Плач по Пушкинскому бульвару

             

Слышу стон по ночам – это стонет от боли мой город,
потому что в нём снова царят произвол и разбой,
так когда-то стонал в переулке прохожий, распорот,
из-за вшивой десятки с часами, бандитской рукой.

Депутаты-деляги, чтоб в центр напихать магазинов,
ресторанов, отелей /а норов стяжателей дик!/,
губят парки и скверы, но город, увы, не резинов,
потому и бульвару подписан был смертный вердикт.

И все дни, и все ночи, ревмя, бензопилы старались,
я такого старанья и страсти не видывал  век:
только белки, рыдая, по спиленным кронам метались,
только в ужасе птицы найти не могли свой ночлег.

Как рука поднялась на бульвар наш, на Пушкинский? Я-то
знаю, местный его б не обидел, ни мал и ни стар,
и поминки справляет по кронам платановым Ялта,
по каштанам цветущим справляет поминки бульвар.

Об акациях белых тоскует подружка-софора,
уцелела пока, но надолго ль, всё, словно в дыму.
Век достался такой: реформаторы, свора за сворой,
топчут славу и честь, чай, не деньги, они ни к чему.

Трудно на ноги встать после подлого в спину удара,
стонет город ночами, в тревожном забывшийся сне:
мэр-преступник зовёт реконструкцией гибель бульвара,
от таких  реконструкций мурашки ползут по спине.