Летний дождь. Из повести о коте Кембридже

  До обеда парило. Было влажно и душно. Белые густые облака набирались влагой, тяжелели, тучнели. Ни одна ветка, ни один лист, ни одна травинка не шолохнулись. Эти тучные облака, словно тучные овцы, не двигались со своих мест. Все застыло в торжественном ожидании. Все актеры действующие лица – на сцене. Зрители –  на своих местах. Чьей-то невидимой рукой занавес задернут. Зрительный зал погружается в полную темноту. Еще несколько минут тишины...Уже засверкали всполохи небесных прожекторов – и там, и сям, сверху и снизу, вблизи и в отдалении, яркие и чуть заметные. Эти вспышки света – броские и едва уловимые глазом, мазки на черном холсте, освещают на фоне леса и выхватывают отдельные деревья, дома. Все образы появляются и исчезают мгновенно. Наконец-то вспышки света начали сопровождаться звуками камнепада с гор в сочетании с барабанным боем, рокотом  ''Харли Дэвидсон'' * и вступительными тактами ''Аппассионаты''. 

  Мы с котиком не успели моргнуть глазом, как зашуршало, зашипело и полилился сверху все нарастающим потоком шум падающей воды. В этом потоке, шириной с небо, почти нельзя было различить струй. Вспышки света, нарастающий рокот и шум падающей воды смешались в единое целое. Барабанная дробь возникающая при падении усиливавшегося  водяного потока на жестяные крыши домов, сопровождала этот нескончаемый шум. Осколки шрапнельно разбивавшихся струй о стекла окон и дверей добавляли неповторимый оттенок к основным шумам. Искуссный дерижер в лихорадочно-энергичном движении невидимой палочки и всех  шестерых рук, управлял этим оркестром, то замедляя, то ускоряя ритм. Кот сидел неподвижно  у стеклянной двери. Кот  наблюдал. Он деловито взирал на разбушевавшуюся стихию. Кот был уверен, что когда нибудь закончится  и шум, и вспышки света, и этот никого не пугающий грохот. Небо светлело постепенно. Темень, которая бывает по ночам, сменилась сумеречным, а затем и дневным светом. Вечерело, но солнце все ярче пробивалось среди поредевших облаков.  Шум потока сменилсся журчанием струй. Еще редкие капли барабанили  негустой дробью по крышам. Капли не дробили крыши, только весело позванивали о подоконники. Наконец, последние капли завершили симфонию дождя. Занавес – раздвинут. Во главе с главным режисером все артисты покинули сцену. Аплодисменты солнечного света ненадолго обрушились на  землю. Браво, Маэстро!
   Сумерки, а затем и ночь вступили в свои владения. 

--------
Фото автора.