось. Однако Любовь Дмитриевна,  и все, кто заходил в эти дни на Офицерскую узнать о здоровье Блока, надеялись на выздоровление, никто не думал о грозном исходе болезни». Один только Александр Александрович чувствовал приближение конца и   торопился сделать всё, что не успел сделать  раньше.
     Далее А.М. Алянский пишет: » …Спустя несколько дней  Любовь Дмитриевна, открывая мне дверь, поспешно  повернулась спиной. Я успел заметить заплаканные глаза. Она просила меня подождать, и, как всегда, я прошёл в маленькую комнату, бывшую раньше кабинетом Блока. Скоро Любовь Дмитриевна вернулась и сказала, что сегодня Саша очень нервничает, что она просит меня, если не спешу, посидеть: быть может, понадобится моя помощь сходить в аптеку.
    Но не прошло и десяти минут, вдруг слышу страшный крик Александра Александровича. Я выскочил  в переднюю, откуда дверь вела в комнату больного. В этот момент дверь раскрылась, и Любовь Дмитриевна выбежала из комнаты с заплаканными глазами…
     Немного  погодя я услышал, как Любовь Дмитриевна вернулась к больному… Пробыв там несколько минут, она вернулась ко мне и рассказала, что произошло. Она предложила Александру Александровичу принять какое-то лекарство, и тот отказался, она пыталась уговорить его. Тогда он с необыкновенной яростью схватил горсть склянок с лекарствами, которые стояли на столике, и швырнул их с силой о печку».
     Через несколько дней А. Алянский был свидетелем того, как  Блок отбирал и уничтожал  некоторые свои  записные книжки. Он делал это совершенно спокойно, и  при этом был даже весел.
   А вот как он описывает последнее свидание с поэтом:
   «Он пригласил меня сесть, спросил, как всегда, что у меня, как жена, что нового. Я начал что-то рассказывать и скоро заметил, что глаза Блока обращены к потолку, что он меня не слушает. Я прервал рассказ и спросил, как он себя чувствует и не нужно ли ему чего – нибудь.
   - Нет, благодарю вас, болей у меня сейчас нет, вот только, знаете, слышать совсем перестал, будто громадная стена выросла. Я ничего уже не слышу, - повторил он, замолчал и, будто устав от сказанного, закрыл глаза.
   Я понимал, что это не физическая глухота…
   Мне показалось, что я долго сижу.
   Александр Александрович тяжело дышит, лежит с закрытыми глазами, должно быть, задремал. Наконец, решаюсь, встаю, чтобы потихоньку выйти. Вдруг он почувствовал шорох, открыл глаза, как-то беспомощно улыбнулся  и тихо сказал:
   - Простите меня, милый Самуил Миронович, я очень устал.
   Это были последние слова, которые я от него услышал. Больше я живого Блока не видел».
   Другой современник поэта  Георгий Иванов, пишет, что врачи, лечившие Блока, «так и не могли определить, чем он собственно был болен. Сначала они пытались подкрепить его быстро падавшие без явной причины силы, потом, когда он стал, неизвестно от чего, невыносимо страдать, ему стали впрыскивать морфий…  Но всё-таки от чего он умер? « Поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем». Эти слова сказанные Блоком на пушкинском вечере, незадолго до смерти, быть может, единственно правильный диагноз его болезни.
   По свидетельству К. Чуковского «в начале июля стало казаться, что он поправляется… «числа с 25 наступило резкое ухудшение; думали его увезти за город, но доктор сказал, что он слишком слаб и переезда не выдержит. К началу августа он почти всё время был в забытьи, ночью бредил  и кричал страшным криком, которого во всю жизнь не забыть…».
    Весной 1921 г. Александр Блок вместе с  Фёдором Сологубом просили выдать им выездные визы. Вопрос рассматривало политбюро ЦКРКП (б). В выезде было отказано.  Луначарский отмечал: «Мы в буквальном смысле слова, не отпуская поэта и не давая ему вместе с тем необходимых удовлетворительных условий, замучили его». Ряд историков полагали, что  В. И  Ленин и  В. Р. Менжинский сыграли особо негативную роль в судьбе поэта, запретив больному выезд на лечение в санаторий в  Финляндии, о чём, по ходатайству   Максима Горького и Луначарского, шла речь на заседании политбюро ЦК РКП (б).
    12 июля 1921 года. Выхлопотанное  Л. Б. Каменевым и Луначарским на последующем заседании политбюро разрешение на выезд от 23 июля 1919 года запоздало и уже не смогло спасти поэта.   Наблюдавший поэта врач А.Г. Пекелис писал в истории болезни: «… Процесс роковым образом шёл к концу. Отёки медленно, но стойко росли, увеличивалась общая слабость, всё заметнее и резче проявлялась ненормальность  в сфере психики, главным образом в смысле угнетения… Все предпринимавшиеся меры лечебного характера не достигали цели, а в последнее время больной стал отказываться от приёма лекарств, терял аппетит, быстро худел, заметно таял и угасал и при всё нарастающих явлениях сердечной слабости тихо скончался».
    Болезнь всё больше одолевала его,  и 7 августа 1921 года  поэт умер в своей  Петроградской  квартире.

    За несколько дней до смерти по Петербургу прошёл слух, будто поэт сошёл с ума. Действительно, накануне смерти Блок долго бредил, одержимый единственной мыслью: все ли экземпляры «Двенадцати» уничтожены. Однако поэт умер в полном сознании, что опровергает слухи о его помешательстве. Перед смертью, после получения отрицательного ответа на запрос о выезде на лечение за границу (от 12 июля), поэт сознательно уничтожил свои записи, отказывался от приёма пищи и лекарств. В некрологах и посмертных воспоминаниях постоянно повторялись его слова из посвященной Пушкину речи об «отсутствии воздуха», убивающем поэтов.
     Поэт был похоронен на Смоленском кладбище. Там же похоронены семьи  Бекетовых и Качаловых, включая бабушку поэта Ариадну Александровну, с которой он находился в переписке.  Отпевание было совершено в церкви Воскресения Христова. Прах Блока был перезахоронен на  Волковском кладбище.

                ПОСЛЕСЛОВИЕ

     Творчество Блока связано с традициями поэзии В. А. Жуковского, М. Ю. Лермонтова, А. А. Фета, Н. А. Некрасова. Блок — романтик, содержанием поэзии которого стала российская действительность и реальный человек. Для его поэзии характерны  мятежность и  эмоциональная напряжённость его лириче-ского героя. Кроме того,  его поэзию отличает многокрасочность и новаторство художественных средств.
    Имя Блока воспринималось читателем как символ современности. Его поэтическая искренность, отразившаяся и в личности, и в творчестве, воплотила представления целого поколения о предреволюционном десятилетии и о первых послереволюционных годах и преобразованиях.

ДЕВУШКА ПЕЛА В ЦЕРКОВНОМ ХОРЕ…

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.