Так кружится шар

Она любила ждать его у окна, балансируя на расшатанном стуле, отчего на коленках неизменно появлялись синяки, за которые он привычно-ласково ей выговаривал, но иначе, объясняла она ему, упрямо сморщив подбородок, ничего невозможно увидеть, кроме разве что всегда в это время темнеющего неба и вспыхивающих окон и, может быть, редкой птицы, застывшей на колеблющемся на ветру - вопреки близорукой неразличимости - проводе, чье упорствующее презрение к бесцельной подвижности внешнего мира каждый раз заново отзывалось в ней радостным ощущением соучастия в скромном подвиге ожидания. Спокойно и терпеливо она проводила долгие вечера, высунув голову на улицу, зимой и поздней осенью - закутавшись в шарф или полотенце, дабы защититься от бесцеремонных ощупываний ветра, непрошенного вечернего гостя, слишком холодного для нее, которую он называл «мой домашний», пока не появится его длинная, черная машина или такси, откуда он выберется с дипломатом и пакетами с вишневым штруделем или миндальными круассанами.

И тогда она бежала открывать входную дверь и дверь в общей прихожей и слушала, как движется лифт, звуки которого иногда мерещились ей при урчании голодного холодильника, чтобы ухватиться за его холодную кожаную куртку озябшими пальцами и уткнуться покрасневшим  носом в теплую вкусную шею, истекая нежностью сквозь предательски гуттаперчевое, игнорирующее волевые импульсы отверстие улыбки. До прихода этого счастливого периода, услышав ключ в замочной скважине, она всегда медленно и неловко брела встречать его у порога, не зная, что сказать, как посмотреть и изобразить ли улыбку. Тогда он тоже меньше улыбался и на невысказанные упреки отвечал, что его угрюмость лишь отражает рисунок эмоций на ее лице.
 
Некоторое время спустя (они как раз вернулись из очередного неоднозначного путешествия) пришли времена каналов MTV и Муз-ТВ, которые прежде отчего-то не ловились, и она стала надеяться, что он придет попозже и не переключит «Топ модель по-американски» на РБК, но не слишком поздно, ведь с ним было несравнимо лучше, чем одиноко смотреть «Секс в большом городе», чей убийственный гламурный юмор в рекордные сроки победил ее вялый мозг и вытеснил тело из забитого зала кинотеатра. Незаметно прошло шесть сезонов с дивой по имени Тайра Бэнкс, о которой до передачи она  и не слышала. Иногда по вечерам, когда он не мстил ей, оставляя одну, они выбирались поужинать в рестораны, а пропущенную серию можно было посмотреть днем, если, конечно, он не задерживался дома, работая у компьютера, где они сражались за место под солнцем каждый уикенд. Однажды по ТНТ, ненавидимому ею из-за обязательного просмотра Comedy Club по выходным, стали показывать «Дневники вампира», по счастью, в дневные часы. Иначе он бы вконец засмеял ее, и так вдоволь поиздевавшись над «Сумерками», которые она не только по два раза – впервые в жизни, тайно от него – смотрела в кинотеатре,  а потом пересматривала любимые моменты на DVD, пока его не заклинивало, но и читала, и даже пыталась переводить, ибо то, что сделали с пусть примитивной, но все же закончившей университетский филфак  Стефани Майер в АСТ, вызывало в ней тошноту.

Ее даже вновь посетила мысль о том, что художественный перевод мог бы стать ее призванием, если только не зацикливаться на мизерной оплате труда, унижающей, по слухам, как раз посредственность, и на том, что призвание, как сказала своему сыну Элоиз в “Lost”, – это дар, который вручается некоторым людям, чтобы они его в себе развивали. Ведь героиню нашей миниатюры боги и предки одарили исключительно нереализованными амбициями, отчего ей и пришлось спрятать голову в песок сериалов, просматривая которые по Интернету, она приобрела нелепую привычку раздраженно поглядывать на часы, чей неподкупный бег  неумолимо приближал его возвращение.

А потом они снова поссорились, и происходящее на острове перестало иметь значение. Похождения героев «Дневников» успели наскучить еще раньше: удивительное свойство красоты заключается в том, что, произведя ошеломительное первое впечатление, она – руками собственного повторения – постепенно и неизбежно сводит его на нет, в какой-то момент сливаясь с будничными декорациями, и этой участи не удалось избежать ни Робу, ни Иэну, ни Нине, ни похожей на разбившую ее ветреное сердце Киру Найтли девушке-администратору за стойкой «Мегаспорта», чьей изысканной красоте было суждено померкнуть посреди смога равнодушия и подмосковных пожаров, сожравших соседний со спорткомплексом ресторан и лишивших смысла его телефонный номер.

И только голубые глаза возлюбленного с длинными, золотистыми ресницами, изогнутыми, словно трепещущие крылья бабочки, чей изящный и трудолюбивый хоботок день за днем завораживал их на авеню принцессы Грейс, по-прежнему мучили ее  гневом и усталостью, и, снова и снова думая о смерти, она не могла отказать себе в удовольствии помечтать о том, каким бы добрым он стал, если бы ему удалось спасти ее.

Вечер, по радио (сегодня ей везет, и она не меняла станцию уже целую вечность) звучит песня Джо Кокера, обоняние ласкает тонкий, знакомый аромат свечи. Она не смотрит в окно, но все равно ждет его, боится и ждет, вспоминая время, когда они только познакомились. Его телевизор был сломан, и они сидели рядышком на кухонном диванчике и читали каждый свою, или одну на двоих, книгу, или же он читал ей вслух какой-нибудь рассказик Набокова, или просил почитать наизусть любимые стихи, отчасти позаимствованные у его памяти и голоса, звучавшего в темноте, когда умолкала музыка вздохов и криков… Внезапная трель звонка вытесняет из меня звуки прошлого, и, спеша в прихожую, я понимаю, что вот-вот наступит мгновение, когда случится самое сложное и важное в жизни – я найду в себе силы преодолеть немоту и прижмусь душой к его нежным ладоням.