Я тягучую мятную воду из пригоршни пью...

Из "Северных напевов"



1. Лето на севере


Клевер, белый и розовый, в здешней прохладе цветёт.
На закате подобен стаккато стрижиный полёт.

В сыромятно-пахучем, протяжном, как веды, краю
я тягучую мятную воду из пригоршни пью.

Сивый лунь, серый север смирён белокурой судьбой –
неродючею почвой, колёс и колосьев борьбой,

каменистою осыпью с крошкою-мелом костей,
приближением конского пота варягов-гостей…

Но коль ягодой тощей постится медведицы плоть,
всё равно с голодухи приснится ей страсти ломоть,

и тогда её тёмные губы - держи, не держи -
заспешат, задрожат, словно перепел-птица во ржи,

и рванётся из бурой гортани, - лови, не лови, -
перехлёст через грани, признанье в гремучей любви…

Так и я твою страстную воду живучую пью,
принимая в ладони ключа ледяную струю,

о, угрюмый валун, в чей гранит корневищами врос
Ломоносов, буян-топотун, и цветок-ломонос.



2. Поморье


Выстроить жизнь, словно лодку сработать,
сладить ладью золотого сеченья!
Кто говорит, что отвагой и потом
не постигается откровенье?
Вытесать вёсла из тверди дубовой,
слышать волны содроганье ладонью,
чуять, как кровь твоя снова и снова
силу толчками к предсердию гонит.

Выковать якорь, тяжёлый и грубый
коготь железный - лохматой пенькою,
как пуповиной поморские судьбы
связаны с отчей холодной землёю.
В этом краю уплывающих лодок,
в мире, что камнем и льдом покорёжен,
кормчий - не тот, кто удачлив и ловок,
тот - кто до смертной пучины надёжен.

Тёмным ли тучам, насытившись, каркать? -
Души достались пучине небесной...
Сядут на полузатопленный карбас
белые птицы - поморские песни...
Брат! Нам наследство отцово осталось -
парус холщовый да якорь железный.
Выдюжить жизнь!
Словно вывести парус
из ледяной непрощающей бездны!




3 Лесничество


Из ледовитых полнолуний,
из зимних вырвавшись тенёт,
средь юной зелени июня
тропа песчаная блеснёт.
Вильнёт и побежит на север,
где ночи бледные нежны,
где леший, чудской хмари деверь,
тачает лодку из сосны.
Где водит кряква за собою
семёрку дымчатых комков

вдоль неизвестных громобою
озёрных чутких берегов.
Где зреют вековухи-рыбы,
на илистом качаясь дне,
и валунов крутые глыбы
молчат о мамонтовом дне...
Лесник пахучих стружек горстку
смахнёт корявою рукой...
И вплоть до Пскова, до Изборска -
чащобный лапчатый покой...