Бородино

      (Рассказ кирасира.)

Слетают искры роем с палаша,
сработанный в Бордо, расколот штык.
Угасла некрещеная душа.
Сорвался в хрип чужой не русский крик.

Конь трудится, не покладая ног.
Потом всё это будет на картинах,
сегодня же замах на вдох
и вниз палаш наискосок, на выдох.

Прося пощады, вскинулась рука.
Усы торчком из-под помятой каски…
В обоз, месье. Адью! Держи пинка
плашмя промеж лопаток, для острастки.

Кровища, хоть озёра наливай.
Звенит рожок, ровняя строй к атаке.
Дай шпоры. От своих не отставай.
Драгуны лавой; быть кромешной драке.

Рябит от плюмажей, султанов и значков.
Волнами прут на сомкнутый люнет.
Погиб Кутайсов, наповал убит Тучков,
Багратиона князя с нами нет.

В каре измайловских матёрых гренадёр
немало необстрелянных солдат.
Последний залп с колена и в упор…
Немногих досчитается Мюрат.

Полощет гривы нехристей лавина.
В Париже девочки и жёны. Там «ля ви».
Картечный шквал лавину половинит.
Их кони пыль замесят на крови.

Порядки сшиблись. Гвалт невероятный.
Смешались белые и жёлтые мундиры.
Они числом… И что?! Ведь мы не смяты.
Зря что ли чистили кирасы кирасиры?

Тылы трещат под натиском гусар;
Конь выноси. Убереги кираса.
Парирую ударом на удар
отменных фехтовальщиков Прованса.

Нелепо валятся на зреющий овёс
красавцы егеря Лотур-Мобура.
В весёлой Франции не хватит горьких слёз
оплакать Бонами, Монбрена, Коленкура.

Расколошматят в прах, того гляди
наш эскадрон Смоленском прокопчённый.
А я в крови, и всё же невредим.
Но саблею заколот эскадронный.

Меня пощупал голубой улан,
скосясь в седле, поигрывая пикой.
Чуть царапнул и упорхнул в туман.
Каков наглец! Поймай его, поди ка.

Не всякому случится быть жнецом
в осатанелой, страшной конной сшибке.
Мне ви-за-ви достался больно прыткий
с манерой жёсткой, волевым лицом.

Сцепились взгляды. Звякнули клинки.
Храпели, злобно огрызаясь кони.
Француз хоро-ош! На что умелый воин.
Достал таки меня из-под руки.

Я лет пятнадцать «Турку» воевал!
Дугою сталь. Палаш увяз глубоко.
«Мон шер» сегодня явно оплошал.
Уткнулся в гриву уроженец Лангедока.

На мне, гляди, живого места нет.
Ремни посечены. Смертельная усталость.
Завален трупами, французом взят люнет.
От пушек лишь название осталось.

Убийственный огонь гвардейских рот
пригорки превратил в сплошную рану.
У интендантов поубавилось хлопот;
под корень скошена дивизия Фриана.

«Ура!» растёт на кручах у реки.
Полки тамбовцев, москвичей и белозерцев
пошли стеной «на руку» и «в штыки».
Ужо насыплют Багарне под шкуру перцу.

Мы силы сбережём для контр-броска,
Мы постараемся сегодня и в дальнейшем
И ляжем все, но им намнём бока.
Как следует! Покоен будь, светлейший.

Там не взойдёт "заря Аустерлица",
где русские орлы на киверах.
Небезопасно прочим хищным птицам
на этих измочаленных полях.