Пласт...

А сырость съела слой у лака
моей любимой из картин.
Ещё страдает дверь, давно мне не нова'.
   Бродячая собака
по кличке Алладин,
как-будто знает все слова
печали человечьей.
Подходит ближе, ближе, ближе…
Глаза - с ресницами овечьими.
Всё ниже голова.
Она мне доверяет, когда иду в поля.
Ладонь, скуля, мне лижет.
Ведь знает, что земля
уже готовит в рост траву.
И скоро пухом заплачут тополя.
А мне дописывать главу
апокрифу зимы.
Она сама его услышит из черноты снегов,
Когда разденет валуны
для малых их шагов
подальше от воды наверх в холмы.
Собака знает, что живые,
как всё, как мы.
Другая форма жизни, как пять у кошек.
Я знал такого одного, умеющего слушать.
Он сам просил еды с ладошек,
заглядывая в душу.
Как пёс, бредущий по пятам.
   Гранит и он знакомы
и также ласковы к словам,
но кроме,
отдать привязанности нечем
пока.
На камне впадины-глаза, как человечьи,
и вот ещё - рука.
Наступит лето и тепло спине моей отдаст.
Там, где-то - сердце в глубине,
а может, целый пласт.
И струны арфы для души…
При ветре слышно.
Дыши мой друг, дыши…
Эх, стар он, и с одышкой.
                20 марта 2012