За сеном 2

 Выбегаю на улицу. Орлик уже в оглоблях. Дед поправляет ему хомут, чтобы шею не натер.
  -Ты его зауздай, а то нам с ним не справитьси! Ведь опять понесе, как ошалелый!
 Приказывает бабушка. Орлик нетерпеливо переступает ногами, со звонким хрустом кусает удила. Так ему хочется вскачь.
 - Иринька, падай в дровни, да держись крепче! Кабы не выпась!
 Бабушка усаживается на сенную подстилку, укрывает меня старым, пропахшим табаком, тулупом и берет вожжи.
 - Ну, дедко, отпускай!
 Отпустив узду, дед отскакивает в сторону . Дровни резко срываются с места.
 Мелькают: магазин, аптека, Федькин дом...
 Вскачь мчимся мимо пустой фермы. Наконец,  спустившись под горку на озеро,Орлик замедляет бег. Круглые рыжие бока  его ходят ходуном, так запыхался.Из ноздрей валит пар.
 - Что ж ты, дурак, делашь? Пошто так несесси?. Как угорела баба! - ругается бабушка. 
 Я начинаю дышать. Разжимаю побелевшие от напряжения руки и пересаживаюсь на перед дровен. Тут дорогу лучше видно...

  Едем мимо Мызы.
 Видно, как бабка Анюша  тащит с проруби воду. Кто-то из ребят бегает с санками. Я не могу разглядеть. Далеко.
 От Ульяниной избы заливистым лаем нас провожает  стая  разношерстных собак. Хорошо, что мы не взяли с собой Тузьку.
 
 Кругом белый простор  укрытого снегом, озера. Кое-где о тропины  натыканы вешки*. Черными батогами  торчат  хозяйские заколки. С правой стороны конной дороги по берегу речки Почи тянется, облысевший за зиму, лес. Видно, как стройными рядами он уходит вверх в гору. Теперь становится понятно, почему летом густая зелень, окружавшая реку, кажется высотой до неба.
 С левой стороны на краю Суитина острова шумит вековая роща. Высокие стройные ели, кажется, подпирают синюю высь. Там всегда сумрачно. Туда даже летом солнышко не заглядывает. Вспоминаю, как учила меня бабушка:
- В роще шуметь нельзя. Вековая она, Священная! А раз уж зайдешь в нее, не балуй! Просто постой и послушай, как ветерок с ней разговаривает. Послушай, поклонись да тихонечко выйди.
   
 Накатанная дорога  убегает в сверкающую на февральском солнце сиреневую даль.
 За поворотом  на пригорке затемнели серые избы деревни Рыжково.
 -Но, пошел! Заспал что ли, забродушка! То вскачь, а то вспячь! Шевелись, а то заморозим дефку!
 Бабушка щелкает вожжей по заиндевелому боку Орлика. Тот послушно прибавляет шаг.
 
  Избы  в деревне до крыш утопают в сугробах. На улице никого. Кто на работе, кто в школе.Только у дома в три окна роет снег женщина.
 -Здравствуй, Нина Федоровна! ДалЕко ли мимо нашей деревни? - машет она  рукой бабушке. Бабушка кивает в ответ. Я узнаю Гаюну Матвеевну. Она  нашу поросюшку лечила. Пока она ее трубочкой  слушала, мне велела Муську за ушком чесать. Я чесала. Только Муську потом  в цирк увезли. Мне папа сказал.
 
  За поворотом дорога уходит в лес. Вверху видна лишь голубая полосочка неба. Оглядываюсь вокруг. Березки белые, стоят смирно, как заколдованные. Шумливые осины свысока осматривают нас серыми холодными глазами: кто  посмел потревожить покой?
Только начну сильно боятся, из глубине леса нет-нет, да и подмигнет мне веселым огоньком яркая рябинка.
 
Попадаются  небольшие елочки. В пышных хвойных сарафанчиках, стоят группками, как подружки.
 - О, пошел! - кричит бабушка, и елки мелькают, кружась в заводном  зеленом хороводе! Встречный ветер обжигает лицо, солнечные лучики, проскальзывающие сквозь верхушки деревьев, щекочут нос, заставляя весело смеяться. Смеюсь я, смеется бабушка! Даже Орлик, весело пофыркивая, косит своим выпуклым фиолетовым глазом. У-Ух!

   Едем упряжку, а конца-края дороги нет!
 - Бывать, заблудились? - разговаривает сама с собой бабушка.
Мне страшно. Сколько деревенек заброшенных проехали, и часовенку маленькую видела у дороги, и покосившиеся  нежилые избы, а той деревни, где бы  сено купить,  нет. Вот не надо было в лесу хохотать. Лешачек страсть этого не любит. Будет сейчас водить в окружки. Хоть шубку на леву сторону надевай.


     Вешки*- веточки натыканные в снег вдоль тропинки