Кощунство

Пробрались в церковь к склепу глухой ночью,
Как будто тени с кладбища крестов…
И  было что – то в облике их волчье,
Им только не хватало лишь клыков.

Шли друг за другом, на зверей похожи,
Разило самогонкой за версту…
Ухмылкой перекошенные рожи,
С отрыжкою чесночною во рту.

К Чукмалдину подходят будто к мине,
При лунном свете засверкал топор…
Постановили, мол, не быть святыне,
И место ей нашли одно – костер.

Словно пружина, лозунг: - Нам все можно!
Для нечестивцев был словно приказ…
И вот покойник, как бревно в рогоже,
Спеленат весь, будто бы дитя без глаз.

Природа вся  - и тополя, и ивы,
К Туре мешали прямиком пройти…
Чукмалдина внезапно уронили,
На берегу разлившейся реки.

Она была притоком, вся заросшей,
Кустарником как будто камышом…
Купец несчастный  в воду был заброшен,
Притоплен подвернувшимся комлем.

Вода сошла и снова темной ночью,
Злодеи в стаю волчью собрались…
Чтоб с жертвой все дела свои закончить,
Ловить ее баграми принялись.

Неведомо, возня продлилась сколько,
Мне тяжело вести такой рассказ…
И не люблю я творчество Хичкока,
Багром купцу попали прямо в глаз.

Потом его свалили в тесный ящик,
Чуть больше метра ящика длина…
Как по стволам, но по ногам торщащим,
Вдруг лезвие мелькнуло как волна.

Убийцы помутились вдруг в рассудке,
Рубить готовы жертву на куски…
Чукмалдина спасает только утро,
Что словно чуду, удалось прийти.

Безногого, его свалили в яму,
И тщательно засыпали землей…
Как не молчали, стало это явью,
Сегодня Дух Чукмалдина живой.

Он тихо бродит по аллеям парка,
Сияет церковь, жизни всей итог…
Признаюсь честно, но его мне жалко,
Ведь тяжело ему ходить… без ног.