Вешние сутки

Прозрачный день: светило солнце здорово…. Над лужицами шефствовал Борей -
Сверкала  рябь то бирюзой, то золотом, переливалась  светоакварель;
В сторонке мелкопташье тараторило, выщипывая крохи сухарей….
Но несмотря на то, что ещё холодно (через неделю лишь придет апрель)
Возле сугроба, что мостился боровом - купалась в луже пара голубей.
И вдруг запел скворец глубокой второю: «Весна в пути! Скорей бы уж, скорей -
Не то зима возьмет нас всех измором!» И
Ветрище взвыл,  раскачивая колокол - тот потихоньку в унисон звенел.
Казалось, небо надвое расколото игрою власти света и теней….
И мнилось явью то, что было мороком: сжимала пламя тьма в своей клешне…
В лучах заката обратилось облако драконом в черной боевой броне,
украшенной между чешуек золотом; из рваной раны в сломанном крыле,
Откинутом нелепо как-то в сторону – чернильно-синяя струилась кровь
И застывала черным между охрою. 
Откуда-то пахнуло пряно солодом. Цепляясь за вершины голых крон,
Тьма потихонечку ползла по городу, выталкивая день за горизонт.
Под ложечкой страх извивался голодом, сгущался мрак и уменьшался двор…
Стихало. И туманы стлали ложе той, что вскоре к ним прибудет - их Архонт….
И звездочками кое-где заколотый иссиня-черный расправляя зонт,
Входила Ночь, поглядывая холодно (казалось, не по нраву ей декор)…
Неторопливо, но она взошла на трон.
В туманной белизне фарфоровой  Ночь возлежала, укрывая наготу.
Под черными крылами её ворона ютился холод, прячась в темноту….
Но как всегда нежданно, как-то скоро уж, пропел зарю настойчивый петух.
Срезая мякоть саблей мельхиоровой, кроя туманов плотную тафту -
Входил рассвет, звеня беспечно шпорами к восторгу мелких пташек-щебетух.
И торопясь - вздохнул задорно, молодо, бесстрашно набирая высоту -
Он красил небо бирюзой и золотом, вальяжной ночи разметав седую мглу!