июль

Потными виноградинками дамских пальчиков
Она нотный блокнот сжимала, обмахиваясь
Как от назойливых мух, им же отмахиваясь,
Мухобойками глаз ударяя, от не робких мальчиков.

Не понять молодым жеребцам с огородами подноготной
Дребезжащей до звона души девочки-арфистки.
Не обнять половозрелым рукам нежности зефира, так душе угодной...
И уж точно не пойманы бумагой и карандашом её записки.

-Мадмуазель, разрешите? - звенели духи в раскалённом зените июля
Морщит носик из пудры: Садитесь, - чуть плечи сутуля.
-Не молчите, скажите, как Вам вид на сад?
Он присел на скамейку, плечист и усат

Застучало в висках у смущенной в аллеях Парижа
И на шее зефирной алели клубничные пятна,
Но как стыдно - сидеть гимназистке с мужчиной-да плинтуса ниже!
И что хуже всего, горячилось нутро так приятно...

Он смотрел во внимании, внемля дрожащим ресницам
Он спросил о погоде, утёрши платком пот со лба.
Не похож на повесу. Опрятный. Лет, может быть, тридцать
...И придвинулась ближе к девичьим щекам вдруг его голова.

-Ах, оставьте! отстаньте! не будьте со мною так близко!-
В сумороке июльской жары, изумившись, вскричала она-
-Не понять Вам натуры воздушной, зефирной арфистки.
Вы столь сладки стараетесь быть, сколь вы пошлы и низки!
Как вы смеете средь бела дня приставать к гимназистке!?
Я ведь знаю, почем придвигаться так близко...
И что дома вас, может быть ждут дети, мать и жена!

И ушел человек, не сказавши арфистке не слова.
Лишь звенели июлем мужские, так громко, духи
Виноградинки пальцев блокнотом размахивали снова
Гимназистка гнала всех лишь лёгким движеньем руки.