Всех жизнь берегла

          


За Форосом раздолье, -  мыс Сарыч, маяк, Куш-Кая,
бухта Ласпи, как зеркало, -  с тропки нахоженной верхней;
закипает уха в котелке, а в траве чешуя
золотых лобанов, как роса, то лучисто сверкает, то меркнет.

Нас еще не долбали ни жизнь, ни элита страны,
и ещё Горбачёв яд Иуды лелеял в сторонке,
и звенящих цикад звук звенящей гитарной струны
так в экстаз приводил, что боялись мы за перепонки.

А друзей и подруг было много, всех жизнь берегла;
был Господь, видно, в духе в небесной, простите, конторе;
и парила в зените легко, словно ангел, бела,
черноморская чайка над нашей палаткой и морем.

Это позже мыс Сарыч займёт президентский дворец,
и наставят охраны, чтоб замыслы мудрые зрели,
и державе могучей придёт, уж простите, писец,
но тогда мы об этом ни думать, ни знать не посмели б.

Мы ныряли у скал, каждый асом был в этих делах,
рыб повадки узнать, оказалось не очень-то сложным,
и с тобою однажды нас жизнь мимолётно свела,
и мы вынесли всё, что казалось иным невозможным.

Столько лет пронеслось. Мы промчались вчера, как стрела,
в «мерсе» старого друга: мыс Сарыч бурлил бурунами,
но парила в зените легко, словно ангел, бела,
черноморская чайка над морем, над миром, над нами.

Знаменитый Форос промелькнул, как виденье, как сон,
и Меллас промелькнул, Мухалатка, Кастрополь – крылато!
И средь белых барашков, под парусом, словно Ясон,
кто-то вёз Золотое руно нашей юности в дали куда-то…