Красная горка

                КРАСНАЯ  ГОРКА.

СКАЗКА О ТОМ, КАК ВЫЛЕЧИТЬ БОЛЬНОЕ НАСТРОЕНИЕ.


Во дубраве, на опушке,
где цветут  "медвежьи ушки",
груша дикая росла, -
растопырив три ствола.
Мелким листиком горела.
Круглой банькою блестела.
Красной солнечной отметкой
на корявой старой ветке
перед дубом красовалась.
Спелой грушкой осыпалась.


Тая грушка дикая, -
твердая, надбитая, -
на земле томилася,
мягкой становилася.
На той грушке сочной
кожица непрочная
громко, с треском, лопала, -
как хлопушка, хлопала.
Из той грушки сладкой,
из гнилушки мягкой,
мякоть вылетала,
соком истекала.
Грушечка медовая
запахом фруктовым
воздух наполняла.
Пчелок привлекала.


Что у груши, - с куполАми, -
лужа морем розливалась.
После ливня, - от вчера, -
колебалась в ней вода.
Под водою - дно ютилось.
А по днУ - земля стелилась, -
черная и грязная, -
как бумажка влажная.
Лужа в берег протекала.
Лужа берег размывала.
Подтопляла грунт дернИстый.
ТеребИла корень чистый.
В рЯсочке зеленой
прятала тритона...
Чтобы к груше подойти,
надо лужу обойти.


Как у пня осИнова, -
с мокрой древесиною, -
свинка с поросеночком
нюхали опеночка.
Две лесные хрюшки, -
с буренькими брюшками, -
нюхали, сопели,
хрюкали, кряхтели.
Носиками круглыми,
губками упругими
трогали грибочек, -
шляпный ободочек.
Трогали, пытали -
краешек сломали.
Есть его не стали.
К луже побежали.


Оббежали лужу.
Увидали грушу.
Дух от груш медовых, -
сладкий и фруктовый, -
в ноздри им влезает.
Ноздри раздувает.
Две лесные свинки, -
буренькие спинки, -
грушки выбирают.
Молча уплетают.
Аж дрожит щетинка
на прямых хребтинках.


Как по луже, дИва рАди,
по колеблющейся глАди,
блошка серенькая скачет,
гребнем остреньким маЯчит.
За комариком надводным, -
тем, что бегает по вОлнам, -
блошка серая спешит,
волосинками гремит.
Да комарик, - скОрохОдик, -
от блохИ легко уходит,
над водичкою взлетает,
в синем небе пропадает.


Блошка серенькая злится.
Не как блошка, а как львица...
Страшный ротик открывает.
А во рту - кастЕт мелькает.
Как кастетик костный
да шипами острыми
выступает грозно
под губами ложными.
Под губами, губками,
выдутыми трубкою.
Трубкой - хоботочком,
со присоской прочной.
Блошка серая рычит.
Лапкою в крепОк(1) стучит.
Сильно разбегается.
От воды толкается.
Прыгает на сушу.
Прямиком под грушу.


А под грушею трехдрЕвной,
что листком сверкает медным,
поросенок, - с крепкой грудкой
и с борОдавкой над губкой, -
возле свинки, как резвится!
То на хвостик свой садится.
То уляжется на брюшко.
То, как волк, наставит ушко.
Землю рыльцем открывает.
Корни пАпоры взрывает.
И с утрА висит над ним
настоящий синий нимб(2).


Как на нимбе ободочек, -
что лазОревый веночек.
В нем тугие стебельки
и живые корешки
меж собой переплетались.
И над ними распускались
колокольчики лесные,
высилечки полевые.
СрЕди нИх, один, - как перст, -
рос цветок с нездешних мест.
Он в дубраве не водился.
Он в дубраве не плодился.
Семечкой не сеялся.
Ветерком не веялся.
Рос он за чужою,
за ЕвфрАт-рекОю.


Как дикОвинный цветочек
пОраспрАвил три листочка.
Три листочка, три листка,
три носатых лепестка.
Между ними, в серединке,
в темно-синей сердцевинке,
длинный пЕстик высочел.
Уголечком синим тлел.
Рядом с пестиком теплели,
рядом с пестиком горели
три тычинки непростые, -
чудо-свечки голубые.
Фитильки на них дрожат.
Дымом сининьким чадЯт.
Наполняют нимб чудесный, -
словно облак, - не телесный.


Нимб по воздуху летает.
Поросенка защищает
от осы, и от пчелы,
и от всякой мошкары.
Не дает ему страдАти.
Ни грустить, ни унывАти.
Страшный вирус отгоняет.
Злу микробу убивает.
Поросенка бережет.
От болезней стережет.
ПотомУ наш поросенок
в настроении веселом
пребывает непременно,
повсякчАс и неизменно.


Подле грушечки медовой,
у гнилушечки фруктовой,
блошка серая сидит.
Волосинками дрожит.
Мокрая, голодная, -
словно львица, - злобная.
Блошка грушку протыкает.
Блошка грушку выедает.
Соку напивается.
Брюшком надувается.
Только вдруг она икает.
Глухо кашляет. Рыгает.
Сладкой мякотью плюется, -
аж живот ее трясется.
Плачет да рыдает.
Горько причитает.
Знать, что блошечке былА
не по вкусу та еда.
И когда блоха рыдала,
горько-горько причитала,
у нее над головой
нимб, как облак грозовой,
вдруг возник из ничего,
превращая свет в темно.


Как на нимбе ободочек, -
с ила слепленный веночек.
В нем пиявочки худые,
горе-ужики слепые
меж собой переплетались.
А над ними извивались
гибкие гадючки,
длинные змеючки.
СрЕди них, один, - как перст, -
вИлся змей с нездешних мест.
Он в дубраве не водился.
Он в дубраве не плодился.
Не откладывал яичко.
Не охотился за птичкой.
Жил он за чужою,
за ЕвфрАт-рекОю.


Как дикОвинный тот змей
Искры сыплет из очЕй.
Тело в три кольцА свивает.
Зуб, как коготь, выставляет.
Три мясистых гребешка, -
по три дюйма до вершкА, -
на головке напрягает.
НОздрями дымЫ пускает.
Черные, седые.
Плотные, густые.
Дым в веночек пролезает.
Дым в веночке прорастает.
Поднимается над ним.
Образует черный нимб.
Змей из нимба вылезает.
Блошку серую кусает.
В ранку забирается.
В жилку превращается.
В жилку ядовитую,
кожицей прикрытую.


Нимб по воздуху летает.
Нимб блоху не оставляет
ни на краткий один раз,
ни на длинный один час.
Нимб культЯшки выставляет.
Из культЯшек выдвигает
тысячу и три руки,
тысячу и три ноги.
Ими блошечку толкает,
избивает и пинает.
Аж на тельце у блохИ
проступают синяки.
И они огнем горят.
И болят. Еще - кровят.
Потому блоха в дурнОм
настроении своем
пребывает непременно
повсякчАс и неизменно.


     * * * * *


Как под грушкой блошечка, -
плоская, как плОшечка, -
поросенка замечает.
Поросенка подзывает.
И кричит ему, орет, -
в горле связку чуть не рвет :
"Горе мне, блохе бездомной,
 в кровь избитой и голодной!..
 Слышь-ка, поросеночек,
 нет моих силеночек
 горе черное терпеть.
 Ведь могу и помереть!..
 Дай среди щетиночек,
 у тебя на спиночке,
 мне немножечко побЫть,
 пообсохнуть и пожить.".


Поросеночек кивает.
Время тянет. Размышляет.
Блошка не теряется.
От земли толкается.
И ему на спиночку,
в лес густых щетиночек,
без разбега прыгает.
Сильно лапкой дрыгает.
Поросеночек пригнулся...
От блохИ не увернулся.
Отряхнулся раз, другой.
Топнул резвою ногой.
Только тая блошечка, -
плоская, как плошечка, -
за щетиночки цеплялась.
Меж щетинками терялась.
Поросеночка кусала.
Больно шкурку протыкала.
Выпивала с дырки той
каплю кровушки парнОй...
А потом с подкожной
жилочки желЕзной, -
той, что змея укрывала, -
блошка слюнку выпускала.
Смачивала острый
свой кастетик костный.
Слюночка вонючая, -
черная, горючая, -
по шипам стекала.
В ранку попадала.
В ранке собиралася.
Ранка воспалялася,
пухла, напухала,
Ядом прорывала.
Поросенка отравляла.
Жар под сердце насыпала.

Поросенок стал бледнеть.
Стал он слабнуть. Стал сопеть.
Уж на ножки падает.
Сам себя не радует.
Без движения лежит.
И, как листик тот, дрожит.


А прямЕхонько над ним, -
там, где виснет синий нимб, -
собирается, растет,
выростает и плывет
плотный облак грозовой, -
весь заполнен темнотой.
Как из Облака торчат,
и болтаются, висят
тысяча и три руки,
тысяча и три ноги.
Видно, тая блошечка, -
плоская, как плошечка, -
да по буренькой, по спинке,
между остренькой щетинки,
пробиралась не одна.
СлЕдом - нимб свой волокла.


И теперь тот нимб летает.
Поросеночка пугает.
Обступает синий нимб.
Зачерняет синий дым.
Как гневливые гадючки,
очень злобные змеючки,
как пиявочки худые,
горе-ужики слепые
во лазОревый веночек
пролезают  "во шнурочек".
И веночек обвивают.
И веночек отравляют.


Как тугие стебельки,
как живые корешки
слабнут, вянут, усыхают.
Жизнь по капельке теряют.
Колокольчики лесные,
василечки полевые
над венком склоняются.
Никнут, осыпаются.
А цветок с нездешних мест,
он торчит один, - как перст.
Красочку теряет.
Лепестки сжимает.
Три тычинки непростые, -
чудо-свечки голубые,-
гаснут, угасают.
Воском застывают.
Фитильки уж не горят.

Синим дымом не чадят.
Синий нимб не пополняют.
Синий нимб тихонько тает.
Лишь в диковинном цветочке
пестик тлеет уголечком.
Светит слабым огоньком
через кожу лепестков.
Заставляет нимб мерцать,
черноту собой пугать.


Так под грушею веселый
поросеночек здоровый
был укУшен блошечкой, -
плоскою, как плошечка.
И теперь он заболел.
Синий нимб над ним помЕрк.
И отныне он в больном
настроении дурном
пребывает непременно
повсякчас и неизменно.


        * * * * *


Свинка грушки оставляет.
К поросенку подбегает.
Поросенка тормошИт.
Поросенку говорит:
" Чтобы вылечить больное
  настроение дурное
  надо сильно захотеть,
  поднапрячься, употЕть.
  Употеть соленою
  капелькою полною.
  Капелькою пота -
  во труде, в работе!..
  Поросенок, не дрожи.
  Не сопи. И не стони.
  Грушечки порУшай.
  Грушечек откушай.
  Собери в животике
  сил последних ломтики.
  И вставай на ножки.
  Потрудись немножко.
  С лужи воду отведи.
  К груше тропку протропИ.".


Поросенок свинку слушал.
Поросенок грушки кушал.
Собирал в животике
сил последних ломтики.
Да вставал на ножки.
Забывал о блошке.
К луже направлялся.
За работу брался.


Слабый поросеночек, -
буренький буреночек, -
носом землю вспАрыват.
Грунт на бок вывАливат.
Через всю опушку
к речечке-волнушке
от той лужи полной
ров, как жОлоб ровный,
прорывАт, старается,
рыльцем упирается.


Сверху черный нимб стоит.
Поросеночку грозит.
Тысячу и три руки,
тысячу и три ноги
очень сильно напрягает.
Поросеночка толкает.
Хочет в бок его ударить.
Хочет тем его заставить
лечь и больше не работать,
а погромче часто охать.


Только синий нимб мерцает.
Поросенку подсобляет.
Не дает ему споткнуться.
Помогает увернуться
от локтей и кулаков,
от колен и ступакОв.
Тлеет уголечком.
Светит огонечком.
Силу набирает.
Темень подвигает.


Крепнет поросеночек, -
буренький буреночек.
Землю, знай, копает.
Жолоб углубляет.
Как по жолобу вода, -
грязная, что та земля, -
вместе с рясочкой зеленой,
вместе с маленьким тритоном
через всю опушку
к речечке-волнушке
с лужи протекает.
Лужа подсыхает.
Поросенок не спешит.
К груше тропочку тропИт.

ЧАстыми шажОчками,
мелкими следОчками
топчет землю жирную.
Стелет тропку длинную.
Топчется. Старается.
Делом увлекается.
Аж его височек
разогрелся очень.
Как на том височке
жилочка височная
в такт сердечку кровь гоняет.
Быстро ранку заживляет.
Усмиряет, как пожар,
под сердечком сильный жар.



И височек остудился.
И височек увлажнился.
УпотЕл соленою
капелькою полною.
Как та капелька большая
вниз по мордочке стекает.
Делает дорожку.
Смачивает шерстку.
За щекУ цепляется.
Со щекИ срывается.
ТОму поросеночку, -
бурому буреночку, -
падает под сбитое
о валУн копЫто.


Семечко залетное, -
сморщенное, мертвое, -
рядышком валялося.
Ветром обдувалося.


Как на то на семечко,
обгоняя времечко,
капля выливалася.
Семечко вздувалося,
дулось, раздувалося...
Корешок пускало.
Землю обнимало.
Вылетало в небо
стрелочкой побега.


Как на стрелке острие
вдруг взялО и прорасло.
Выпустило стребелек.
Стебелек пошел в росток.
Стал в мгновение, как ствол.
Веточкой оброс густой.
А на веточках из почек
показалися листочки...
ПЕристые, нежные,
зубчиком порезанные.


Наш-то поросеночек, -
буренький буреночек, -
да с дикОвинки такой, -
настоящей и живой, -
глаз теперь не сводит.
Пятится. Отходит.


     * * * * *


Так из семечки залетной, -
очень сморщенной и мертвой, -
вышло дЕревце, - за рАз, -
чудо - чудом, на показ!
Как верхушечка на нем
завязалася в бутон.
Как бутон уже белеет,
розовеет и краснеет.
Распускается листком,
ярко-красным лепестком.
Как густые лепестки, -
длинные, как язычки, -
серединку обступают.
С серединочки свисают.
И висят как на простой
рОслой пУпавке лесной.


Стал тут ветер задувать.
Стал цветочек обрывать.
С лепестками стал носИться.
Стал носИться. Стал возИться.
То закружит их волчком.
То закрутит их блинком.
То поднимет. То уронит.
То задержит. То погонит.
ТормошИл их, что есть мОчи.
А когда он с тем закончил,
над ромашечкой пунцовой, -
над стволом с цветочком голым, -
вместо лепесточков красных
стала стаечка глазастой
легкокрылой детворы, -
разнолетней пацанвы.
Все ребятки - головасты.
ВОлос, брови - ярко-красны.
Все в рубашечках атласных, -
с позумЕнтом ярко-красным.
Все в штанишках строченных
ярко-красной строчкою.
Все обуты в башмачки -
даже красные внутри.
Башмачки - без каблучка,
без шнурка, без язычка...


Все ребятки наши
крылышками машут.
С дЕревцем сближаются.
Смотрят. Примеряются...
Смотрят. Примеряются.
Дружно улыбаются.
Все ребятки бравые -
плотники бывалые...
Держат в ручках маленьких,
кто - рубанок старенький,
кто - топорик на весу,
кто - зубастую пилу,
кто - стамеску, лобзик - кто,
кто - наждачное сукнО...
Все ребятки наши
крылышками машут.
В воздухе не падают.
Глаз работой радуют.


Как на той ромашке, -
пУпавочке крашенной, -
пУпавку срезают.
ПУпавку бросают.
Пупавка себе летит.
Семечкой сухой пылит.
Падает у груши
на пятно от лужи.
А ребятки наши,
знай, крылАми машут.
Ветки рубят. Пилят ствол.
И кору снимают вон.
Видят - круглое бревно -
ярко-красненькое все...
Тут они его хватают.
И рубаночком ровняют.
Стружечки снимают.
В дОску превращают.
В дОсочку душистую,
красную, смолистую...
ДОску мелом размеряют.
Лобзиками вырезают
из нее готОвочку.
Делают гребеночку.


Как гребеночка, грабАлка,
как расчесочка, чесАлка,
в воздухе сама стоит.
Частым зубчиком рябИт.


А ребятки наши
все крылАми машут.
ПО небу летают.
Ручки потирают.
Подзывают ветерок.
С ним пускаются в танок.
Кружатся кружочком.
Вертятся вьюночком.
Тельцем истончаются.
Скоро превращаются
в ярко-красны лепестки, -
длинные, как язычки...
Ветерок их не бросает.
Ветерок их увлекает
к красненькому солнцу, -
круглому стекОльцу, -
к стеклышку огнИстому, -
к краешку лучистому.
Прямо на окАлину
в голубой испарине.
Там они ссыхаются.
Ярко загораются.
И сгорают все до тлА,
не оставив и следА...
Ветерок упАрился.
К речечке отправился.


     * * * * * * *


Как на жирном тот пятне,
как на тучной той земле,
семеннИк ромашечки, -
пупавочки крашенной, -
легкотелый и пустой,
и совсем-совсем сухой,
как корзинки остовОк, -
травянистый костячок, -
донцем вверх валяется,
пылью рассыпается.
Рядом семечки толкутся.
Прорастают. К солнцу прутся.
И пятно то черное
травкою зеленою, -
муравою нежною,
сочною и свежею, -
заплетают целиком.
Продолжаются листком.
Вяжут красненькие почки
на зеленых стебелечках.
Да цвести вот — не спешат.
Травяной стеной стоят.


А гребеночка, грабалка,
а расчесочка, чесалка,
на струю эфирную, -
плотную и длинную, -
зУбцами вперед легла.
И тихонько поплыла.

Как на той гребенке,
на пластинке тонкой, -
гладкой и шлифованной,
лаком полированной, -
проступают точки.
Те -  растут в кружочки.
И кружочкам нет числА.
Что кружочек - голова.
Все головки круглые, -
маленькие, смуглые, -
личиком приветливым
во толпе приметные.
Та толпа пришЕптыват.
Говорит. Притоптыват.
По пластинке топчется
каблучками сточенными.
Красный лак царапает
свежею царапиной.


Та царапина скользит.
По пластиночке бежит.
Тянет по-малЕньку
из толпы шерЕньгу, -
в ярких лентах и в венках,
в сарафанах и в платках...
Та шерЕньга в аккурАт
небольшой «столбИт» квадрат(3).
А потом сжимается
и соединяется
со шереньгой картузов
и закрученных усов.
Две шереньги бравые
строятся у пары.
Рукавами трутся.
ЗА руки берутся.
Делают « вожжИ» зигзаг(4)
и « плетнЯ» условный знак(5).
Ходят все «по кругу»(6)
да все друг за другом.
Как две струечки водЫ,
в «две протИвных сторонЫ»(7)
медленно расходятся.
Вновь, как в речке, сходятся.
И выходят во квадрат.
Во квадрате все стоят.
«На четыре сторонЫ»
под напевные складЫ
сеют «просо и пшено»(8),
чтобы хлебом проросло.
А потом заходят в ряд.
На пластинке в ряд стоят.
Тут-то ряд сужается.
Плющится. Сжимается.
До того кружочка,
что размером с точку.
Тая точка над пластинкой,
как златой руды пылинка,
тихо поднималася.
В небе растворялася.


     * * * * * * *


Тут гребеночка, грабалка,
тут расчесочка, чесалка,
струечку эфирную, -
плотную и длинную, -
мигом обгоняет.
Скоро подлетает
прямо к поросеночку, -
бурому буреночку.


И по буренькой, по спинке,
по слежавшейся щетинке,
словно грАбля, загребает.
Блошку в спиночку толкает.
Так что тая блошечка, -
плоская, как плошечка, -
вдоль хребтиночки бежит.
Вниз по бедрышку скользит.
Прячется на брюшке,
в реденькой опушке.


Да гребенка не зевает.
Блошечку и там гоняет.
Редкую опушку
на округлом брюшке
чешет да расчЕсыват.
Блошечку вычеЕсыват, -
как сухой и злой репей,
что находит сам зверей.


Блошка со земли кричит.
Лапками в крепОк стучит.
И гребенке угрожает...
Как гребенка налетает...
Наставляет все зубцЫ,
словно острых пик концы.
И блоха пугается.
Мчится. Спотыкается...
у зелененькой стенЫ
той ромашковой травЫ,
что бутоном нераскрытым
бледно-розовым закрытым
прямо к солнцу тянется.
СтЕблем не ломается.


Там блоха, упав, лежит.
В небо синее глядит.
Видит, как гребенка
над ее головкой
виснет, зависает,
мимо пролетает.
Над ромашками взмывает.
Падает. ЗубцОм вгрузает
во земельку прочно
между травки сочной.


     * * * * * * *


Как гребенка та, грабАлка,
как расческа та, чесАлка,
в землю полностью вошла -
по земле волна пошла...
И земля загорбатЕла,
забугрЕла, захолмЕла.
Свежим вздулася горбом.
Горб тот стал большим бугром.
А бугор - угОр безуглый -
вырос в холм, как шЕлом, круглый.


Свежий горб, высокий гОроб, -
он - угОр, и он же - хОлом, -
от подножия косого
до навершия тупого
зеленеет травкою, -
летнею муравкою, -
светится по склону
розовым бутоном.


А блоха уже встает.
Лапкою в крепОк не бьет.
Свой ушиб не растирает.
Что по чем - не понимает.
Только зрит себя одну
во ромашковом плену.


Надо тут однак сказать, -
блошечка, - ни дать, ни взять, -
одинЕхонькой была
только лишь на «раз, и два,..».
ПотомУ как черный нимб
уж на «...три,..» блоху настиг.
Нимб, оставив поросенка, -
работящего буренка, -
за блохою потянулся.
Над блохою утянулся.
Тысячу и три руки,
Тысячу и три ноги
к блошке серой потянул.
В грудку крепкую толкнул.

И пока та блошечка, -
плоская, как плошечка, -
с нимбом все толкалася,
ссорилась, ругалася, -
красненькое  солнце, -
круглое стекольце, -
да на свежий гОроб, -
на угОр, на хОлом, -
медленно садится.
Лучиком лучится.
Щедро светом светит.
Знай, бутоны метит.


Бледно-розовые почки
крепко сжатые листочки
осторожно открывают.
Красочку в листки вгоняют.
ВспыхивАт над стебельками
ярко-красными цветками.


И уже зеленый гОроб,
бледно-розовый тот хОлом,
раскраснелся, запылал, -
красной гОрушкою стал(9)!


Как та горушка под солнцем,
под гаряченьким стекольцем,
красной пУпавкой горит.
РОсным лАданом чадИт.
Дивный смОрод испускает.
Дивным запахом пахАет.
КУрит фимиАном.
Красненьким ливАном(10).


Сильный дух с горы идет.
Дымом красненьким ползет.
КлУбом красненьким клубИтся.
В небо рвется красной птицей, -
длинноклювой, длинношеей,
с парой крыльев, с кучей перьев...
ДУховАя эта птАха,
мАлым маленькая мАха, -
жУрка, жУранька, журАвка,
длинноногая красАвка.


ЖУра ко блохе летит.
Красненьким пером горит.
Со блохой сближается.
Мягко приземляется -
на те ножки, на худые,
согнутые, непрямые...
Жура ноги выпрямляет.
Правую - приподнимает.
Гнет ее в коленке.
Прячет в перьях мелких, -
под животиком тугим
со желудочком пустым...
А на левой ножке длинной, -
выпрямленной и жердИнной, -
истукАном замирает.
Ждет не ждет... , а выжидает.


Блошка дЫхи(11) раздувает.
Дух ромашковый вдыхает...
Как тот дух в блохе застрял.
Как он жилку в ней сыскал.
Жилочку вонючую,
черную, горючую.
Как тот дух ливАнный,
красный, фимиАнный,
жилку обнимает.
Змея изгоняет.


Змей из блошки убегает.
Через дЫхи выползает.
Да срывается однак...
Он, как толстенький червяк, -
черный, скользкий и большой, -
рядом с ножкой духовОй
маленькой журАвки,
красненькой красАвки,
на землицу падает.
Вьется тельцем гАдовым.


ЖУрка голову склоняет.
Длинный клювик открывает.
И хватАт змеюку.
И глотАт тварюку.
Голод утоляет.
Чрево наполняет.
Разбегается, летит,
над ромашками парИт.
Горку трижды облетает.
В синем небе пропадает.
Красненькое солнце, -
круглое стекольце, -
по горе катается.
Светом умывается.


     * * * * *


Тут-то тая блошечка, -
плоская, как плошечка, -
тельцем стала мЯгонька,
злостью стала слАбонька,
голос потеряла.
И без чувст упала.


Черный облак грозовой
у нее над головой
черноту пускает.
Потихоньку тает...
Гибкие гадючки,
длинные змеючки,
и пиявочки худые,
горе-ужики слепые
из веночка вылезают.
Черный облак покидают.
Во ромашки падают.
Дух ливАнный втЯгиват.
И от блошечки ползут.
Сколько мОчи есть, - бегут.
В речку попадают.
В донышко влезают.
Прячутся под тиной,
в черном жидком иле.


Черный нимб осиротел.
Посерел. И побелел.
Тысячу и три руки,
тысячу и три ноги
утянУл - повтЯгивал.
ЗадрожАл - завздрАгивал...
Уменьшался и редел.
И настолько ослабел,
что растаял наявУ
во ромАшковом духУ.


Только черный нимб пропал -
на блохе крепОк привстал.
Блошка завздыхала.
Часто заморгала.
А когда очнулася,
слабо потянулася.
Не увидев над собой
ни культяшечки одной,
так развеселилася -
прыгала, чудИлася :
что отныне во здоровом
настроении веселом
пребывает неизменно,
повсякчас и непременно.


Серенькая блошечка, -
плоская, как плошечка, -
красный дух втянула.
Ротик свой сомкнула.
И кастетик костный
со шипами острыми
спрятала до времени,
дАбы страх не сЕяти.
Через всю опушку
к речечке-волнушке
блошка скачет, не зевает...
Поросеночка встречает.


МАлый поросеночек, -
буренький буреночек, -
он со горушки чуднОй, -
во ромашках, не простой, -
глаз своих не сводит.
Блошечку обходит.
Ко подножию бредет.
Вверх по склону уж ползет.
Лезет. Поднимается.
В пУпавках теряется...
Только над ромашками
с лепестками крашенными
тихо синий нимб плывет.
Ни на шаг не отстает
от тогО буреночка,
крошки-поросеночка.


На вершине, на тупой, -
круглой, красной, духовОй, -
во траве не низкой
пятачок пятнистый
скоро появляется.
НОздрей раздувается.
Жадно воздух нюхает
и довольно хрюкает.
Травку раздвигает.
Красный дух вдыхает...
Там, где вылез пятачок,
вылезает и бочок,
спинка, шея, ушко,
круглая макушка.
За макушкой - сам буренок,
подуставший поросенок.
У него над головой
синий нимб, почти пустой,
светит синим уголечком
во диковинном цветочке.
Светит. Тихо так горит.
И немножечко дрожит.
Только красный дух ливАнный, -
тимиАнный, фимиАнный, -
в синий облак проникает.
И цветочек обнимает.
И диковинный цветочек
раскрывает три листочка.
Три листочка, три листка,
три носатых лепестка.
И в цветочке, в серединке, -
в темно-синей сердцевинке, -
пестик раскаляется.
Ярко разгорается.
На тычинках непростых, -
чудо-свечках голубых, -
фитилечки поджигает.
И они уже пылают.
Дымом сининьким дымят.
Так безудержно чадят,
что тот нимб совсем пустой
настоящей синевой
мигом наполняется.
Краской насыщается.
И веночек оживает.
И в веночке расцветают
колокольчики лесные,
высилечки полевые.


Нимб по воздуху летает.
Поросенка исцеляет
от усталостей дневных,
от волнений непростых.
Тельце силой наделяет.
Резвость ножкам посылает.
Настроение больное, -
нехорошее, дурное, -
без бичЕй бичует,
без пилюль врачует,
делает здоровым,
бодрым и веселым.


Так что поросеночек, -
буренький буреночек, -
резвой ножкою притопнул.
Хвостиком бедро пришлепнул.
И с горЫ по склону, -
красному косому, -
разбежался, побежал -
к старой груше прибежал.
Вкусный дух грушОвый, -
сладкий да медовый, -
в нос ему влезает.
Ноздри раздражает.
Разжигает аппетит -
слюнка аж со рта летит.
И голодный поросенок, -
бурым-буренький буренок, -
грушки не перебирает.
Все подряд их уплетает.
Топчет брюшко дОполна.
Кушает, да дОсыта.
Плечи расправляет.
Мышцами играет.


Тут и буренькая свинка, -
с длинной прядкой вдоль хребтинки, -
к поросеночку бежит.
Поросенку говорит:
«Видишь, поросеночек, -
 буренький буреночек, -
 стоит сильно захотеть,
 стоит сильно употЕть,
 и тогда больное, -
 черное, дурное, -
 настроение твое
 вылечится, и … самО!».


Свинка с поросеночком,
буреньким буреночком,
грушу оставляют.
К речечке шагают.
Видят : тая блошечка, -
плоская, как плошечка, -
сИднем в рясочке сидит,
на комариков глядит,
и уже, как львица,
не рычит, не злится. …


Свинка с поросеночком,
буреньким буреночком,
речечку переплывают.
КрАсну горку озирают.
А гора себе стоит.
Красной пУпавкой горит.
КУрит фимиАном,
красным тимиАном.
Красненькое солнце,
круглое стекольце,
вниз по склону катится.
Краешком щербАтится.
Золотом сусальным,
красным и расплавленным,
травку покрывает.
Гаснет. Догорает.


Только горка в темноте,
в звездной летней черноте,
пУпавкой пылает.
Ярко полыхает.
А под сАмой, под горой,
в красной вспышке огневой,
показались точки.
Выросли в кружочки.
Тем кружочкам нет числА.
Что кружочек - голова.
Та толпа пришЕптыват.
Говорит. ПритОптыват.
По ромашкам топчется
каблучками сточенными.
Травку приминает.
Бойко начинает
«барыню» в кругу плясать.
Красну горку прославлять...


Свинка с поросеночком,
буреньким буреночком,
на пологом берегу,
на подсохшем, на лугу,
в разнотравье зрелом
под цикад напевы
глазки закрывают...
Сладко засыпают.
Только над буреночком,
крошкой-поросеночком,
синий-синий нимб чудесный,
словно облак нетелесный,
без движения стоит.
Светом сининьким горит.
От комариков кусЮчих,
от крапивных гадов злючих,
от рогатеньких жуков,
от ядУчих пауков
поросенка бережет.
Даже ночью стережет.


КОНЕЦ.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1.КрепОк — нагрудник. Прим. автора.
2.Нимб — туча, облако. ( от латинск. Nimbus).Ф.А.Брокгауз, И.А.Еф-
                рон,Энциклопедический словарь.
3.»Столбы» - фигура хоровода. Прим.автора.
4.»Вожжа» - фигура хоровода. Прим. автора.
5.»Плетень» - фигура хоровода. Прим. автора.
6.»Круг» - фигура хоровода. Прим. автора.
7.»Две противных стороны» - фигура хоровода. Прим. автора.
8.»Сеять просо и пшено на четыре стороны» - фигура хоровода. Прим.
                автора.
9.Красная горка — символ веры. Не обязательно веры в Бога.Скорее,
                веры в то, что делаешь. Или веры в себя. Прим. ав-
                тора.
10.ЛивАн — ладан. Прим. автора.
11.ДЫхи — ноздри. Прим. автора.