Афганистан. Безумный мир

1.

    Бой на равных вести не могли, мы не знали дорог к новой жизни. Принимали нас там, как своих, но над нами угрозы нависли. И пошел за стаканом стакан, и серпом утирали слезу мы. Ну, а молот железо ковал в параллельном мире – безумном.

2.

     Если бы жизнь показалась, то я бы и выжить сумел, в вечных пустынях молчат не мои баобабы, и к чердаку нас ведут миражи на расстрел. Солнце сумело обжечь мои пальцы хотя бы. Руки не могут, но я бью сильней и сильней,  чтобы стояли здесь наши герои афганцы,  те, кто вернулся домой… э-ге-ге-е-ей… э-ге-ге-е-ей. Все мы в стране нашей дуре почти иностранцы.

3.

     В черных мешках - лихой паутине,  в быстрых висках кровь била и жили, зная – за нами спит наша семья, где вы теперь, что же с вами, друзья? Было ужасно и больно нам жить, шли мы атакой и жизнь, словно нить, так обрывалась, что плакали все… Хлеба на завтрак и листьев весне.

4.

       Бедное небо. Не раз ошибалось, било наотмашь, хотело еще… Нам до рассвета минута осталась… Плюнуло небо кровавым дождем. Я здесь один вновь остался, для мамы не соберу букета. Цветы здесь не растут, лишь голодные скалы… Ужин и солнце… достать бы воды.

5.

        Совесть терпеть это все так боялась, что там от совести только остались те, чьи сапожки не давят на жалость, те, что ни разу туда не врывались. Кто нас просил умирать за чужую, проданную и  больную старуху? Вытерплю я, но за пулю лихую, им я отвешу свою оплеуху.

6.

        Мы плохих слов не знаем, но кроме победы, мы гордимся тем знаменем, что над страной уже реет. И вкусным запахом хлеба нас привыкли встречать из похода. Домой  мы вернемся, задернув телесные шрамы, обернув себя крепким дырявым платком. Мы гордимся успехами нашей державы, а над нами колдует дурак с молотком.

7.

         Небо перестало нас бояться,  да вообще боялось ли оно? Кто сказал, что с небом надо драться? Небо – это только лишь окно. Где-то далеко в других созвездьях, есть одна горящая звезда и когда-нибудь тысячелетье, скажет нам спасибо, а пока… Чайник из окопа достаем мы, греем воду на большом костре… Впереди у родины Чернобыль, впереди походы по Луне.

8.

        Мы шли, сгорая на песке и каждый шаг, нам приходилось делать с ней, горел кишлак. Она повсюду знали мы, немой аккорд – противпехотная и сны, но шли вперед. Горел на кухне старый хлеб, ревела мать. В такой тоске мы шли за ней, не умирать. Она сигналила, но вша, летела к нам, и была проклята душа за наш Ислам.

9.

    В песках потерявшись, воды нахлебавшись, да только не просто воды, а с песком. Мы шли рубежами, и в нас отстрелявшись, бежали, кто помнил, что это их дом. Мы шли по границе, входили в глубины, писали домой, но ответ был один, боялись, но верили - нас не покинут… В песках потерявшись, мы шли за мечтой.

10.

    Там вверху на планете, там вверху на ракете, там вверху кто-то есть, кто не даст умереть. И родной очень хлеб с новостями в газете, так зачем мы живем, если надо терпеть? Там вверху нас всех знают уже поименно, там вверху нас всех видят и нас не сдадут. Дома Верка с Надюшкой споют нам под кленом. Прямо сверху нам это передадут.

11.

    Нам лили бронзовых героев, нас били током генералы, а мы в песках лежали строем и умирали без гитары. Мы строили воздушный замок в мечтах порвавшихся под вечер,
когда уазик наш в огарок был превращен толпой узбечек. Мы шли, кивали им и всюду отборным матом, поливая, свою разбили всю посуду - овечья, но лихая стая…

12.

    Белым снегом укутывал месяц январь Подмосковье, нам писали, что мы уже скоро вернемся домой. Это можно назвать, если можно и нужно любовью, ведь там чьи-то сандали остались на печке зимой. Мы писали кровавые письма, от страха сводило языки очень буйных костров, и горючей слезой мама наша там замуж опять за вдовца выходила. Умирали, но шли, а точней нас вели на убой.

13.

   Горели щеки от стыда, мы шли вперед. Ребенок, что убил вчера пинком в живот, приснился ночью и кричал, не слушал я. Не отступать приказ был дан, Амур-Дарья. У нас Москва же за спиной, о, боже мой, и с гор открыл опять огонь немой контроль. Здесь ночью хочется рыдать и вспоминать про дом, девчонку и про мать… учусь стрелять.

14.

  Минное поле, где мина не мина, а кровь той девчонки, что молока вчера нам приносила, смеясь очень громко. В ее родной дом залетела граната и на пол упала. А сны… а что сны? Это вата. Башку оторвало. Сидим, как грибы, в этой темной темнице-грибнице и вроде сыны отчизны своей, а вроде убийцы.

15.


  Уничтожены сны, нас куда-то зовут, то ли в новое время, то ли в старые годы. Лейтенант спирт пролив, вновь натянет мне жгут. Рядом город чужой, дома вещие воды. Я пишу вам письмо, передайте моим, нас осталось здесь восемь лихих и бессмертных. Этот мир лишь за месяц стал мне чужим, но по мне это, знайте, почти незаметно.