Волосы на голове Иоанна Крестителя

я беседовал о жизни с черепом,
что видел в зеркале в ду;ше,
и вдруг понял,
что кроме меня он-я никому не нужен.
И мне я-он не нужен.
А если я сам себе не нужен,
то кто же мне нужен
на ужин?
На ужин я съем бутерброд из детей.
Говорю без ужимок.
Честно.
Я не могу врать,
потому что черепа не умеют моргать,
а как научиться врать,
если не умеешь моргать?
Ничего не помогает.
Ну и ладно,
мне плевать.
Честно.
Хотя, как я могу утверждать, что мне плевать,
если я не могу соврать,
что мне не плевать,
ведь я не умею врать,
потому что черепа не умеют моргать?
А на хэллоуин калядовать пришли дети.
Я открыл дверь -
и смог их прогнать,
а как же я мог их не прогнать?
Ведь я сыт,
и мне не нужны дети.
Я сказал "Привет, привет!".
Вернее, проклацал.
Дети белели, ответив "Привет",
пятясь назад при этом.
Бросили конфеты.
Я насчитал карамелек двадцать.
Потом бросил считать,
так как кончились пальцы.
Я конфеты не ел.
Я вообще ничего не ем.
Кроме детей,
но ведь я был сыт,
поэтому и ничего не ел.
Прошли недели,
и конфеты растаяли,
так как их не ели.
Но ведь я ем только детей,
даже с чаем.
Вот конфеты и растаяли,
что их не ели.
Я побросал их по полу,
и хожу по нему,
стараясь не наступить.
Так я провожу день за днем.
Хеллоуин прошел,
и ко мне не заходят дети.
И вдобавок отключили телефон,
поэтому я не могу заказать детей
по телефону
в специальной службе
продающих детей
для еды таким, как я.
Нормальным.
Вы возразите,
ведь я сам бывал
среди детей.
Каюсь, есть грешок сей,
меня съел
очень милый и добрый,
такой, как я,
в смысле,
нормальный.
А не как люди.
Как можно быть нормальным,
если вы не любите,
есть детей.
Люди.
Я хожу по квартире безыдейно.
Я наступил в конфету,
мне грустно,
но я не унываю при этом.
В душе; я всегда в ду;ше.
Беседую с ним-собой,
тем самым, который нужен,
а волосы на голове Иоанна Крестителя
развевал ветер.