Глокая куздра будланула и курдячит

Севилья серьгами сорит,   
                сорит сиренью
.......................
Быки, вы типчики...
                Вам сена с ложечки ?!
 
(Евгений Евтушенко. КОРРИДА. Поэма)
 

Соришь серьгами и всяким прочим, шумишь, Севилья? 
Раздула ноздри, таращишь очи, как лошадь в мыле.   
Томишься в жажде неутолимой горячей крови.            
А что? Бычку всё равно на мясо, ведь он - корова!      
Достала веер, колышешь плавно, в отлёт мизинец,      
и на тореро взираешь страстно, уста разинув.            
Да, бык не детка, он зверь из клетки, ему не выжить.   
Клинок в загривок вопьётся метко, шелкoвый, рыжий...   
А я смотрю и на суд надеюсь высокий, божий,             
и строки в рифму строчу хореем, не мерзкой роже.       
Моё творенье - невинной твари, не тем, кто мучит.      
Я знаю, в этом цветном кошмаре не бык получит!   
И то, что будет через мгновенье, предвижу ясно:      
Простись, тореро, навек с ареной, твой пыл напрасен! 

Сейчас песок загорится месивом но не бычьим,      
но так же ярко и так же весело - нет отличий.      
Любая кровь - только жидкость красная, льётся с паром.   
Спастись надежду, пускай напрасную, - каждой твари!      
Бычок уставил свой глаз распахнутый - ох, получишь! 
Молись Мадонне, чтоб и не ахнуть, погибель лучше.   
Не та работа, чтоб "по стеченью" попасть в коляску.      
Хоть был на бойне, тореро, гением,  кто здесь ласков?
Пока трепещет огнём малиновым щит-мулета,         
ты - идол публики, славно имя. Но канешь в лету,      
как только всадит он рог (подпилен!)  в  твой блеск узорный   
с невероятной предсмертной силой (и быть позору!)         
бычок невинный, телёнок ласковый, обречённый.            
Твой имидж тоже погаснет медленно, станет чёрным.            
Рывок последний - удар не мимо. И вот "курдячит"!             
Хоть это больно невыносимо - не жаль. Не плачу -               
тореро знал, что с такой профессией путь опасен.         
А вот герою - увы! - не весело. Он - на мясо...