Время клопов

Бездонный клоповник домов ожиданьем наполнен,
стекаются крапинки скорби по тёмным углам,
грозящие зудом, а вовсе не чудом, и нам
видней, что такое кошмар, со своей колокольни.

На белой стене, где рифмуются солнце и звёзды,
где только весёлые песни родиться должны,
шальными шажками чудовища прячутся в сны,
клопы, как попы, забираются в тёплые гнёзда.

И кот беленеет, уставившись в бесий их морок,
забытая сука сквозь два этажа заскулит.
Замрите и ждите – является гнусный синклит,
и дух его тело язвит горячее, чем порох.

То – высшая раса, а люди – лишь сдобная масса:
достанутся плазмы запасы не тем, так иным
народцам голодным, и вот троглодит-аноним
впивается в свежее мясо с тигриной гримасой.

Короткие лапки и запах навязчиво-сладкий
в молчанье. Шутя различают своих и чужих,
сначала дурманом, как манною, жертв окружив,
а после – до боли гастроли, за жмурками – прятки.

Не плачь, моя милая. Знаю: бессилье пугает,
где маленький хам наступает, что твой мессершмит,
но (даже когда от подобных сравнений тошнит)
отрадно, что мы – не клопы, о моя дорогая.
2012