Полоса отчуждения
стучу-стучу,
но не пробиться.
топчусь замёрзшей жалкой птицей,
звучит царапаньем карниз.
мой мир завис,
и время встало,
и мёртвый штиль -
зеро, ноль баллов -
ток волн любых остановил.
твой взгляд ресницами зашторен,
и гулких звонов колоколен
я избегаю и хочу,
но всё ж молчу.
твоя вселенная закрыта.
дотрагиваюсь до руки -
она тепла, нежна, безвольна.
я понимаю: даже школьным
звонком, что улицу трясёт,
мне не попасть в твои пенаты,
где я – нон грата.
нон грата? я? так мы раздельны?
ещё нас можно разнести,
разнять и алгеброй поверить?
мы не одно, а параллельны?
есть пограничные мосты,
таможня, занавес железный?
«музыку я разъял как труп»…
быть каждый сам себе Сальери,
отрезать такты флейт и труб,
а скрипки запереть в вольере,
и нас-симфонию рассыпать
на две отдельных стопки нот,
альтовый ключ вонзив в живот…
но солнце так усердно бьёт
в окно слепыми кулаками,
так голосист синичий слёт
под вымытыми небесами,
так нитей между нами дрожь
от напряжения устала -
и ты рукой ко мне идёшь,
и хлынул щедрый летний дождь
растаявшего металла.
Свидетельство о публикации №112040209142
В строке: “ток волн любых остановил” – по-моему, слово “любых” вываливается из стиха? По-моему, даже если бы волны были “его” или “твоих” воспринималось бы более органично.
Фрагмент: “и гулких звонов колоколен” – воспринимается несколько инородным. Или это какая-то отдалённая аллюзия по отношению к “школьному звонку”, который вроде бы не менее внешен, чем колокольный звон, но вводит в несколько иное временное измерение – в трепетное детство? И, хотя тут игры отнюдь не детские, трепетное восприятие отчуждённости очень и очень кстати.
А как это: “школьный звонок трясёт улицу”? – я воспринимаю его не выходящим за пределы школьного здания… Ваше видение, судя по всему, – совсем иное…
“быть каждый сам себе Сальери” – поначалу встретило некоторое внутреннее сопротивление, и мне захотелось прочитать: “будь”, а дальше продолжить деепричастиями, а не глаголами в неопределённой форме, но после нескольких прочтений всё улеглось.
“альтовый ключ вонзив в живот…” – вполне сродно моему “И крестом истолочь в толокно из парши”, и всё вместе вполне продолжает пушкинскую традицию: “ музыку я разъял как труп”… Я, кстати, только сейчас, прочтя ваши строки, уразумел, что скрипичный ключ – это ключ, открывающий возможность игры на скрипке, а басовый – на виолончели. Так почему же не быть ключу альтовому, который способен перевернуть печёнку и селезёнку, переплетя их, положим, Сигмовидной кишкой? Спасибо, что просветили, а то я не знал о его существовании… Хотя для записи любой партитуры вполне достаточно первых двух…
Пытаюсь осмыслить образ: “ солнца” со “слепыми кулаками”… Ну, да! Оно же слепит…
А.Т.
Священник Алексий Тимаков 25.10.2012 00:58 Заявить о нарушении