Смысл утерян меж снегом покрытых равнин...

Смысл утерян меж снегом покрытых равнин, между скованных льдом веток ивы. Я забыл, по чьей воле мы сюда забрели, в честь какой венценосной могилы.
Были громкие речи, жгущие сердце, был натруженных плеч тихий стон. Сквозь метели и отблески тусклые, сердце, прорывалось вперёд, за кордон. Иноземцы, чужие, завоеватели – мы сменили с десяток имён, вскоре гордый кличь «Ирра-ле!» стал нарицательным – символ бед и кровавых времён.
Серой лунью сквозь режущий ветер Сарила, мы неслись, не сбавляет темп, для обласканных морем сынов Вемарила был губителен северный снег. Нас вела жажда жизни, громкие речи и морская, солёная кровь. Молодые, без страха мы взяли на плечи грех за начатый ужас.
Вновь.
Развивался штандарт надо льдами Сарила, полотно золотого шитья, обжигающие лучи Вемарила несли правду как древко копья. Против натиска нашего, северный воин устоять дольше часа не мог, и мы радостно пили на месте недавнего боя и ревели: «За нами Бог!».
В ослепительной буре отсутствия цвета тяжело считались года, может статься, прошло около полувека, может только одна луна.
Только вдруг, за новою глыбой неживого, горного льда я глазами столкнулся со взглядом северным, вот тогда и случилась беда.
Нас впервые ждал бой, не грабёж, не убийство, а холодная ярость, война; и в глазах предводителя – северных, чистых – отражалась хозяйка-луна. Сквозь лязг стали, свист ветра и грохота лат я немало услышал признаний и вдруг понял, сердца их как наши горят, только, правда у них другая.
Был жесток и кровав первой встречи итог, этот бой был без победителя, я, впервые, задуматься, кажется, смог, в чём же правда наша губительная. Грея руки о пламя вемарльских костров я пытался вспомнить начало... За какие грехи нас послал сюда Бог и кто грешник здесь изначально?
Но присыпаны снежной крупой города, шум прибоя смыт шумом драки, королевские лозунги в льдистых краях – скорой смерти верные знаки.
По морозной дороге из северных битв мы свернули куда-то за грани, потеряли мы солнца тёплую нить, заледенели сердцами.
И внезапно, острой вспышкой сознанья, сквозь замёрзшую в лёд кровь вспыхнул во мне огонёк признанья – я виновен, я.
Вновь.
Чуть поодаль, лаская лицо своё снегом, и пронзительным взглядом смотря, беззвучно шептал мне спаситель Сарила, на век проклиная меня.
Смысл утерян меж снегом покрытых равнин, между скованных льдом веток ивы. Я теперь на века пленник льдистых равнин, ясноокого враг Сарила.