Старец Далмат

(Продолжение. Начало см. «Волчёныш», «Горячий ключ»)

Река рыбная – Исеть

     Не погубили нападники душу детскую, беззащитную. Выплакал горючие слёзы Волчёныш. Упали они, словно капли свинцовые, со щёк отрока на траву прибрежную. Посидел зверьком у реки - умылся, успокоился. Как жить дальше? – один, совсем один. На обугленное городище возвращаться не хотелось. Река манила, звала тихим течением. Подумалось – там где-то в дальних державах на восход солнца, куда река рыбная воды струит, жизнь, наверно, другая, более ласковая.
     Почему люди мирно жить не могут, рыбу ловить, хлеб выращивать? Почему сильный слабого обижает, добычу отнять пытается? Ведь никто не препятствует, садись рядом, лови. Зачем отобрать улов хочешь? Только потому, что ты сильнее и сабля острая у тебя? Но ведь кроме сабли лук и стрелы есть. Ходи на охоту, добычи на всех хватит.
    Не могла найти ответа на эти вопросы душа невинная. Решил Волчёныш истину искать. Только где она, истина-то? Ошибки, как щепки, наверху плавают и видны, а правда в какой глубине спрятана?
    Побрёл Волчёныш по берегу. Питался то земляникой, то пиканами лесными, иногда рыбу руками ловил, а когда малина созревать стала, лакомился ягодами плечом к плечу с медвежатами лесными. И Мать-Медведица не трогала его, чувствовала душу родственную.
    Однажды набрёл маленький лесной герой на лодку плоскодонную. Какой охотник или рыбарь оставил её в речных камышах? Или, может, прибило её течением Исетским? Какие пороги она преодолела? На Сливе Черноусовском или, вернее всего, на Ревун-пороге сбросила своего седока – гребца неловкого. Спасибо тебе, река дикая, за подарок сироте из сожжённого града Катайска.
   И поплыл Инок-страдалец в дальнее своё путешествие. Плыл - себя в безопасности чувствовал, дремал, на солнце греясь, смотрел на мыс заоблачный, о Фата-морганах мечтал.
   А на высоком обрыве Волк Серебристый стоял, провожал подлетка взглядом затуманенным, словно благословлял на дальнюю дорогу.
   Но оставим нашего Лесного Беспризорника на некоторое время в лодке спасительной и поведаем о людях, с которыми ему встретиться придётся, а, может быть, и горе мыкать...

...

     Славная фамилия у меня по материнской линии. Не от глубоких ли корней великого рода иконописца русского Андрея Рублёва источник фамильный мой? Вряд ли... но кто знает, чьи мы потомки и как храним память нашу генетическую, и почему снится мне часто мать моя, и рассказы эти её не случайны. Откуда она знает, что было в давнину? А ведь знает, да как складно рассказывает. Всё, как наяву вижу...
     Не упрекай, читатель придирчивый, в излишних красивостях, в слоге нескладном, велеречивости. Из песни слова не выкинешь. И без того виноват я перед матерью, что в своё время не записывал эти её рассказы.


II. Далмат

Монах

     Стойкости и мужества требует правда: за неё стоять приходится или на кресте висеть, когда к истине человек движется. Правды нужно держаться – истину надо искать!
     Был ещё один человек, который Правду-Истину искал. Звали этого сподвижника старец Далмат (в миру – Дмитрий). Был он сыном запорожского козака. Отец его с  Ермаком покорять Сибирь пришёл. За заслуги перед Отечеством пожаловал царь родителя святого безгрешника дворянским званием. Многому Дмитрий от родного батьки научился: и копьём владел, и мушкетом, и буквицей. Не бедный был. Но после смерти жены, отдал пятерым своим детям всё хозяйство и ушел истину искать  в Богоявленский монастырь. Здесь и постриг принял под именем Далмата. Редкий дар слушать и убеждать выделил его среди монастырских послушников. За веру и мудрость великую решили иноки дать ему игуменское звание. Но не был уверен Далмат в истинности своего предназначения и в ночь до принятия сана ушел из монастыря с единственной своей ценностью - иконой Успения Божией Матери.
     Не одну сотню верст прошёл в поиске уединения. Шел в неведомые зауральские степи. В лето 1644-ое достиг исетских берегов. Нетронутые живописные места — распахнутые взору странника во всей красоте степи, величественные таежные леса – привлекли, подкупили суровой простотой сердце ищущего. И решил Далмат обосноваться здесь – на левом берегу зауральской реки — было ему тогда уже 50 лет. Назывался этот край Исетской пустынью.
     Здесь и свела судьба Исетского Пустынника и моего Волчёныша.

(Продолжение следует)