Неприкаянная

  (поэма в трех частях)

    х х х

     На просторе

Снега, снега, мне ваша песнь знакома,
О, я встречался с вашей белизной!
Сугроб январский подле дома,
Береза в снежной дымке надо мной.

Мне родина, как мать, дана в наследство,
А что еще задире, скифу, надо?
Я русский холод помню с детства.
И ритмы музыки ночного снегопада.

Мне резкий стон степных метелей,
В горах небесный гром обвалов,
Задумчивые песни зауральских елей,
Дороже пафоса попсы дешевых карнавалов.

Меня волнует и пьянит простора ширь,
Забытых деревень над крышами дымы,
Не отпускает в инее суровая Сибирь,
Напевы зековской угрюмой Колымы.

Хочу бескрайние снега как брат обнять,
Любовно поклониться пажити печальной,
И не могу в бреду величия понять,
Что делать с русской сокровенной тайной.

Колдунья, поэтесса, вещая идет зима
По дальним рощам, бездорожью, перелескам,
И сводит даже сильного с ума
Величием размаха, сумасшедшим блеском.

А над страной бездонное, как пропасть небо,
Под образами теплится последняя свеча,
И в хутора в заносах не подвозят хлеба,
И дети молча умирают без врача.

О, Русь святая, облачная в шрамах дева!
Кому ты веришь, с кем обручена?
Кто для тебя Христос - еврейский миф из хлева?
Что дальше, расскажи, любимая страна?

Нам становой хребет не раз, не два ломали
Свои опричники и рыцари из тьмы,
Но мы из пепла фениксом вставали
Наперекор разящим выпадам зимы.

Заморские архангелы о рае пели,
Но мы не верили ни богу, ни врагу,
Отчаявшись, брели  к заветной цели
Сквозь мертвое пространство и пургу.

Теперь зима, в тревогах догорая,
Не прочит ни успеха, ни чудес весны,
О чем задумалась, страна родная,
Какие юной деве снятся сны?

Безвольно дремлешь, смежив очи?
Тебе ли занимать размаха и мечты!?
Ты пережила тайну брачной ночи?
Умолк восторг, осыпались цветы?

Но ты же знаешь, как мечта не скоро
Становится реальностью живой!
Проснись, юдоль печали и простора,
Твой белый парус в дымке голубой!

Твоя с восходом неизбежна встреча,
Еще не смолк весны пасхальный звон,
И новый век, как некогда предтеча,
Ведет детей твоих на лучезарный трон.

Твои границы - от восхода до заката,
Владычица степей, курганов и морей,
Ты былями и вольностью богата,
И песнями весенних снегирей.

Снега, снега, мне ваша власть знакома!
О, кто-то будет помнить драму русских встреч!
Зима на страже у родного дома,
И родиной не вложен в ножны меч...

История уходит в пересказы и повторы,
Мы можем, что угодно, отвергать, роптать,
Но никогда российские просторы
Пришельцам не позволим затоптать.

       Браконьеры

Есть на земле края у бога на учете,
Там все в избытке - рай земной!
Ликует юность, старики в почете,
И царство мор обходит стороной.

Поля распаханы прилежным плугом,
Дымят заводы, мчатся поезда,
Восходит солнце за полярным кругом,
На небе путеводная горит звезда,

Пронизывают землю золотые жилы,
Избыток леса, воздуха, воды,
И не припомнят даже сторожилы
Лихие времена упадка и беды.

Все полнится трудом, горит любовью,
Мир домотканый, совести приют,
Здесь все добыто потом, а не кровью,
Здесь о гармонии и верности поют.

Слетают поутру в огне жар-птицы,
Ночную одолев нелегкую дорогу,
На золотые купола церквей столицы,
Послушать утреннею службу богу.

И нет ни  зависти людской, ни жажды мщения,
Звучат Эола праздничные скрипки,
И в светлый день всеобщего прощения
Цветут на лицах доброты улыбки.

Припоминаю, как-то в детстве по весне.
Еще не испытав жестокую потерю,
Я в мире счастья гостем был во сне,
Я и теперь в него по-детски верю.

Он помогает жить, надеяться, творить,
Лететь мечтой в заоблачные сферы,
И немоту одолевая, говорить,
Что родину украли браконьеры.

Таясь, они пришли в российские леса,
Скрывая блеск звериного оскала,
Умолкли звонкие лесные голоса,
Молитвенная тишина тайги пропала.

Разграблен мир отеческих гробов,
Растащены народные, нетленные святыни,
Толпа вчерашних низменных рабов
Князьями величается отныне.

Затоптаны в пыли истории страницы,
Русь пала с необъятной высоты,
И нам плюют в лицо из-за границы
Нерусские, приблудные скоты.

Нет ни надежды, ни любви, ни веры,
За кем мы шли? Кому отдались сдуру?
Россия ранена и браконьеры
Живьем сдирают с русского медведя шкуру.

Неповторима Русь и быть не может клона!
Мать благодарна за защиту сыну,
Но пятая исподтишка колонна
Ей нож воткнула в сгорбленную спину.

И холуи заморских бирж и банков,
Набившие карманы даровым рублем,
Шприцуют ядом ненависти юных панков,
А мы все пятимся, чего-то ждем...

Прости меня, страна моя родная!
Я жил и мне казалось - факелом горел...
Теперь с тобой стою у края,
Прости глупца за то, что тихо тлел,

За то, что властные, немытые невежды
Всю жизнь мне зажимали рот,
Срывали с истины покровные одежды,
И слово волокли на эшафот.

Теперь вот верю: может снова обойдется,
И время все возьмет в зачет,
Покаялся - живи, пока живется,
Ведь голову повинную меч не сечет...

           Волчица

На землю редко сходит благодать с небес
И скупо освещает тлен мирской печали,
Мы ждем знамений и чудес,
Как наши предки откровений ждали.

Тверда и неподвижна вседержителя рука,
Лик освящен печатью высшей,
А нашим детям не хватает молока,
И старикам тепла под ветхой крышей.

Создатель мира, пробудись, опомнись, встань,
Укрой покорных сирых сих,
Но рвется теплокровной плоти ткань
Под натиском стихий слепых.

Взгляд не опустится, не вздрогнет бровь,
Сияют чистые предвечные одежды,
И продолжает литься жертвенная кров,
Рождаются, чтоб умереть надежды.

Нам свыше сказано нести из века в век
Крест бытия мифической Голгофы,
Молиться, не смыкая воспаленных век,
Писать сонетов пламенные строфы,

И ждать открытий у последнего порога,
Любить безумно, пошло предавать...
Природа-мать, ты судишь слишком строго,
Тебе ли человека к богу ревновать?

Нам выпало прожить, душе своей не веря,
Нам тризны суждены надгробные рыдания,
Мы, сильные, слабей лесного зверя,
И безрассуднее законов выживания.

Мы жалуемся на удушье городского стресса,
В жестокой поножовщине хрипит столица,
А вечерами из заснеженного леса
Выходит на опушку серая волчица.

Звериный дробный след в березняке густом
Обходит ямы, буераки, пасть капкана,
Бомжей, продрогших под мостом,
Замерзшего в сугробе наркомана.

И желтый неусыпно взор горит тревожно,
Зрачки обожжены жестоким веком,
Скользя по насту осторожно,
Зверь избегает встречи с человеком.

Мерцают в вышине холодные Плеяды,
В летящих стоп-огнях вечерняя дорога,
Порывы ветра с шумной автострады
Доносят смрад удушливого смога.

Волчица сдерживает в горле тяжкий стон,
Забыть не в силах мук тревоги,
Когда угрюмый человек со всех сторон
Флажками обложил волчат в берлоге.

О горе на земле живущих матерей!
Все кончилось кровавой, страшной кашей,
Волчица знает: одиночество зверей
Сродни покинутости нашей.

Вы видели, как горя тяжкая слеза
Потерь действительных, не мнимых,
Туманит широко открытые глаза
Зверья, теряющего горячо любимых?

Ночь вспыхнула, молчат Плеяды,
Мочит и бог, таинственный и строгий,
Волчица, притаившись, смотрит из засады:
Когда одумается зверь двуногий?

На землю редко сходит  благодать небес,
Мир погружен во власть печали,
Мы ждем знамений и чудес,
Как наши предки верили и ждали...

       19 - 22. 03. 2012 г. Москва