Из очень давнего

       *       *       *
Как можно перестроить душу,
Когда вся жизнь была тесна,
Когда душа рвалась наружу,
Как сквозь снега и льды весна?

Но вот отпущены поводья –
Заплоты сбиты и крючки,
И разом смыло половодье
Надежды чахлые ростки.
                1987
      *       *       *
Не боюсь, что враги нападут,
Не боюсь, что покосит холера,
Но боюсь, что иссохнут вот тут
И любовь, и надежда, и вера.

Здесь, у сердца – вот тут, у груди
Боль за болью болит за отчизну.
Что там брезжится нам впереди?
Не погибнуть бы от сволочизма.

На сословья народ, разделясь,
Жизнь свою называет житухой.
Самых низших, опущенных в грязь,
Заправляют с утра бормотухой.

Ну а те, кто ещё потрезвей,
Тянут всё, что возможно, в конуры
И глядят наподобье зверей
Сквозь глазки, словно сквозь амбразуры.

Есть «святое» сословье ещё,
Что по кухням слетаясь украдкой,
Приправляет еду и питьё
Речью смелой, отчаянной, хваткой.

А наутро кончается вся
Эта смелость, которой кичатся,
По дороге её растряся,
На коврах у родного начальства.

Ну а эти, держащие власть,
По квартирам в двух уровнях тая,
Заставляют доклады писать
Академиков-пристебаев.

И поэты, шутя кумачом,
Выбивают себе должностишки,
Сочиняют стишки ни о чём,
И считают любовь за излишки...

Ох, ты, Русь! Как и я, ты больна,
И в жару, и в ознобе мы оба.
Горяча и хмельна без вина,
Губы сжаты подобием гроба.

23-40 4 матра- 0-30 5 марта 1984

      *         *         *
Мы тараканы. Живём в темноте.
Вспышка любая – добра или злобы
Нас загоняет обратно, в трущобы
Плинтусов. Там и плодимся. Но те,
Кто озаряет нас вспышками –
Те тараканы с башлишками.