МОИ ДРУЗЬЯ - МОЁ БОГАТСТВО
(Стихотворение в прозе)
Вместо эпиграфа
Когда бывало в смутный час
Терял я нити жизни этой,
Я не бродил впотьмах по свету -
Я шёл спросить совет у Вас.
Я нужный получал совет,
И в бок толчок, и руку друга,
И смех лихой на всю округу -
Лекарство от невзгод и бед.
И я горжусь, что с давних лет
Живу я в Вашем тесном братстве,
Мои друзья - моё богатство,
Мой мир,
мой дом
и мой рассвет!
По белоснежному гребню шли люди. Он был очень тонок, этот гребень, и по обе руки от него стекали вниз крутые снежные склоны с проплешинами осыпей, острыми зубьями скальных обломков и фантастическими щупальцами одиноких кустов и коряжин.
Но высоко синело небо, ярко светило солнце и впереди был перевал, за которым их ждали другие люди. И они шли без страха, весело и дружно, люди, у которых есть ясная, большая и общая цель.
Неожиданно, как это часто бывает в горах, небо затянуло тучами, подул сильный ветер, поднялся снег со склонов и началась пурга. Идти стало холодно и трудно. Люди остановились.
- Надо вернуться назад, - сказали самые боязливые, - Надо вернуться назад, иначе мы погибнем.
- Надо остановиться здесь, - сказали самые осторожные, - Надо остановиться здесь, иначе мы не дойдём.
- Надо идти вперёд! - сказали самые отчаянные, - Надо идти вперёд, иначе мы не успеем!
И они стояли и спорили, а вокруг была пурга и время шло.
- Я пойду вперёд, сказал тогда один из них, - Я не знаю, правильно ли это, но ас ждут!
И он пошёл вперёд. Он не был самым отчаянным и смелым, просто он знал, что его ждут люди.
Он пошёл вперёд, и за ним пошли самые отчаянные и смелые. Они знали - их ждут.
Они шли по тонкому гребню, а вокруг них ярилась снежная круговерть, и дико выл ветер, и ничего не было видно, только огромное солнце блеклым пятном металось по небу, и из этого пятна вылетали на людей новые и новые заряды бешеной пурги.
Никто уже не знает, кто первым оступился и покатился по склону, но все они были связаны вместе, и дикий ветер, обнаружив слабинку в их ряду, сорвал их с гребня.
Слабая верёвка не выдержала ударов, и буря разметала людей по склону.
Кому-то повезло и он сумел зацепиться наверху у гребня. Кто-то упёрся в каменные зубы, кто-то ухватился за кусты и коряги. Кто-то провалился в снег и застрял в нём. Но никто из них не верил, что буря победила их. Они цеплялись за кусты, за камни, ползли по снежным склонам и выбирались к гребню. И как только ветер начал стихать, почти все они были на нём.
Но тот, кто вёл их, кто был выше всех, когда началась буря, тот оказался над обрывом и покатился к нему вниз, прямо вниз, к пропасти. Он не был отчаянным м смелым, он не был даже сильным, этот человек. Но он хотел жить и страстно любил жизнь.
Он цеплялся за каждый куст, за каждый выступ склона, пытался остановиться в каждой ложбинке и затормозить перед каждым утёсом. Но обрыв был крут, кусты и выступы ненадёжны, а ложбинки и утёсы малы. Он терял сознание, ударяясь о камни, и тогда, не управляя собой, катился вниз ещё быстрее. Но, приходя в себя, он пытался остановиться и цеплялся за склон всё с всё большим исступлением. Но силы покидали его, а край пропасти всё приближался.
А наверху люди, успевшие выбраться или удержаться на склоне, наблюдали это головокружительное падение и переживали каждый по-своему. Некоторые говорили, что он сам виноват и не поведи он всех наверх в пургу по узкому гребню - ничего бы и не случилось. Другие говорили, что идти всё равно было нужно и ему просто не повезло. А третьи ничего не говорили, они пытались спасти его. Но каждый думал и о себе, каждый боялся и за себя, и спасали они его как-то неумело. Брошенная верёвка пролетала мимо, а попытки спуститься за ним только рождали новые лавины, которые сбрасывали его с очередного утёса.
Всем было искренно жаль его. И никто ничем не мог помочь. Даже лучшая подруга, с которой он многие и многие годы ходил в одной связке, даже она перестала метаться по гребню и звать на помощь. Она стояла и смотрела в бездну и не верила, что он сможет подняться.
И вот, когда он повис на самом краю пропасти, когда все поняли, что это конец, когда, казалось, уже никто и ничто не сможет ему помочь, к ним наверх поднялся его друг.
Он тоже не был самым отчаянным и смелым. Больше того, он был очень осторожным, его друг, и не пошёл со смелыми наверх в пургу. Но сейчас он видел, как падает вниз его товарищ, и не мог оставаться внизу. Он поднялся к ним и сказал:
- Я знаю, он жив. Он слишком любит жизнь, чтобы погибнуть вот так. Он жив и я иду за ним.
Он был настоящий друг и по-другому сделать не мог.
И человек внизу, словно почувствовав, что к нему идёт помощь, собрал последние силы и удержался на самом краю пропасти. А друг осторожно, чтобы случайным камнепадом не сбросить его в бездну, спускался к нему. Тяжёл и долог был этот спуск, но в конце концов друг подал ему свою руку.
Тяжёл и долог был спуск, но подъём был во сто крат дольше и тяжелее! Страшно было оступиться, сделать неверный шаг. Один такой шаг - и всё было бы кончено. И тогда уже никто, никто на свете не мог бы помочь.
А наверху все в напряжённом ожидании смотрели, чем закончится этот подъём. И никто не знал, никто не верил, что упавший уже поднялся на ноги, что друг навсегда увёл от пропасти, что неверного шага больше не будет и всё самое страшное уже позади.
Они медленно, но уверенно поднимались наверх. А над гребнем снова синело небо, ярко светило солнце и впереди была ясная цель - перевал, за которым их ждали люди.
Ташкент, 1984
Книга для друзей 2. Мои друзья - моё богатство
© Copyright: Виктор Игнатиков, 2012
Свидетельство о публикации №112040203737
Свидетельство о публикации №112040203737
Рецензии
Но высоко синело небо, ярко светило солнце и впереди был перевал, за которым их ждали другие люди.
В этом всё дело. Объявитесь, кто это ждёт с другой стороны примерно как Ассоль Грея, а то, может, и идти не стоит, а разобраться, как бы здесь жизнь отдать подороже и порезультативнее.
У меня были дикие состояния в одно лето, ножи на меня кидались и рвало каждые полчаса, а я писала свою прОклятую повесть, потому что имела в виду, что, если не напишу всё, примерно, как было - всё это забуду, а если забуду - тут вот и придёт ко мне Малиновая Жаба с информацией, что мы давно с ней знакомы. Всё это было похоже на путешествие в посмертии в верхних кругах ада /я понимаю, бывает гораздо хуже/. Так вот моё начальство, собака, сам отравился хуже чем было в этих адских областях, а какие деньги оттуда появились, не стал брать за такую цену. "О, мама мия, нету больше мочи! Держите крепче, я его убью!" А тут, с другой стороны, Сатана какая-то, вроде какие-то новые способности люди в то лето получили, одни они греют теперь мою израненную изверившуюся душу.
*
А что идти куда-то, или нет,
Я гляжу на ворох желтых листьев...
Вот и вся тут золота казна!
На богатство глаз мой не завистлив, —
Богатей, кто не боится зла.
Я последнюю игру играю,
Я не знаю, что во сне, что наяву,
И в шестнадцатиаршинном рае
На большом привольи я живу.
Где еще закат так безнадежен?
Где еще так упоителен закат?..
Я счастливей, брат мой зарубежный,
Я тебя счастливей, блудный брат!
Я не верю, что за той межою
Вольный воздух, райское житье:
За морем веселье, да чужое,
А у нас и горе, да свое.
С.Я.Парнок
*
И они шли без страха, весело и дружно, люди, у которых есть ясная, большая и общая цель.
ДАЛЕЕ не о социальных законах, но о социальных проблемах.
Они, видишь ли, не шли без страха, дружно не шли, а веселиться начали, только свернувшись с рассудка. И цели у них были вроде привидений каких бредовых, а общей цели у них не было. Потому что преодолевали они не только физические состояния, хотя с определённого уровня физических состояний тоже веселье кончается, а преодолевали они атаки на психику, с которыми не могли справиться. И шли туда только специально обученные люди, у которых дружба в итоге вся приказала долго жить и сменилась ненавистью и чёрт-те чем, но всё же они не совсем друг друга поубивали пока ещё. А не обученных дружно идущих людей туда никто не пускал. А если им надо было туда впереться, пусть бы убили сначала меня и нейтрализовали мою мерзкую запрещающую деятельность - "Мгновение - и сорваны запоры, и корчится охранник на земле", а если они не в состоянии преодолеть моё мерзкое влияние, то им там делать точно нечего. Нравственной дилеммы тут нет, потому что по отношению ко мне они, я так понимаю, дружбы испытывали ноль.
*
Неожиданно, как это часто бывает в горах, небо затянуло тучами, подул сильный ветер, поднялся снег со склонов и началась пурга. Идти стало холодно и трудно. Люди остановились.
Это, скажем, в третьем классе я сидела одна в комнате, и так мне было хреново, что единственная шизофреническая неотступная мысль была, что я должна почему-то дожить до совершеннолетия. Почему-то, дожив до совершеннолетия, я могла бы распустить по плечам длинные волосы /мне это запрещала мама, говорила, что это неприлично/, и это было бы, таким, знаком свободы "раз креветки, стало быть, свобода". Но зато я так же шизофренически знала, что я не дотяну до этого совершеннолетия совсем немного, перестав любить родителей. Ещё что-то снилось, была бесконечноая заторможенность в словах и в действиях, как будто не в воздухе движешься, а в своеобразном желе. Болела голова и живот, были периодические рыдания с бросками на стены. Я, во-первых, не могла ничего этого сказать родителям, потому что половину времени жизни чувствовала на родителей острую истерическую обиду; во-вторых, в этом доме никто никогда ничего друг другу вслух не говорил, и пусть они только попробуют поспорить с этим утверждением; в-третьих, родителям, по-моему, было не лучше; в в-четвёртых, вот, например, папа спрашивал у меня, о чём я думаю. что я, по-твоему, должна была ему ответить? Вот это вот всё про распущенные волосы и совершеннолетие? А то ещё, я сн7ачала родителей довела, а потом и лучшую подругу. Чёзт-те что было в голове, как щас помню, дорога из школы домой, какая-то хрень про дельфинов пристала и не отвязывается, на общем истерическом фоне долбается в голове, почему это люди отличаются от дельфинов или вроде того, а тут она со своими расспросами, как будто без неё не тошно. В-пятых, я тогда ещё была не в состоянии ну хоть сколько-то информативно описать ну хоть что-нибудь вообще, скажем, что видела на экскурсии, не могла маме сказать, только говорю, "ну так здорово", мама нервничает, а чего, спрашивается, нервничать? я блин ребёнок, а не филолог со стажем. Хочешь узнать, что и как ребёнок может выразить, а чего не может - почитай школьные сочинения. И натурально, ежедневный жёсткий режим, перепады состояний, то я люблю родителей, а то опять скандал, бессмысленный, безразмерный, отвратительный - ничего такого рода ситуации помочь не могло.
В-шестых, тебя рядом не было, ни чтобы рассказать тебе что-нибудь, ни чтобы скрыть что-нибудь от тебя. Понимаешь, не было тебя там, что ж мне теперь, повеситься, если так не сложилось?
А теперь ты блин сам, начиная с определённого уровня влияния, поддался бы, а на меня тянешь, что я что-то как-то не так вот делаю, как тебе представляется в человеческих отношениях.
У нас, ... вчера опять инфаркт в массовке.
НУ СКОЛЬКО УЖЕ МОЖНО ГОВОРИТЬ,
Чтобы товарищ Горлум в своей рабочей маскировке
Не вылезал, и не просил курить!
/поднимается Горлум, хрипло/
-А ты с моё поползай по болотам...
/а на массовку вашу я плевал/
Я вообще от тебя должна выслушивать теперь, например, о том, как я воровала тексты у собственного лит. руководителя. Если уж ты разбираешься, блин, в ситуации, как крутой, хозяин и мент, то по крайней мере дай себе труд разбираться более пристально, эту же самую "добрую волю", которая оценивается вне спецподготовки, и, соответственно, вне результатов деятельности.
*
- Надо вернуться назад, - сказали самые боязливые, - Надо вернуться назад, иначе мы погибнем.
Не знаю, в какую меру я боязлива, но это не принципиально. Мне кажется, мы всё равно погибнем, так и нечего мельтешиться.
Агата Кристи Ак 03.09.2012 19:32 • Заявить о нарушении
В этом всё дело. Объявитесь, кто это ждёт с другой стороны примерно как Ассоль Грея, а то, может, и идти не стоит, а разобраться, как бы здесь жизнь отдать подороже и порезультативнее.
У меня были дикие состояния в одно лето, ножи на меня кидались и рвало каждые полчаса, а я писала свою прОклятую повесть, потому что имела в виду, что, если не напишу всё, примерно, как было - всё это забуду, а если забуду - тут вот и придёт ко мне Малиновая Жаба с информацией, что мы давно с ней знакомы. Всё это было похоже на путешествие в посмертии в верхних кругах ада /я понимаю, бывает гораздо хуже/. Так вот моё начальство, собака, сам отравился хуже чем было в этих адских областях, а какие деньги оттуда появились, не стал брать за такую цену. "О, мама мия, нету больше мочи! Держите крепче, я его убью!" А тут, с другой стороны, Сатана какая-то, вроде какие-то новые способности люди в то лето получили, одни они греют теперь мою израненную изверившуюся душу.
*
А что идти куда-то, или нет,
Я гляжу на ворох желтых листьев...
Вот и вся тут золота казна!
На богатство глаз мой не завистлив, —
Богатей, кто не боится зла.
Я последнюю игру играю,
Я не знаю, что во сне, что наяву,
И в шестнадцатиаршинном рае
На большом привольи я живу.
Где еще закат так безнадежен?
Где еще так упоителен закат?..
Я счастливей, брат мой зарубежный,
Я тебя счастливей, блудный брат!
Я не верю, что за той межою
Вольный воздух, райское житье:
За морем веселье, да чужое,
А у нас и горе, да свое.
С.Я.Парнок
*
И они шли без страха, весело и дружно, люди, у которых есть ясная, большая и общая цель.
ДАЛЕЕ не о социальных законах, но о социальных проблемах.
Они, видишь ли, не шли без страха, дружно не шли, а веселиться начали, только свернувшись с рассудка. И цели у них были вроде привидений каких бредовых, а общей цели у них не было. Потому что преодолевали они не только физические состояния, хотя с определённого уровня физических состояний тоже веселье кончается, а преодолевали они атаки на психику, с которыми не могли справиться. И шли туда только специально обученные люди, у которых дружба в итоге вся приказала долго жить и сменилась ненавистью и чёрт-те чем, но всё же они не совсем друг друга поубивали пока ещё. А не обученных дружно идущих людей туда никто не пускал. А если им надо было туда впереться, пусть бы убили сначала меня и нейтрализовали мою мерзкую запрещающую деятельность - "Мгновение - и сорваны запоры, и корчится охранник на земле", а если они не в состоянии преодолеть моё мерзкое влияние, то им там делать точно нечего. Нравственной дилеммы тут нет, потому что по отношению ко мне они, я так понимаю, дружбы испытывали ноль.
*
Неожиданно, как это часто бывает в горах, небо затянуло тучами, подул сильный ветер, поднялся снег со склонов и началась пурга. Идти стало холодно и трудно. Люди остановились.
Это, скажем, в третьем классе я сидела одна в комнате, и так мне было хреново, что единственная шизофреническая неотступная мысль была, что я должна почему-то дожить до совершеннолетия. Почему-то, дожив до совершеннолетия, я могла бы распустить по плечам длинные волосы /мне это запрещала мама, говорила, что это неприлично/, и это было бы, таким, знаком свободы "раз креветки, стало быть, свобода". Но зато я так же шизофренически знала, что я не дотяну до этого совершеннолетия совсем немного, перестав любить родителей. Ещё что-то снилось, была бесконечноая заторможенность в словах и в действиях, как будто не в воздухе движешься, а в своеобразном желе. Болела голова и живот, были периодические рыдания с бросками на стены. Я, во-первых, не могла ничего этого сказать родителям, потому что половину времени жизни чувствовала на родителей острую истерическую обиду; во-вторых, в этом доме никто никогда ничего друг другу вслух не говорил, и пусть они только попробуют поспорить с этим утверждением; в-третьих, родителям, по-моему, было не лучше; в в-четвёртых, вот, например, папа спрашивал у меня, о чём я думаю. что я, по-твоему, должна была ему ответить? Вот это вот всё про распущенные волосы и совершеннолетие? А то ещё, я сн7ачала родителей довела, а потом и лучшую подругу. Чёзт-те что было в голове, как щас помню, дорога из школы домой, какая-то хрень про дельфинов пристала и не отвязывается, на общем истерическом фоне долбается в голове, почему это люди отличаются от дельфинов или вроде того, а тут она со своими расспросами, как будто без неё не тошно. В-пятых, я тогда ещё была не в состоянии ну хоть сколько-то информативно описать ну хоть что-нибудь вообще, скажем, что видела на экскурсии, не могла маме сказать, только говорю, "ну так здорово", мама нервничает, а чего, спрашивается, нервничать? я блин ребёнок, а не филолог со стажем. Хочешь узнать, что и как ребёнок может выразить, а чего не может - почитай школьные сочинения. И натурально, ежедневный жёсткий режим, перепады состояний, то я люблю родителей, а то опять скандал, бессмысленный, безразмерный, отвратительный - ничего такого рода ситуации помочь не могло.
В-шестых, тебя рядом не было, ни чтобы рассказать тебе что-нибудь, ни чтобы скрыть что-нибудь от тебя. Понимаешь, не было тебя там, что ж мне теперь, повеситься, если так не сложилось?
А теперь ты блин сам, начиная с определённого уровня влияния, поддался бы, а на меня тянешь, что я что-то как-то не так вот делаю, как тебе представляется в человеческих отношениях.
У нас, ... вчера опять инфаркт в массовке.
НУ СКОЛЬКО УЖЕ МОЖНО ГОВОРИТЬ,
Чтобы товарищ Горлум в своей рабочей маскировке
Не вылезал, и не просил курить!
/поднимается Горлум, хрипло/
-А ты с моё поползай по болотам...
/а на массовку вашу я плевал/
Я вообще от тебя должна выслушивать теперь, например, о том, как я воровала тексты у собственного лит. руководителя. Если уж ты разбираешься, блин, в ситуации, как крутой, хозяин и мент, то по крайней мере дай себе труд разбираться более пристально, эту же самую "добрую волю", которая оценивается вне спецподготовки, и, соответственно, вне результатов деятельности.
*
- Надо вернуться назад, - сказали самые боязливые, - Надо вернуться назад, иначе мы погибнем.
Не знаю, в какую меру я боязлива, но это не принципиально. Мне кажется, мы всё равно погибнем, так и нечего мельтешиться.
Агата Кристи Ак 03.09.2012 19:32 • Заявить о нарушении
*
- Надо остановиться здесь, - сказали самые осторожные, - Надо остановиться здесь, иначе мы не дойдём.
Чёрт вас знает, как это живут нормальные люди, а как живут ненормальные. С МОЕЙ точки зрения, наверняка маломотивированной, дело обстояло так, что общественность вдруг - и массово - проснулась спустя три года, как я попыталась вылезти к общественности из болота. Общественность тогда чего-то не отреагировала, я подумала, всем глобально плевать на всё. В частности, кроме того, чтобы самой не забыть что случилось и всё это записать, получилось так, что я продемонстрировала поведение этого нового лидера, который явится и поведёт людей куда надо. Все обрадовались, из всех моих ВУЗовских знакомых возмутилась учительница истории и Ольга Шефченко, моя однокурсница, а текст мой разошёлся по всему институту моментально /в том случае, если текст воспринимался как водевиль, то опять непонятно, с какого беса он в момент разошёлся, остаётся предположить, что я гениальна в размер Толстому/ Полюбовуавшись, как, значит, оно придёт, и как все зак этим пойдут, куда оно скажет, я перепугалась, метнулась к охранке /не формата Оруэлла, а нормальной ментовке/, а окружающим своим поведением предложила идти в храм в охраняемую ментовкой территорию, потому что если драться, они проиграют.
Нуууу Я конечно тоже тормоз, помню, в ВУЗе информацция доходила до меня примерно спустя три дня... С какого-то хрена через три года общественность стала переживать, что какая-то такая информация скрываема ментовкой от этой общественности. Рассчитай ещё количество времени, которое мне понадобилось, чтобы въехать, что общественности чё-то надо.
Ну и короче вы всё-таки достали то, что осталось от ментовки, и я готова отвечать на вопросы. Потому, что, безусловно, это более чем вполовину лучший вариант, чем если одна ментовка будет заниматься, которую сместят или сама она рехнётся уже до конца. Пока люди сами не начнут заниматься своими проблемами, свободы не будет никогда нигде, это все понимают и крайне скорбят по этому поводу.
Ну, вот мы и остановились здесь. Иначе, говорят, мы не дойдём. Я, честно говоря, эмоционально, сильно сомневаюсь, что мы куда-нибудь вообще можем дойти.
Мне - тебе то есть - отвечают, что у них сложилось мнение,
Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
*
- Надо идти вперёд! - сказали самые отчаянные, - Надо идти вперёд, иначе мы не успеем!
Эмоционально мне кажется, что надо идти вперёд. Не знаю, куда мы успеем, но здесь сидеть мы свихнёмся полностью. Вперёд что-то идти некуда. Контактного характера мне эта ситуация не прибавляет.
*
- Я пойду вперёд, сказал тогда один из них, - Я не знаю, правильно ли это, но ас ждут!
Так нас ждут ещё и в приличном прикиде и с человеческой мордой лица. Ну как мы пройдём где-нибудь, выйдем, и, посмотрев на наш вид, сдохнут в людях остатки человеческих качеств. Вот и решай. Прись куда-нибудь преодолевай блин местность, и всё для того только, чтобы населению пришла окончательная хана. Может лучше собраться и отстреливаться начать от сдуревшего населения. Таким образом, возможно, принесёшь этому самому населению меньше разрушений.
*
Он пошёл вперёд, и за ним пошли самые отчаянные и смелые. Они знали - их ждут.
Они, честное слово, всё правильно сделали. А теперь вот лови их и капельницы ставь, чтобы они всю страну не снесли начисто. КТО ВИНОВАТ, я, клянусь, не знаю.
*
Но никто из них не верил, что буря победила их. Они цеплялись за кусты, за камни, ползли по снежным склонам и выбирались к гребню.
Вот на этот счёт у меня мало праведности. Посмотришь эти фильмы, уже хоть бы фильмы сами себе не крутили... Или нельзя не крутить, свихнёшься от окружающего спокойного ландшафта, когда сам подыхаешь... Ни ради людей, ни ради собственной шкуры не стала б я выживать в транслируемых в фильмах состояниях. Это уже какое-то... внечеловеческое поведение. "Я киборг, но это нормально".
*
Он не был отчаянным м смелым, он не был даже сильным, этот человек. Но он хотел жить и страстно любил жизнь.
Насчёт Диогена ничё не знаю, а этот точно был псих.
*
Агата Кристи Ак 03.09.2012 19:33 Заявить о нарушении
- Надо остановиться здесь, - сказали самые осторожные, - Надо остановиться здесь, иначе мы не дойдём.
Чёрт вас знает, как это живут нормальные люди, а как живут ненормальные. С МОЕЙ точки зрения, наверняка маломотивированной, дело обстояло так, что общественность вдруг - и массово - проснулась спустя три года, как я попыталась вылезти к общественности из болота. Общественность тогда чего-то не отреагировала, я подумала, всем глобально плевать на всё. В частности, кроме того, чтобы самой не забыть что случилось и всё это записать, получилось так, что я продемонстрировала поведение этого нового лидера, который явится и поведёт людей куда надо. Все обрадовались, из всех моих ВУЗовских знакомых возмутилась учительница истории и Ольга Шефченко, моя однокурсница, а текст мой разошёлся по всему институту моментально /в том случае, если текст воспринимался как водевиль, то опять непонятно, с какого беса он в момент разошёлся, остаётся предположить, что я гениальна в размер Толстому/ Полюбовуавшись, как, значит, оно придёт, и как все зак этим пойдут, куда оно скажет, я перепугалась, метнулась к охранке /не формата Оруэлла, а нормальной ментовке/, а окружающим своим поведением предложила идти в храм в охраняемую ментовкой территорию, потому что если драться, они проиграют.
Нуууу Я конечно тоже тормоз, помню, в ВУЗе информацция доходила до меня примерно спустя три дня... С какого-то хрена через три года общественность стала переживать, что какая-то такая информация скрываема ментовкой от этой общественности. Рассчитай ещё количество времени, которое мне понадобилось, чтобы въехать, что общественности чё-то надо.
Ну и короче вы всё-таки достали то, что осталось от ментовки, и я готова отвечать на вопросы. Потому, что, безусловно, это более чем вполовину лучший вариант, чем если одна ментовка будет заниматься, которую сместят или сама она рехнётся уже до конца. Пока люди сами не начнут заниматься своими проблемами, свободы не будет никогда нигде, это все понимают и крайне скорбят по этому поводу.
Ну, вот мы и остановились здесь. Иначе, говорят, мы не дойдём. Я, честно говоря, эмоционально, сильно сомневаюсь, что мы куда-нибудь вообще можем дойти.
Мне - тебе то есть - отвечают, что у них сложилось мнение,
Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
*
- Надо идти вперёд! - сказали самые отчаянные, - Надо идти вперёд, иначе мы не успеем!
Эмоционально мне кажется, что надо идти вперёд. Не знаю, куда мы успеем, но здесь сидеть мы свихнёмся полностью. Вперёд что-то идти некуда. Контактного характера мне эта ситуация не прибавляет.
*
- Я пойду вперёд, сказал тогда один из них, - Я не знаю, правильно ли это, но ас ждут!
Так нас ждут ещё и в приличном прикиде и с человеческой мордой лица. Ну как мы пройдём где-нибудь, выйдем, и, посмотрев на наш вид, сдохнут в людях остатки человеческих качеств. Вот и решай. Прись куда-нибудь преодолевай блин местность, и всё для того только, чтобы населению пришла окончательная хана. Может лучше собраться и отстреливаться начать от сдуревшего населения. Таким образом, возможно, принесёшь этому самому населению меньше разрушений.
*
Он пошёл вперёд, и за ним пошли самые отчаянные и смелые. Они знали - их ждут.
Они, честное слово, всё правильно сделали. А теперь вот лови их и капельницы ставь, чтобы они всю страну не снесли начисто. КТО ВИНОВАТ, я, клянусь, не знаю.
*
Но никто из них не верил, что буря победила их. Они цеплялись за кусты, за камни, ползли по снежным склонам и выбирались к гребню.
Вот на этот счёт у меня мало праведности. Посмотришь эти фильмы, уже хоть бы фильмы сами себе не крутили... Или нельзя не крутить, свихнёшься от окружающего спокойного ландшафта, когда сам подыхаешь... Ни ради людей, ни ради собственной шкуры не стала б я выживать в транслируемых в фильмах состояниях. Это уже какое-то... внечеловеческое поведение. "Я киборг, но это нормально".
*
Он не был отчаянным м смелым, он не был даже сильным, этот человек. Но он хотел жить и страстно любил жизнь.
Насчёт Диогена ничё не знаю, а этот точно был псих.
*
Агата Кристи Ак 03.09.2012 19:33 Заявить о нарушении
Золотце, ты когда-нибудь умирала? Я так думаю, по-настоящему полюбить жизнь можно, только побывав у той черты, за которой ничего нет. Ни хорошего, ни плохого. Я был рядом три раза. Достаточно, чтобы полюбить жизнь. И никогда не стремиться плюнуть на неё.
С улыбкой, В.И.
Виктор Игнатиков 03.09.2012 21:35 Заявить о нарушении
С улыбкой, В.И.
Виктор Игнатиков 03.09.2012 21:35 Заявить о нарушении
А насчёт того, что всё равно погибнем, хочется, всё-таки, подольше продержаться здесь!
С улыбкой, В.И.
Виктор Игнатиков 03.09.2012 21:37 Заявить о нарушении
С улыбкой, В.И.
Виктор Игнатиков 03.09.2012 21:37 Заявить о нарушении
А насчёт того, что всё равно погибнем, хочется, всё-таки, подольше продержаться здесь!
Ты ничего не понял. я всё к тому, что я дезертир, и, если станет совсем хреново, постараюсь найти возможность суициднуться. Говорят, в частности, про меня, что тот, кто не готов драться за жизнь на каждом рубеже вплоть до абсолютного нуля, недостоин жить. Ну, значит так и есть со мной. Китайская, блин, Императрица Две тысячи лет жила. В какой-то китайской больнице Она наконец умерла. /"Агата Кристи"/
Агата Кристи Ак 03.09.2012 22:19 Заявить о нарушении
Ты ничего не понял. я всё к тому, что я дезертир, и, если станет совсем хреново, постараюсь найти возможность суициднуться. Говорят, в частности, про меня, что тот, кто не готов драться за жизнь на каждом рубеже вплоть до абсолютного нуля, недостоин жить. Ну, значит так и есть со мной. Китайская, блин, Императрица Две тысячи лет жила. В какой-то китайской больнице Она наконец умерла. /"Агата Кристи"/
Агата Кристи Ак 03.09.2012 22:19 Заявить о нарушении
А насчёт того, умирала ли я, я не знаю, откуда я это взяла, но я уверена, что определённые состояния психики классифицируются уже как посмертные.
Агата Кристи Ак 03.09.2012 22:20 Заявить о нарушении
Агата Кристи Ак 03.09.2012 22:20 Заявить о нарушении