Или мистерия по Шекспиру

ИЛИ

 

Эльсинор

- Тише, умоляю, вас, милорд,

тише.

Сейчас появится призрак.

Вот он уже идет,

как отражение

в черном зеркале.

В его доспехах

не отражается ничего,

а лицо...

Вы когда-нибудь

видели отраженье

на дне

чаши

с допиваемым ядом?

- Вы правы.

Это он.

Только он мог

так свободно

чувствовать

себя в доспехах,

как луна

в собственном сиянии.

Только его плащ

так естественно

облегает тело,

словно облако

обволакивает

луну.

Только на его дланях

железные перчатки

естественны,

словно кожа.

А потом,

разве вы не узнаете

эту походку?

Не он ступает по земле,

а земля

время

от времени

целует царственные

ступни.

И еще

только он

умеет молчать

так красноречиво.

Отец!

Какая тайна вывела тебя

из еще необжитого склепа?

Или ты причислен к лику тех,

кто сразу идет на небо?

Что бы ни привело тебя сюда снова,

я счастлив, что тебя вижу.

Мои глаза давно превратились в слезы,

и если ты их не видишь,

виной тому

не пелена смерти,

отделяющая живых

от мертвых.

Между нами

никогда не будет такого бельма.

Только жидкая соль.

Океан соли.

Им измеряется

моя печаль о тебе.

Пожалуйста, не молчи.

Если ты не можешь

говорить,

дай знак.

Я всегда понимал тебя

с полуслова.

- Добрый Гамлет,

я не могу сказать

тебе ничего,

кроме тайны.

В полдень,

когда я дремал в саду п

од кустом из роз,

сладострастная пчела

заползла мне в ухо

и ужалила прямо в мозг.

Я даже не успел проснуться.

Мозг, насыщенный ядом,

превратился в ад.

Ты читал у Данте?

Все круги ада

уместились в моем черепе.

Знай, эта пчела -

Гертруда.

- Отец!

Что я должен сделать,

чтобы смягчить твои муки?

Ты лучший

из всех людей,

каких я видел,

и лучший

из всех,

кого мне предстоит

увидеть,

если даже моя жизнь

обгонит твою смерть

через много лет.

- Никогда никому

не мсти.

Никого не осуждай.

И не обнажай клинок

перед недостойным.

- Отец,

я не могу понять,

слышу я тебя

или мне только кажется,

что ты говоришь.

И если бы стража

не видела тебя

так же ясно,

как я,

я бы усомнился,

что действительно

тебя вижу.

- Ты, как всегда, прав,

мой любимый Гамлет.

Там, где нахожусь я,

нет разницы

между сном и явью.

Иногда люди видят

одни и те же сны,

и это называется

жизнью.

- Ты отвечаешь мне

моими же мыслями,

и я ловлю себя на том,

что вижу тебя таким,

каким хотелось бы видеть

такого благородного человека,

как мой отец,

даже в преисподней.

А ты,

хотя и умер без покаяния,

мог бы пополнить собой созвездия.

Они так похожи

на твои черные доспехи,

словно ты облачился

в звездное небо.

- Прощай,

вдумайся в двойной смысл этих слов:

“Прощай, прощай”.

И постарайся не забыть самое главное.

- Боже мой,

уже рассвет,

и доспехи стали почти прозрачными.

Я уже не вижу тебя, отец.

Что самое главное?

- Прощай...

- Смотрите, смотрите,

принц уже разговаривает с пустотой,

а король исчез так же внезапно, как появился.

Он сгустился из тьмы

и растворился в свете.

Он появился незаметно, как ночь,

и исчез так же незаметно,

как возникло утро.

- Что он вам сказал,

благородный принц?

- Молчите.

Только молчание

похоже на смысл того, что он мне сказал.

Теперь я понимаю,

почему мертвые не приходят.

Их отсутствие

больше говорит о потусторонней жизни,

чем легион призраков и теней.

Клянитесь,

что никто никогда не узнает

о том, что вы видели

или слышали.

- Принц,

клянемся, что мы видели

не больше, чем слышали.

- А что вы слышали?

- Сначала прожужжала пчела,

а потом прокричал петух.

Мы видели, как шевелятся ваши царственные уста,

но слова рождали только тишину.

Иногда казалось,

что стало намного тише,

чем до того, как вы заговорили.

Это была тишина в тишине.

- А что вы видели?

- Мы видели, принц,

что вы что-то видели.

И это что-то

больше походило на ничто,

если бы ничто

имело зримые очертания.

Некая пустота в пустоте.

- Сейчас, когда стало светло,

я уже вообще сомневаюсь,

что что-то было.

Но с другой стороны,

день может скрывать

гораздо больше,

чем открывает ночь.

Не так ли, Горацио?

- Кто знает.

Может быть, слух и зрение

даны человеку,

чтобы не видеть

и не слышать

что-то самое главное.

- А тело,

чтобы не чувствовать холод ада.

- Или теплоту рая.

- Я думаю,

друг Горацио,

что Рай и Ад находятся на земле,

а там таятся

совсем другие сны и иллюзии.

- Не дай Бог

увидеть их раньше отпущенного нам срока.

- Ты, как всегда, прав,

друг Горацио.

Дело на в философии и религии,

а в элементарном чувстве самосохранения.

- К сожалению,

у вас оно полностью отсутствует.

Природа не случайно наделила нас страхом,

а вы, принц,

во всем идете против природы,

нарушая все законы,

которые нам известны.

- Нам ничего не известно, Горацио.

И в этом главная беда,

а может быть, счастье.

 

Офелия

- Вы так долго отсутствовали в Эльсиноре,

что королевский замок

стал для меня монастырем.

- В таком монастыре

я вполне согласен

быть скромным служкой.

- Ваша любезность

достойная соперница вашей пылкости.

- Ты, как всегда, права,

милейшая из монахинь.

Хотя ты похожа на монахиню

не больше, чем белая лилия

на черный тюльпан.

Или платье невесты

на черную сутану.

Хотя под сутаной

все лилии белые

и у каждой есть

свой тюльпан.

- Вы смеетесь над своей лилией.

-Ты называешь смехом

то, что другие считают печалью.

- Разве бывает печаль при встрече?

Печалятся, когда расстаются.

- Я никогда не расставался с тобой, Офелия.

Виттенберг не дальше от Эльсинора,

чем я от тебя сейчас.

- Вы говорите о расстоянии,

лежа на моих коленях.

- Я говорю о расстоянии

между коленями,

которое можно заменить

только собой.

- Я не понимаю вас, принц.

- Конечно!

Ведь я говорю по-датски,

а язык любви должен быть

хотя бы итальянским

или, на худой конец. французским.

- Вы сегодня явно не в настроении.

- Конечно,

мой милый настройщик.

Клавесин расстроен,

и только эти нежные руки

могли бы извлечь из него мелодию,

достойную твоего слуха.

- Хотите, я спою вашу любимую песню:

Не тонет лилия в ручье,

когда плывет к тебе.

Но тонет голос мой в тебе,

и мне не по себе.

Не тонет ива у ручья, когда звенит ручей.

Она ничья, и я ничья, и ты, мой друг, ничей.

Весна окутала поля,

но мне милей всего

венок. который я сплела

для друга моего.

- Твои песни всегда напоминают о чем-то самом главном.

Но о чем именно я не помню.

- Так вспоминайте же скорее.

Гертруда

- Дай я потрогаю губами твой лоб.

Ну, конечно, у тебя жар.

Тебе надо вздремнуть.

Вот твоя любимая шелковая подушка.

Помнишь, как в детстве ты спал на моих коленях.

Ложись и сейчас.

- Чтобы пчела ужалила меня в мозг, как отца?

- О Боже, Гамлет, я опасаюсь за твой рассудок.

Ты слишком много читаешь.

Прислуга докладывала, что ты всю ночь

читал Эсхила и Еврипида.

- Значит и ночью за мной следят.

- Ты слишком мнителен, как в детстве.

Тебе все время казалось,

что кто-то крадется за тобой с клинком,

и ты оглядывался

через каждые десять шагов.

Мы даже опасались за твой рассудок.

Клавдий любит тебя.

Он всегда говорил мне:

“Гамлет - это высокий ум.

Его ждет великое будущее”.

- У меня нет будущего.

Да и что это такое:

прошлое. будущее, настоящее?

Воспоминанье, ожиданье, переживанье.

Я ни о ком не вспоминаю,

ничего не жду.

- Только переживаешь.

- Пожалуй, уже не переживаю.

Я становлюсь собственным могильным камнем.

А женщины кажутся мне ходячими склепами.

- Даже Офелия?

- Если бы Офелия была склепом,

я давно бы умер,

чтобы быть в ней.

- Ты нахватался в Виттенберге

этих непристойностей?

Раньше ты был таким чистым мальчиком.

- Каждому из нас нужна хорошая кровава баня.

- Гамлет, ты никогда не был жестоким.

Эта новая черта тоже из Виттенберга.

- Конечно, все плохое из Виттенберга.

Все хорошее в Эльсиноре.

Если бы мир был так прост,

я бы поселился

где-нибудь в третьем месте,

подальше от

Виттенберга и Эльсинора.

- Для меня это слишком умно.

Я всего лишь женщина, Гамлет, и чувствую, что ты

не любишь даже

меня.

- О если бы все было так,

я был бы самым счастливым человеком

во всей вселенной,

если во вселенной,

кроме меня,

есть какие-то люди.

- Значит ты все-таки

любишь свою маму?

- Да!

Так же нежно и горячо, как ты отца.

То есть я хотел сказать Клавдия.

- Ты так легко осуждаешь других.

Неизвестно, как сложится твоя жизнь.

- Жизнь уже сложилась.

Как ты сложилась с Клавдием.

Теперь посмотрим,

как сложится моя смерть.

Впрочем, если жизнь

похожа на смерть,

можно ожидать,

что и смерть

похожа на жизнь

не более чем Клавдий на моего отца.

Премьера

- Пусть актеры сыграют нам пьесу, в которой убит король. Пусть король умрет во сне от серебряной стрелы, пущенной Амуром в ухо из золотого колчана.

- Разве можно ставить такую пьесу после того, как в саду под кустом из роз умер наш благородный король. Это похоже на кощунство. Ведь еще и сорока дней не прошло.

- Если сам творец ставит в Эльсиноре такие пьесы, то почему мы, его творенья, не можем разыграть нечто в том же духе. За убийство на сцене не судят, хотя и убийства в жизни сплошь и рядом остаются не отомщенными. Не потому ли все так не ладится в Датском королевстве. Восстановим справедливость хотя бы на сцене, если не можем восстановить ее в жизни.

- Какая странная пьеса. Смерть короля от стрелы Амура, пущенной в ухо. Никакой правды жизни. Дикие варварские фантазии. А потом. в чем мораль? Не можем же мы судить амура за преднамеренное убийство. А как нелеп призрак отца в серебряной стрелой, торчащей из обоих ушей. А полуголый амур с женскими грудями, похожий на Гермафродита? А сын короля, явно загримированный под Гамлета?

- Неудивительно, что королеве Гертруде стало дурно во время дурного спектакля.

- Мне кажется, я понял смысл пьесы. Любовь всегда убивает и всегда во сне, потому что сама любовь - это сладкий сон, который прерывается смертью. Отец что-то хотел мне сказать, но я никогда не узнаю, что именно. Впрочем, я догадываюсь, что должен кого-то убить.

- Как же я раньше не догадался! Надо убить себя, не дожидаясь, пока стрела, пущенная Офелией, прикончит меня во сне, как Приама. Возможно, что жизнь не хуже смерти, а смерть не лучше жизни. Скорей всего они равноценны.

- Нельзя предпочитать жизнь смерти или смерть жизни. Пусть монахи погребают себя при жизни, а мы еще поживем.

- Кажется, я понял, что хотел сказать мне отец. “Прощай” - надо простить пчелу и Амура. Пчела не собиралась никого жалить. Она искала самый прекрасный цветок и нашла его - это мозг отца. А что требовать от слепого Амура с шелковой повязкой на глазах. Его стрелы убивают только тех, кто не любит. Иначе жизнь на земле исчезнет, прервется человеческий род. Благодарю всех за прекрасную игру. Потом вы мне расскажете фокус со стрелой. Полная иллюзия, что она насквозь пронзила череп и мозг и торчит из обоих ушей.

Или

Быть или не быть?

Самое главное в этой формуле -

“или”.

Если я скажу “быть”,

то уже не смогу задавать вопросов.

Скажу “не быть”,

тем более - никаких вопросов.

“Или” - это свобода.

Выберем золотую средину.

Жизнь не лучше смерти.

Смерть не лучше жизни.

Найдем в себе смелость

не подчиняться.

Или - промежуток между

вспышкой молнии

и громом.

Вон как полыхнуло

в полнеба -

или.

Похоже, что Творец

все же обнажает шпагу

перед недостойным.

На днях в море убило

молнией рыбака.

Почему бы моей шпаге ни стать

молнией для Клавдия.

Или пусть остается

в ножнах.

Не человеческое это дело -

выбирать

быть или не быть

или обнажать шпагу.

Все решают боги

или судьба.

“Или” -

Могильщики

- Гамлет опять вернулся в Эльсинор.

- Спешил на свадьбу, попал на похороны.

- Зато в прошлый раз

спешил на похороны отца,

а попал на материнскую свадьбу.

- Странная, однако, смерть.

Она и не тонула вовсе.

Просто плавала, и вода

попала в ухо.

- Разве от этого умирают?

- Вот и доктор говорит, что случай из ряда вон. Хотя умирают от всего. Даже от осенней паутинки, если она внезапно опустится на глаза с маленьким паучком. Последнее, что видел этот бедняга, был маленький паучок, но он, видимо, казался ему размером со слона. Напугался и умер от страха.

- Кого хороните?

- Офелию, добрый принц.

- Когда она умерла?

- Год назад.

- Год назад, а похороны

сегодня.

- Да, мой принц. Это не совсем похороны. Скорее перезахоронение. Сначала думали, что бедная девушка утопилась от тоски после вашего внезапного отъезда. Но потом консилиум врачей представил протоколы, из которых следует, что Офелия умерла от воды, просочившейся через ухо в мозг.

- Разве такое возможно?

- Все возможно, когда организм ослаблен переживанием. А вы знаете Офелию.

- Ужасно, как безжалостна гнилая датская почва. Ее похоронили на болотистом месте для самоубийц. И вот теперь мы извлекли только череп и кости.

- Дайте мне ее череп. Офелия! Неужели эти исчезнувшие уста покрывали меня поцелуями, неужели я целовал тебя в эти пустые глазницы. Ты смеешься надо мной, как все черепа. А, может быть, если смотреть оттуда, так же смешно и пугающе выглядит живое лицо. Прощай, Офелия. Прими мой последний поцелуй в твои пустые уста.

- Осторожнее, принц. Можно заразиться трупным ядом через трещины на губах.

- В таком случае это самый прекрасный яд. Офелия - единственный яд, от которого я хотел бы умереть навсегда.

Поединок

- Защищайтесь, принц. Вы убили мою сестру. Теперь я убью вас или вы меня.

- Поздно, милый Лаэрт. Офелия оказалась очень надежным ядом. Всего три дня назад я целовал ее череп, а сегодня на моем теле трупные пятна. Впрочем. если ты хочешь напоить ядом свою рапиру, мое тело - самый переполненный кубок.

- Небо отобрало у меня месть.

- Не расстраивайся, Лаэрт. Впереди еще целые горы трупов. Впрочем, это уже не для меня. Все-таки приятно умереть от поцелуя Офелии.

Обо все остальном расскажут пчелы.

- Какие пчелы? Он бредит.

- Пчелы, которые жалят мозг через ухо.

- Простите меня, благородный Гамлет.

- Да он и говорил:

никому не мсти,

всех прощай,

не обнажай клинок

перед недостойным.

- Вы достойны.

- Прощай, Горацио. Отец уже здесь. Сейчас, сейчас я пойду с тобою. Возьми мою руку. Помоги мне подняться, отец. Офелия, Стрела, Пчела.

- Смотрите, смотрите, три тени. Они удаляются втроем: Гамлет, король, Офелия. Они идут по воде прямо в море. Или это игра грозы в облаках. Да нет же. нет. Это Гамлет, его царственная походка, такая же. как у отца. Только Офелия так легко касалась земли, что казалось, вот-вот улетит на небо. Смотрите, они уже в облаках, нет, еще выше.

Прикажите дать прощальный салют из всех пушек. Нет, не надо никакого салюта. Гроза уже началась. Это сама природа салютует уходящему Гамлету.

- Почему уходящему? Приходящему. Гамлет впервые не уходит от природы, а идет к ней.

- К ней? Скорее, с ней.

- Что это? Молния. Серебряный клинок. Гамлет обнажил клинок только перед достойным.

- Приветствую тебя, Гамлет.

- Вот моя шпага.

- Молния ударила прямо в клинок Лаэрта. Какая благородная смерть. Погибнуть в поединке с Гамлетом.

Я хотел сказать, с грозой.

Теперь я понимаю,

что значит гибель Гамлета.

Конечно.

Вселенная не может

быть собой.